Мы, трое мужчин, поочерёдно покинули судно. Ладони слегка потряхивало от адреналина, поскольку до этого момента мне ни разу не приходилось участвовать в археологических раскопках, и уж тем более в поиске сокровищ.

Явно несанкционированном. Уверен, что, схвати нас тут за задницу полиция, разрешения на подобное мероприятие не нашлось бы ни у кого. Но это не главное, важнее другое: ни у Германа, ни у Дини ничего в руках не было. То есть не только современного металлоискателя, но даже обычной сапёрной лопатки. Странновато, нет?

Нам пришлось двигаться вдоль стены в глубь пещеры над самой кромкой плещущей воды. На середине пути, по факту уже через пять шагов, гигант признал, что дальше не пройдёт просто по габаритам.

– Буду ждать вас здесь, – грустно кивнул он. – Врежьте там кому-нибудь за меня…

– В смысле?

– Бро, не сомневайся! Я ещё немножечко накачу и один всех перекалечу!

– Э-э, а можно чуть поподробнее, о чём речь?

Вместо ответа бородатый спец подвинулся вперёд, а наш здоровяк лишь улыбнулся, ободряюще хлопнув меня по плечу. Очень легонько, с его точки зрения, но я вверх тормашками рухнул с тропы в воду, едва успев высказаться в полёте:

– Mater tuam!^[4]

Коротко, но по существу. Вынырнув и отфыркиваясь как морской котик, я отмахнулся от извиняющегося товарища и просто поплыл вдоль тропинки. Подхихикивающий и подхрюкивающий Диня шёл рядом, согнувшись в три погибели, пока не остановился у стены. Дальше пути не было. Точка.

– Что теперь?

– Приплыли…

– Это я вижу, делать-то что? Здесь нет никакого входа.

– Ай, зема, вход есть, но… Типа дальше ты пойдёшь один, мне туда нельзя.

Я опять ничего не понял, но тут он вытащил из сумки очередную амфору и, недолго думая, расхреначил её в брызги о каменную стену. И прямо на моих глазах камень растаял, словно тонкий слой льда на зимнем окне, открывая проход. В граните были вырезаны ступени, ведущие куда-то внутрь и вверх.

Мне удалось поставить колено на первую, и стало понятно, что подняться вполне возможно, если пригнуться и наклонить голову.

– Двигай булками!

– А ты?

– Саня, говорю же, я никак, потом объясню, – Денисыч присел на камешек, опустив ноги в воду, и достал очередную ёмкость. – Ты ж у нас специалист по истории искусств широкого профиля, тебе и карты в руки! Тащи всё, что найдёшь ценного, потом на месте разберёмся. И это… короче…

– Да?

– Не бойся там: что они тебе сделают.

Кажется, я что-то упустил и, возможно, меня уже два или даже три раза пытались предупредить, но в самом слове «тайна» есть некая своеобразная магия – мне уже было невозможно передумать, отказаться и отступить. Я не мог и не хотел.

И дело не в мужской гордости или в неконтролируемом инстинкте учёного, стоящего на пороге нового открытия, хотя комплекс Индианы Джонса никто не отменял. Я всегда был достаточно флегматичен по жизни, то есть более практичен, чем романтичен, а такие люди обычно не попадают в приключения. Так вот именно здесь, в Крыму, меня вдруг настигла весёлая бацилла здорового авантюризма. Это было странно и непривычно.

– Но почему-то оно мне нравится, – сообщил я в темноту и включил фонарь.

Полоса желтоватого света озарила забетонированный коридор, постепенно поднимающийся вверх свод, проведённые под потолком провода, зарешеченные лампы, а потом слегка тронутую ржавчиной запылённую металлическую дверь с характерным чёрным крестом в круге – фашистская свастика. Круть, нет?

– Что ж, ребята, вы не ошиблись, – невольно присвистнул я. – А это настоящий немецкий бункер! Мы нашли его-о!

Дальше всё было как в кино. В том плане, что меня покинули последние остатки мозга, захлестнув сознание игристым шампанским кладоискателей. Я бросился вперёд, толкнул дверь плечом, и она открылась! Почему? А на тот момент для меня это не было важным!

Я даже не задумался о том, что германские инженеры дураками отродясь не были и, возможно, незваных гостей ждали какие-нибудь страшные ловушки! Вспомним, ведь даже Лара Крофт хоть и киношный персонаж, но просчитывала все шансы на неприятные сюрпризы и очертя голову никуда, дура дурой, не лезла!

В отличие, как оказалось, от меня. Я полез…

Передо мной предстала довольно небольшая комната, заставленная длинными деревянными ящиками, картинами в рамах, мраморными скульптурами, десятком бронзовых бюстов, стопками старых книг и кипами бумаг в папках на завязочках. Три стены были украшены красными полотнами с той же чёрной свастикой в белом круге. Везде был слой пыли и жуткий, аж глаза резало, запах тлена.

Повинуясь случайному порыву, я потянул на себя рубильник у двери, и под потолком вспыхнули три тусклые лампы. Да, немцы умели строить, электричество работало до сих пор. Я выключил фонарь, с трудом сдерживая возбуждённое сердцебиение.

Такая находка могла стать настоящей сенсацией. Получается, что именно мне выпала невероятная удача первым увидеть всё это собственными глазами, потрогать, рассмотреть и передать назад людям! Фактически стать знаменитым в первый же рабочий день!

– Это невероятно, – я благоговейно опустился на одно колено, осторожно касаясь пальцами старых картин. – Какая коллекция…

Под слоем старой пыли на меня смотрели голубые глаза Мадонны с цветком самого великого Леонардо да Винчи. Два морских пейзажа Айвазовского с крейсерами, дымящими на фоне заката, портрет Пушкина Тропининской кисти, пара небольших парижских этюдов Коровина, бюст Некрасова, большое полотно безвестной деревеньки в средней полосе России…

– Неужели Левитан? – понятно, что голову я включил далеко не сразу, но лучше поздно, чем никогда. – С какого дьявола эрмитажный Леонардо находится здесь, а не в Санкт-Петербурге? С чего вдруг в музее Пушкина бюст Некрасова? На картинах Айвазовского изображены парусники, но не трёхпалубные стальные суда. Коровин писал в Гурзуфе, это да, однако никак не парижские виды! Получается, что…

Я кинулся к скульптурам: гипсы для рисования в художественных школах, бронза только раскрашена под бронзу, большие памятные медали и барельефы – вообще гольный пластик. В двух папках были советские послевоенные газеты, дальше я не смотрел. Этот так называемый «нацистский» склад фактически был набит самыми бесстыжими подделками.

– Что за подстава? Кому вообще могло понадобиться устраивать такую непонятную…

В ответ неожиданно раздался протяжный скрипящий звук. Я резко обернулся к двери, но там никого не было. Потом послышалось что-то вроде поскрёбываний, постукиваний, а потом невнятное бормотание на немецком. Я навострил уши, на всякий пожарный даже схватившись за нож, хотя, наверное, задним умом понимал, как глупо выгляжу со стороны. Потом звуки прекратились.

– Чертовщина какая-то… Есть тут кто?

Разумеется, никто не спешил с объяснениями. Но как оказалось, ответить как раз таки было кому…

– Отличная идея! Фашисты сейчас в общеевропейском тренде. Не то чтобы я разделял их ценности, но…

– О, я бы знала!

– Не сомневаюсь. Однако этот, как его… Александр Грин… какое неподходящее имя… он же не выйдет из той пещеры?

– Откуда мне знать? Ведь это ты ставил ловушку.

– Да, но кто из нас прорицательница?

– Если подходить с научной точки зрения, то оба.

– Тьфу…

– Только не в мою сторону!

– Я пытался устроить тебе сюрприз.

– Устроил, спасибо.

– Дай я вытру.

– Ты только размажешь! Ну, фу-у же…

Разумеется, мне никто не ответил. Я даже успел выдохнуть, когда раздался лязгающий звук сработавшего затвора и с трёх больших ящиков у стен упали крышки.

– Hande hoch, russische Schwein!^[5]

Кажется, впервые с языка у меня слетела не латынь, и я позволил себе традиционную для России иную ненормативную лексику в соответствующих моменту идиоматических формах.

Потому что прямо сейчас передо мной встали двое немецких солдат в истлевшей форме Третьего рейха. Фактически это были скелеты в ошмётках гнилой плоти, с провалившимися носами, горящими синими огоньками в пустых глазницах и частично выпавшими зубами.

– Натуральные зомби, по крайней мере, понятно, почему тут так воняло, – спокойно признал я. – Парни, а вы в курсе, что война, вообще-то, закончилась?

Первый страх улетучился мгновенно, потому что кто же, скажите, в современной России боится воскресших мертвецов? У нас каждый день со всех каналов телевидения транслируется куча фильмов, наших и не наших, едва ли не в документально-познавательной форме обучающих человека, как ему следует вести себя в подобной ситуации.

– Не бояться, не убегать, не пытаться навести контакт, не тыкать в них ножом, – вслух самому себе перечислил я, – а взять что-нибудь вроде гипсового бюста Некрасова и ка-а-к врезать…

Ближайший ко мне гитлеровец так словил по каске лбом великого русского поэта, что отлетел в стену, выпустив из рук «шмайссер». Впрочем, и Некрасову тоже досталось: гипс – материал хрупкий. Второй солдат даже успел развернуть оружие в мою сторону, когда я накрыл его эскизом к картине псевдо-Репина «Не ждали».

– А ведь часто говорят о двух полотнах Ильи Ефимовича – «Не ждали» и «Приплыли», – зачем-то пустился объяснять я. – Но если первая картина действительно принадлежит кисти Репина, то вторая просто висела рядом на той же выставке передвижников. На ней изображались скромные монахи, случайно приплывшие по реке на мелководье, где купались голые бабы. Типа такой социальный юмор от художника Льва Соловьёва. Кстати, правильное название картины: «Монахи (Не туда заехали)». Но вот не всегда образованная, однако смешливая публика сочла оба полотна очень подходящими для шутки: вы не ждали, а мы приплыли! Ну, или что-то в этом роде…

Пока зомби пытались встать на ноги, а я неизвестно для кого изображал занудного историковеда, из тех же ящиков полезли остальные. Минуты не прошло, как передо мной стоял десяток немецких солдат во главе с офицером. Внешность дорисуйте сами, просто напомню, что в состоянии живых мертвецов им пришлось провести больше семидесяти лет. Остальное домысливайте, как кому интересно, все же и так всё знают лучше прямого свидетеля произошедших событий.

– Да ну вас всех в ж… Господи ты боже, как произносится «задница» по-латыни?

Я бросился к выходу ровно за пару секунд до того, как офицер дал команду и вслед мне засвистели пули. Настоящие, полновесные, не как в компьютерной игре, а реально способные убивать. Это была не шутка, не розыгрыш или пранк, всё было всерьёз.

Каким чудом я успел захлопнуть за собой дверь, пересчитать спиной все ступени и вылететь в море – загадка, достойная сфинкса. Но Диня честно ждал меня на выходе, бултыхая ногами в воде…

– О, гляньте-ка, Саня нарисовался! Ну чо там, как? Рассказывай.

– Зомби. Фашисты. Валим.

– И чо типа вот это оно всё? Не, бро, так несерьёзно, душа просит подробностей и детализации. Давай жги!

И вот именно в этот момент первый нацист вылез из прохода. Специалист по древним языкам не задумываясь расшарашил тяжёлую амфору о его башку и сразу протянул мне руку. Дурацкие вопросы оставались на потом, мы, соскальзывая и поддерживая друг друга, ползли вдоль стены к выходу, а за нами рвались неубиваемые солдаты Гитлера.

Того, кто мёртв, второй раз загасить сложно, в этом плане «Игры престолов» говорят правду. Но, с другой стороны, ведь и работу братьев Винчестеров никто не отменял? Мы успели попасть под защиту могучего Германа до того, как любого из нас утянули бы под воду. Земнов бесстрашно бросился вперёд, буквально размалывая зомбаков на составные части.

Я вылез на площадку, пытаясь докричаться до Светланы. Дело в том, что незакреплённый катер волнами отнесло метров на сто в сторону. Девушка не слышала меня, разлёгшись на носу в полном неглиже и подставляя своё совершенное тело лучам южного солнца. Но что хуже всего, к ней с двух сторон неслись два похожих катерка, набитых знойными восточными мужчинами…

– Пьянючие-е… в гавань! – профессионально определил мой напарник. – Судя по запаху, армянский коньяк. Аж завидно, честное слово…

– Но она там одна?!

– Светка, что ли? Я тя умоляю, зема, уж кто-кто, а наша Афродита сумеет о себе позаботиться.

Меж тем Герман вылез из воды, на нём был с десяток мелких порезов или царапин, зато всё море внутри пещеры походило на какой-то жуткий суп-солянку из обломков или останков нацистов. У некоторых оторванных голов по-прежнему горели глаза и скрежетали зубы, а из бункера лезли и лезли новые. Сколько же их там?

– Все умеют плавать?

– Обижаешь, бро!

Мы дружно, в едином порыве, выбросились в волны тёплого Чёрного моря, загребая к нашему судну. Однако чужие катера достигли его первыми. Но то, что произошло прямо на моих глазах, было нереальным и естественным одновременно. Ох…

Светлана Гребнева даже не повернула головы, то есть она просто продолжала загорать, как на безопасном нудистском пляже, а вот волосатые мужики так и не смогли согласовать, кто первый пойдёт с ней знакомиться. Дальше сами понимаете.

Слово за слово, завязалась драка, и к тому моменту, когда мы доплыли до борта «Феба», все жаждущие любви и ласки плевались в воде, вынужденно охлаждая свой пыл. Девушка завернулась в полотенце, улыбаясь мне с самым безмятежным видом:

– Вы живы, Александр? Удивительно, не ожидала, но, возможно, у богов на вас другие планы. Расскажите же, что там было?

– Сначала валим отсюда.

– Нет, союзники, сначала выпьем!

Герман хотел было поддержать меня, но сбился и неожиданно ткнул пальцем в сторону скал. К нам хорошим кролем приближались ещё с десяток зомби. Морская вода их не пугала. Но даже если мы и могли бы просто дать по газам, то люди, пусть и озабоченные, находились в опасности. И мои новые друзья это поняли.

– Феоктист Эдуардович, – могучий великан принял из рук Светланы свой сотовый телефон, – у нас тут некоторые проблемы. Не посмотрите?

Не знаю уж, на какие кнопки он надавил и какие каналы подключил, но практически в ту же секунду над головами зомби заклубился лёгкий дымок, и солнечные лучи сожгли их всех буквально в пепел. Наверное, какое-то новое российское оружие типа боевого лазера «Задира», способного просто воспламенять вражеские беспилотные аппараты в воздухе на любой высоте.

До пристани мы добрались в считаные минуты. И это ещё несмотря на то (а может, благодаря тому!), что Денисыч на нервах вылил в себя сразу две литровые амфоры. Да что говорить, мы там все пригубили по стаканчику ради успокоения нервов.

Я рассказал о подделках и тайной засаде зомби, Светлана гладила меня по плечу, ежеминутно повторяя, что не в состоянии понять, почему я до сих пор живой. Герман Земнов слушал сурово и задавал вопросы по существу. Чувствовалось, что этот человек прошёл сложный жизненный путь, был не в одной горячей точке и уж насмотрелся всякого.

Знаток древних языков вертел штурвал, продолжая прихлёбывать и петь. Казалось, его гимн греческим героям не имел ни начала ни конца, а просто формировался под настроение…

 
Зашли в Гурзуф, под Пушкинские скалы,
Фашисты налетели, но бог есть!
Пока они пугали нас оскалом,
Мы свастику заставили их съесть!
За нами Гера и сам Аид,
А кто не с нами, уже убит…
 

…Много позже я узнал, что беззаботный пьянчужка Диня, кроме того что он реально владеет кучей древних языков, между делом не такой плохой поэт. Просто от него ждут дешёвых стишков и песнопений на праздники, юбилеи, похороны, дни рождения или любые другие торжества, где разрешено выпить. Хотя бы чисто символически, по чуть-чуть.

Ну и, соответственно, любая поэзия также воспринимается лишь на уровне разгорячённого спиртом мозга. Лирика тут не катит, философия тоже. А вот яркое, короткое четверостишие, способное сойти за тост, будет самое оно. Уж так сложилось, ничего не поделаешь.

Примерно через час – полчаса – сорок минут, не знаю, мы уже стояли в кабинете Феоктиста Эдуардовича. Директор внимательно смотрел на нас сквозь тёмные очки и наконец-то предоставил слово мне:

– Грин, вы ведь единственный, кто был внутри бункера? Если в двух словах, кратко, докладывайте.

– Это подделки.

– И?..

– Вы сами просили в двух словах.

Великан укоризненно толкнул меня локтем, а вот Светлана, наоборот, ободряюще улыбнулась. Короче, потом я максимально подробно описал всё, что видел в пещере нацистов, и убедительно доказал: ничего из представленного не могло быть истинными сокровищами музея Пушкина.

То, что вывезли нацисты, не так легко найти, а вся цель создания этого фальшивого «бункера», возможно, была лишь в том, чтобы просто убить всех любопытствующих. Хотя лично я не понимаю, как возможно воскресить мертвецов, сделать из них зомби, направлять и целенаправленно провоцировать их на агрессию к любому живому человеку. По крайней мере, современная наука никак это не объясняет, что уж говорить о временах Великой Отечественной…

– Вы уверены? – в голосе директора «Херсонеса» как раз таки звучала крайняя неуверенность.

– Да, картины – подделки. Мраморные скульптуры из гипса, вся бронза тоже раскрашенный гипс. Я не знаю, кому и зачем понадобилась такая дебильная шутка, но, может быть, это так развлекаются конкуренты из какого-нибудь другого музея?

За моей спиной раздался утроенный вздох. Герман, Светлана и Денисыч одновременно прикрыли рты, настороженно переглядываясь, словно каким-то чудом я попал в цель.

Директор выразительно глянул на них, опустил взгляд в какие-то бумаги, два раза что-то подчеркнул старой перьевой ручкой и улыбнулся мне:

– Поздравляю вас, Александр Грин. Вы с честью выдержали испытательный срок, проявив выдержку и храбрость. Никого не сдали, ни разу не отступили, а мелкие огрехи случаются у каждого, даже у меня. Но отныне вы можете считать себя полноценным сотрудником нашей команды. Держите!

Он протянул мне новенькую красную корочку – удостоверение музейного работника. Фотография из моего личного дела, начальственная подпись плюс круглая синяя печать «Херсонес».

– Огромное спасибо, – даже опешил я.

– Заслуженно, молодой человек. Поздравляю! Денисыч, накроешь поляну?

– Уже метнулся исполнять!

– Светлана Сергеевна, Афродита вы наша, одна просьба, ну не надо так уж активно провоцировать мужской пол. Вам-то прикрыться нетрудно, а там двоих бедолаг врачам пришлось откачивать на берегу, чуть не утонули люди от возбуждения. Я понимаю, что они сами виноваты, но вы уж как-нибудь, а?..

Золотоволосая девушка равнодушно кивнула. Чувствовалось, что подобные просьбы или разносы для неё не впервой и реагировать на них она не собирается от слова «никак».

– Земнов, к вам претензий нет. Задание проведено с минимальными имиджевыми потерями, впрочем, почти как и всегда. Представлю к премии.

– Но…

– Разумеется, не только вас, но и остальных сотрудников. Все свободны!

И лишь когда мы развернулись на выход, за моей спиной раздалось классическое:

– А вас, Грин, я попрошу остаться.

Директор дождался, пока за Германом закроется дверь, и жестом указал мне на кресло. Я сел, переодеваться времени не было, но гидрокостюм почти высох. Пару ссадин слегка пощипывало от морской соли, но в целом легко отделался и, более того, был готов полезть в ту пещеру ещё раз. Передо мной вновь поставили тот же бокал красного вина, на этот раз отказываться было просто невежливо.

– Как я понимаю, у вас ко мне вопросы? Спрашивайте, молодой человек, я весь к вашим услугам.

– Можно узнать, так вы всё-таки частная военная компания или музей?

– Частный выставочный комплекс, – поправил он.

– И чем вы занимаетесь?

– Тем же, чем и все подобные организации, – сохранением культурных ценностей. Ну, кроме того, иногда мы их ищем, находим и возвращаем на историческую родину, – Феоктист Эдуардович коснулся краем своего бокала о мой, послушал хрустальный звон, сделал глоток, покатал вино во рту и продолжил: – Порой нам приходится пользоваться не самыми цивилизованными методами, иногда нарушая правила, но чаще всего просто находя лазейки в законодательстве России и других стран. Как говорится, exitus acta probat.

– Цель оправдывает средства, – согласился я. – Так чем мне предстоит заниматься? Лазить по подземельям Калининграда, сражаться с вампирами Подмосковья, искать Янтарную комнату?

– Можно подумать, вам это не нравится? Александр, ещё до того, как ваш самолёт сел в аэропорт имени Айвазовского, мы уже прекрасно знали, кто вы и что из себя представляете. Уверен, что вы вольётесь в наш коллектив. Но позволю себе дать некоторые советы на будущее.