Вокруг горело красками, ласкало теплыми солнечными лучами уходящее лето. Но здесь, на поле боя, яркое солнце с трудом пробивалось сквозь задымленный воздух, наполненный запахами гари, копоти, крови и мертвых тел. Их были сотни. Молодые и старые, рядовые и сержанты, офицеры и санитары. Изувеченные тела закрыли землю. По павшим, спотыкаясь, бежали новые цепи атакующих, а за ними еще и еще. Казалось, чья-то безумная рука толкает бойцов в самоубийственные наступления, заканчивавшиеся неизменно одним – новыми погибшими.

Это был август 42-го года, а может, и начало сентябрь. Никто точно не знал, какой сейчас день, ведь здесь не было времени, были только непрекращающиеся атаки, атаки изо дня в день… Это был ад, это был Ржев. Бои шли третью неделю. Кровавые, бессмысленные бои за пару сломанных деревьев, за бугорок, за стену развороченного взрывами дома, за засыпанный колодец. За улицы, которые теперь остались только на картах. Дождей не было уже давно, но солдатские сапоги хлюпали в грязи – земле, перемешанной с кровью.

Измученные, оглохшие, с черными лицами, в потерявших цвет гимнастерках, живые уже не понимали, где они находятся, на каком они свете. Может быть, они тоже уже давным-давно убиты, а это их души продолжают атаковать и умирать вновь и вновь?

Виталий крепко прижался к земле. Спрятавшись за телами павших, старший лейтенант осторожно выглянул: впереди свирепствовали пулеметы – очередная атака захлебнулась, выживших нет. Он оглянулся: его разведчики скрылись среди погибших. Теперь нужно ждать вечера. Приказ был ясен – уничтожить пулеметный расчет любой ценой, используя любые возможности и средства, не считаясь с потерями.

Офицер невесело усмехнулся: от его взвода осталось пять человек, тут и считать уже нечего. А когда они полягут во главе с командиром, то и вовсе… Перед заданием все бойцы написали последние письма родным, попрощались друг с другом. Понимали – живым не вернется никто. Может быть, потом, когда-нибудь, историки превратят этот изматывающий, бесконечный штурм в красивый, достойный легендарных героев прошлого подвиг, но сейчас схватку называли «Ржевская мясорубка». Ее ручка крутилась беспрерывно, жадно перемалывая в своем жерле все новые и новые жизни, щедро забрасываемые туда чьей-то властной рукой.

Незаметно опустилась ночь.

Где-то раздавались глухие стоны, предсмертные хрипы и тихие шорохи. Виталий подал знак, и бойцы поползли, замирая при каждом блеске прожектора, сливаясь с землей при каждом шипении осветительной ракеты. Их, тесно прижавшихся к земле, невозможно было обнаружить в безумном сплетении мертвых тел. На это и был расчет, на этом и зиждилась слабая надежда на то, что задание будет все-таки выполнено.

Пять солдат и командир на три пулеметных гнезда. По два человека на одно. Если первого убивают, второй завершает начатое. У каждого по несколько гранат, но бросок возможен только один, второго шанса не будет.

Бойцы скользили как тени. Немцы их пока, слава Богу, не заметили. Все ближе и ближе, уже можно было даже услышать приглушенные разговоры… Пока все тихо. Может, судьба решила смилостивиться и подарить шанс тем немногим, кто еще две недели назад входил в полностью укомплектованный взвод лихих разведчиков, большая часть которых уже давно скрыта под грудами других тел?

Так хотелось поверить в чудо, в этот нежданный подарок судьбы… Вот раздался смех… Кажется, совсем рядом… Осталось несколько метров, может, десять… Собаки! И тьму распороли яростные очереди.

Вперед!

Первый бросок и пулемет замолчал. Виталий рухнул на землю. Из правого бока сочилась кровь. Ранен. Еще несколько взрывов и замолчал второй пулемет. Остался один, слева. Значит, там его бойцы не успели.

Старший лейтенант попробовал потянуться, но резкая боль пронзила все тело. Сжав зубы, Виталий, как ящерица, пополз к уцелевшему гнезду. Его нужно было уничтожить любой ценой, иначе завтра опять будут новые атаки, новые убитые, новая кровь.

«Ползи, не останавливайся. Знаю, что больно, вижу, что кровью исходишь, поишь ею землицу. А так и должно быть, она ведь, землица-то – матушка наша и кормилица. Из нее мы все выходим, в нее и возвращаемся, в ней спасение ищем в часы невзгод, потому и не жалей кровушки своей, а уж матушка тебя отблагодарит», – прозвучал вдруг в голове скрипучий голос Лешего.

Казалось, вместе с кровью из тела вытекает жизнь. Виталий замер, рука его коснулась земли, крохотного пятачка, чудом не укрытого трупами. «Страшно будет – прижмись к ней посильнее, попроси о помощи, укроет и защитит», – вспомнил он. Взяв горсть пропитанной кровью грязи, Виталий прошептал: «Спаси меня, матушка, и защити… если сможешь», – и, резко вскочив, метнул гранату…

***

Белоруссия. Лето 1944 г.

Комары не просто свирепствовали, казалось, они объявили людям самую настоящую войну. Насекомые были везде и всюду, казалось, жаркий июльский воздух состоит только из них – маленьких, пронзительно зудящих крылатых паразитов. Бойцы безуспешно пытались отмахнуться от этих злобных созданий, но не помогало ничего – ни ветки, ни табачный дым, ни цветочки пижмы.

– Да уж… – Старшина с наслаждением затянулся и хлопнул себя по лбу. – Вот же напасть, прости меня, Господи, спасу от нее нет.

– Завтра в бой пойдем, так одним своим видом немцев распугаем, – усмехнулся младший сержант с сизым носом. – Это ж надо, как покусали.

– Смирно! – Солдаты вскочили.

– Вольно, вольно, садитесь, – подошедший капитан присел у костра. – Ну как настроение, боевое?

– Боевое, командир, как всегда, только вот эти гады маленькие совсем замучили. – Младший сержант хлопнул себя по щеке. – Вам-то хорошо, не трогают.

– А почему, кстати, товарищ капитан? – вмешался в разговор старшина. – Про вас в роте вообще легенды ходят.

– Как-нибудь расскажу. – Виталий улыбнулся. – Или Иван пусть расскажет. – Сизоносый с готовностью кивнул. – А мне пора, вызвали, так что будьте готовы, сами знаете.

– Знаем, знаем. – Старшина затушил самокрутку. – Раз вызвали, значит, скоро поползем.

– Скорее, поплывем – впереди Неман, – поправил капитан и направился к штабу.

– Ну, рассказывай! – Красноармейцы окружили Ивана.

Тот с достоинством затянулся:

– Мы с капитаном вместе с июня сорок первого от границы отступали. Я ему дважды жизнью обязан. Второй раз он подо Ржевом, сам раненый, меня вытащил. Нас от взвода только двое и осталось. Меня за тот бой «Отвагой» наградили, а командира – «Красной звездой». Второй по счету, первую дали за…

– Да погоди ты, с начала рассказывай, – перебил Ивана старшина.

Бойцы поддержали согласным гулом.

– Так я и рассказываю, – хмыкнул Иван. – Первую звездочку ему дали за то, что остался прикрывать наш отход летом сорок первого. Если бы не он, всех бы перебили или в плену бы сейчас баланду хлебали. Мы отошли через лесок небольшой и аккурат на наших вышли. Ну, доложили, как положено: так, мол, и так, взводный погиб геройски. А тут – мать честная! – выползает он, весь мокрый, ноги в крови и бредит. Говорит, что его спасли леший с водяным.

– Мало ли что раненому могло привидеться, – недоверчиво хмыкнул один из бойцов.

– Мало не мало, а только тех немцев так и не нашли. Мы потом на позицию обратно вернулись. Значит, он или сам их перебил, или помог кто. Вот за это к ордену его и представили, за то, что один почти взвод уничтожил. Я давно заметил, что хранит капитана сила какая-то. Он когда подо Ржевом меня тащил, все шептал о земле. Мне в руку тоже ее положил и сказал просить помощи. Нас в батальоне как с того света встречали, похоронки уже отправили родным.

– А комары почему его не кусают? – сощурился старшина.

– А потому и не кусают, – Иван раскурил новую самокрутку, – что его Леший бережет. Сам видел: наступил раз капитан на змею, поднял ногу – та и уползла, другого бы сразу ужалила. В воду заходит – ни одна пиявка не прицепится, тут уж без Водяного никак.

– Везучий наш капитан, – загудели бойцы.

– Он за это везение кровью платил, и жизнью своей, – поправил бойцов Иван. – Говорят, будто наградили лесные хозяева его за то, что своей жизни не жалел, простых солдат спасая.

– Что правда, то правда, – поддакнул старшина, – наш ротный, хоть и молодой, а бойцам как отец, под пули зря не гонит и за спинами не прячется. Попомните мои слова, заберут его скоро у нас.

– А он не согласится, – улыбнулся младший сержант, – ему и в академию предлагали, и в штаб полка – от всего отказывается, говорит, буду со своими разведчиками и ни за что не…

***

– …уговорите, товарищ генерал. – Виталий стоял навытяжку. – Учиться после победы время придет, а сейчас роту не брошу.

– Да пойми ты, башка еловая, тебе расти нужно, а ты в ротных сидишь. – Генерал раздраженно плюхнулся на стул. – Такие офицеры у нас на все золота. Мне и комбат нужен боевой, и замкомполка.

– Спасибо за предложение, но я отказываюсь. – Капитан стоял навытяжку, не шевелясь.

– Сергеич… – Комдив повернулся к заместителю: – Вот объясни мне, почему так. Толковых офицеров танком с фронта не вытащить, а шелупонь всякая, что в тылах отсиживается, валом в академии просится.

– Потому и войну выиграем, что их с фронта не выманить, – пробурчал заместитель и шепотом добавил: – Вот только доживут ли они до победы-то…

– Что ты там бубнишь, – резко повернулся к заместителю генерал.

– Я говорю, товарищ комдив, что пора знакомить разведку с заданием, – встрепенулся Сергеич.

– Твоя правда. Значит так, капитан…

***

На Неман упали последние лучи уходящего солнца. Наступала ночь, тишину нарушали только редкие всплески волн. С противоположного берега доносились приглушенные команды и лязг оружия: там готовились к утреннему штурму. Бойцы, не обращая внимания на уже ставшее привычным зудение, напряженно вглядывались в темноту, с нетерпением ждали командира.

***

– Удачи тебе! – Комдив встал и пожал разведчику руку.

– Спасибо, разрешите идти?

– Иди с Богом. Да… кстати… – Виталий остановился в дверях и оглянулся. – Какой будет твой позывной?

– Леший, товарищ генерал… – И, улыбнувшись, капитан вышел.

***

Тени беззвучно скользнули в воду. Шесть человек. Офицер и пять солдат. Задание было простым: перебраться на другой берег и захватить дот¹ противника. По возможности, обеспечить прикрытие переправы. Виталий оглянулся: никто не отставал. Самым последним плыл связист, толкая перед собой замаскированную под ком водорослей рацию.

«Еще бы фуражку сверху», – улыбнулся своим мыслям капитан.

Вот уже и середина реки. Тишина. Разведчики тихо скрывались под водой и, проплыв несколько метров, выныривали лишь на секунду, чтобы набрать воздуха и опять погрузиться в царство водяного.

«Водица, она ведь очищает, смывает все плохое, жизнь дарит, без нее все живое сгинет», – вспомнилось вдруг Виталию. Перед глазами прошмыгнули несколько рыбешек, а чуть впереди… Капитан не поверил своим глазам!

«А коли попросишь хорошо, то она тебе и поможет. Не бойся ее, лейтенант, понял меня, не бойся, никогда».

Огромный, черный, выделявшийся даже в темной воде, ком водорослей протягивал к нему свои жадные щупальца. Капитан дернулся вправо и тут же, где секунду назад была его голова, просверлив воду пузырьками, пронеслись пули.

«Заметили, сволочи, – зло подумал Виталий. – Спасибо, тебе, Водяной, спас. И помоги нам дальше, хозяин воды, очень нужна твоя помощь, очень!»

Речную гладь рассекали лихорадочные очереди, вокруг плывущих пузырилась вода, изредка освещаемая сполохами осветительных ракет и прожекторов. Но капитан был спокоен, ныряя глубже, он ждал. И вот, погас первый прожектор, затем второй, замолчал один пулемет.

О лихом командире разведроты не зря ходили легенды. Перед каждым заданием Виталий мог часами сидеть перед картой и думать, как избежать потерь. Он не любил фразу «малой кровью». Кровь – это уже немало, потому всегда надо было обходиться без нее, если это было возможно.

Вот и сейчас заранее занявшие позиции на нашем берегу снайперы, целясь по вспышкам, спокойно и методично выбивали все, что имело неосторожность светиться либо стрелять. И в это же время капитан был уверен: вторая группа, три неслышных тени, уже выбиралась на берег в ста метрах правее.

Его тройка отвлекала внимание на себя, а вторая уже через несколько минут перережет глотки тем, кто затаился в доте. Слева разгорелась на обеих берегах бешеная перестрелка. Виталий усмехнулся: второй взвод был точен, как часы. Теперь все внимание противника переключилось на них. Выбравшись на берег, капитан быстро посмотрел по сторонам: оба разведчика были на месте.

«Все живы, уже хорошо», – удовлетворенно подумал он.

Иван, приложив руки ко рту, заухал, как филин. Из дота ухнуло в ответ.

– Связь мне, быстро, – прошептал офицер.

***

– Разрешите? – Радист вбежал в штаб.

– Ну, говори. – Комдив с заместителем выжидающе посмотрели на солдата.

– Пришло сообщение от разведгруппы. «Потерь нет. Готовы. Леший».

– Ну, герой, получилось все-таки! – усмехнулся генерал. – Сергеич, готовь наградные… на всех.

***

Берлин. Апрель 1945 г.

Земля вздыбилась. Осколки и пули сыпались, как горох из мешка, прощупывая смертоносным металлом каждый метр земли. Дым от снарядов и пыль в несколько минут накрывали все вокруг.

Капитан и сержант с трудом добрались до будки и вбежали через сорванную дверь внутрь. Здесь было полно солдат: спасались от губительного огня.

– Командир, тут место гиблое, – прошептал Иван. – Если угодит снаряд, получится один на всех каменный гроб.

– Сам вижу, – кивнул Виталий. – Что-то нерадостно нас здесь встречают, а, бойцы!

– Ну так, товарищ капитан, – с достоинством ответил старшина с рядом нашивок за ранения, – что нас с радостью-то встречать, знают – не будем мы их обнимать

Громкий хохот на несколько секунд заглушил звуки выстрелов и разрывов.

– Так, мужики… – Офицер посерьезнел. – Отсюда надо выбираться, не дай бог, накроет – останемся здесь и победы не увидим.

– Подъем, бедолаги, хорош курить! – Старшина взял в руки автомат. – Командуйте, товарищ капитан.

Огонь был не просто плотным, а сплошным, пули, казалось, летели отовсюду. Из замурованных окон, бойниц, врытых самоходок, из воронок и наспех прорытых окопов неслись на бойцов тысячи смертоносных жал. Остатки некогда непобедимой армии сражались с самоубийственным отчаяньем, словно надеясь на какое-то чудо, которое произойдет, если они смогут продержаться еще несколько дней.

Но вместо этого наша артиллерия обрушивала на головы обороняющихся сотни снарядов, методично уничтожая все, что могло послужить даже крохотным участком обороны. Улицы и площади были густо покрыты ямами, разбитыми зенитками, пушками, танками и телами убитых.

Все понимали, что победа – вот она, рядом, в паре километров. Она все чаще и чаще проступала сквозь клубы дыма, трансформируясь в огромный купол… купол Рейхстага. Здание немецкого парламента превратилось для советских солдат во дворец Победы, в символ мира, начала новой жизни.

– Командир, впереди пулемет, метров сто до него, – шепнул Иван.

– Вижу. – Виталий выплюнул попавший в рот кусочек камня. – Рассредоточиться!

Бойцы разведроты растворились среди подбитой техники и обломков стен.

Лежа на спине за метровым каменным обломком, и осматривая в бинокль здание справа, Виталий мысленно перекрестился и прошептал:

– А здесь ни земли, ни воды…

– Что, командир? – Иван повернулся к ротному.

Из раскуроченного окна дома метрах в двадцати показался ствол автомата.

– Я говорю, ни зем…– Капитан резко вскочил и накрыл собой бойца.

Щелчок выстрела растворился в непрекращающемся грохоте боя.

– Мужики, ротного ранили!

– Уносите командира, санитаров сюда!

Это уже кричал старшина. Как самую большую ценность, бойцы на руках унесли истекающего кровью офицера в подвал и бережно уложили на тут же снятые с себя телогрейки.

– Командир, командир!.. – Иван, не скрывая слез, стоял на коленях перед Виталием. – Ты чего это собрался делать?! Меня в третий раз спас, я с тобой рассчитаться должен, нельзя тебе умирать.

– Ни земли, ни воды… – с трудом прошептал Виталий.

– Так сейчас найдем, сей секунд!

– Не надо, послушай, – каждое слово капитану давалось с огромным трудом, – обещай, что выполнишь.

«Да ить я тебя сейчас под пень закопаю, ишь, умирать он собрался. Мы тебя не для того спасали, лейтенант, чтобы ты нам псалмы похоронные пел», – прозвучал вдруг в тишине хриплый голос Лешего, который слышал, похоже, лишь один капитан.

– Командир, я все сделаю, ты только не умри! Не первый раз по тебе пули скачут, выдюжишь. – Сержант лихорадочно оглядывался: кроме обгоревших стен и бетона не было вокруг ничего: ни земли, ни воды.

– Помнишь тот лес в сорок первом? Сможешь найти?

«Ты что несешь!» – разозлился невидимый Леший.

– Смогу, товарищ капитан, конечно, смогу.

Виталий закашлялся, изо рта пошла кровь.

– Найди там озеро, небольшое оно, увидишь, положи на берег…

– Что?.. – Иван прислонил ухо к самым губам капитана, судорожно открыл нагрудный карман ротного и достал превратившийся в камень комок речных водорослей. Не понимая, зачем он это делает, сержант приложил его к ране командира.

«Шнапса бутылку, а то неуважительно получится, обещай… – шелестел голос Лешего. – Живым вернешься, не сумлевайся. Только верь в это сам, лейтенант. Мы тебя не ради удали бестолковой от немчуры поганой сохранили. Такие, как ты, и освободят землю нашу, такие вот молодые лейтенанты, о себе не пекущиеся».

– Верю, – с трудом прошептали окровавленные губы.

– Командир, товарищ капитан!

Но Виталий уже ничего не слышал.

***

А вокруг неистовствовало лето 1945 года. Яркое солнце нагрело хвою, напоившую густым ароматом воздух. Маленькие верткие ящерки весело носились между камнями, а лихой взъерошенный поползень с громким писком прыгал по сосне. С тихим шелестом копошились неутомимые муравьи. Природа наслаждалась ярким днем, светом, теплом и жизнью.

На тихой глади небольшого лесного озера, покрытого ряской, медленно покачивалась грязная, залепленная тиной фуражка. Внимательный глаз мог еще различить просвечивающийся околыш, когда-то бывший зеленым, и выглядывающие сквозь водоросли лучи красной звезды.

На берегу, недалеко от коряги тускло поблескивал потемневший от времени знак «Ворошиловский стрелок». Рядом лежала плотно закупоренная бутылка, на этикетке были уже ставшие привычными за четыре года войны немецкие буквы.

– Вот, шнапс трофейный, как и было обещано, – тихо прошептал военный в выгоревшей форме. – Извините, что так поздно. Ай!

Коряга неожиданно подпрыгнула и больно ударила по ноге. И тут же еловая лапа от души хлопнула по заду.