Спустя почти километр и ещё полчаса он вышел к ручейку, протекавшему меж двух пологих холмов. Здесь и растительность была другая: лиственных деревьев стало больше, и хвои под ногами почти не попадалось. Зато над цветочками небольшого лужка вились не пчёлки или бабочки, а – стрекозки. Ну, или тварюшки, очень на них похожие.

Внезапно Джона словно накрыло ощущение: опасность! Сзади!

Он не успел ничего подумать, (Рефлексы и инстинкты быстрее мысли!) а рука уже выхватила пистолет, и тело развернулось на сто восемьдесят!..

Ну и никого.

– Рядовой Риглон. Что у вас там такое? – а всё-таки чувствуется, что майор за него беспокоится. Вот и сейчас в его голосе сдерживаемое опасение. И волнение.

– Показалось, сэр. Тепловизор показывает, что, вроде, чисто. Никого, крупней насекомых.

– Надеюсь, вы не их испугались?

– Нет. Нет, сэр. Мне просто… Почему-то показалось, что сзади надвигается опасность. И я подумал, что лучше поверю своим инстинктам, и развернусь, пусть при этом и буду выглядеть идиотом. Нет сэр, я неправильно сказал. Про то, что я буду выглядеть идиотом, я, когда начал поворачиваться, и не думал. Думал только о том, как бы выстрелить первым! – Джон почуял, да и услышал, как вся дежурная смена диспетчерской переглядывается, похохатывая, а кое-кто даже проворчал: «почему – выглядеть?», «смотрите, какой ковбой у нас выискался!» Но его это не напрягало. А напрягало то, что опасность-то…

Вроде никуда и не делась!

– Так. – майор помолчал, – Раз опасности не выявлено, продолжайте движение.

– Есть, сэр.

Джон снова двинулся вперёд, чуть ли не силой заставив тело развернуться.

Но вдруг почувствовал укол в шею!

Рефлекторно вскинул ладонь и хлопнул что есть силы по загривку.

Когда аккуратно попробовал то, что оказалось под ладонью, достать, увидал свою кровь, и что-то вроде раздавленного в блин размером с монетку тельца насекомого. Размером, вероятно, примерно с муху. Но формой больше похожего на комара. Лучше рассмотреть не удалось: похоже, слишком сильно ударил.

Однако Джон всё равно открыл на поясе карман с тюбиками-бюксами, и засунул в один из цилиндриков то, что осталось от маленького тельца. Крышку привычно завинтил. Сунул назад, в карман. Рапортовать это не мешало:

– Разрешите доложить, господин майор, сэр. Меня укусили в шею. В место между воротником и шлемом. – а то будто начальство не видало всё это через его собственные глаза, и камеры трёх дронов, прибывших вместе с ним на модуле, и сопровождавших его на протяжении всего пути: на высоте пяти, двадцати, и ста метров!

– Рядовой Риглон. Мы зафиксировали укус, но… Джон. Каковы ощущения? – всё-таки есть в майоре некие… Человеческие черты. Теперь в его голосе ощущается настоящее беспокойство. И озабоченность – нескрываемая. Да и прятать врага в контейнер начальство не мешало разными вопросами и комментариями, дождавшись, пока Джон не закончит это дело. Но вот «ощущения»… Хм.

– Э-э… Было больно. Куда сильней земного комара. Больше похоже, будто меня укусил не комар, а, скажем… Оса. Боюсь, как бы эта тварь не впрыснула мне какого яда.

– Понятно. Рядовой Риглон. Приказываю: ввести себе антидот номер один.

Джон вынул из набедренного кармашка теперь синий шприц с антидотом номер один. Прикусил губами зубы. Выдохнул носом, и воткнул иглу в бедро. Больно, блин… Ничуть не лучше, чем от сволоча-комара.

Автоматика сама вдавила поршень до упора. Джон, дёрнув щекой, извлёк иглу, и снова закрыл колпачком. Тоже вставил назад – в карман.

– Отлично. Приказываю продолжить разведку.

– Да, сэр. Есть продолжить разведку.

Ручей Джон просто перешёл вброд. Тот оказался мелким, но русло было чертовски скользким: из-за полёгших туда и покрывшихся какой-то слизью травинок луга. Сервомоторы псевдоповерхности протестующее визжали, подстраиваясь под старания тела дрона сохранить равновесие и не шлёпнуться пузом в метровое русло.

Однако когда Джон вышел на более-менее сухой участок почвы, даже сквозь траву он углядел на ботинке нечто странное. Он поднял повыше левую ногу. Чёрт. Точно!

– Вам видно, сэр?

– Видно. – и реплика в сторону, – Док! Что это?

Голос доктора Ваншайса, начальника биологического отдела, звучал в наушнике как всегда мягко и спокойно:

– Вероятней всего, какой-то местный вид подкласса герудообразных. Пардон: я хотел сказать, это – пиявка. Большая, и очень… активная. Замечательный образец!

Было слышно, как майор втянул носом воздух. Но голос звучал спокойно:

– Риглон. Потрудитесь засунуть… Пардон, – майор не мог не воспроизвести любимую присказку дока, – разместить этот… э-э… «замечательный образец» в новый бюкс.

Джон достал бюкс побольше, и, стараясь не касаться пальцами, спихнул крышечкой извивающуюся, и на совесть вцепившуюся в боковую часть подошвы у самых пальцев, пиявку, в цилиндрик. Пиявке такое обращения явно не понравилось, и она чем-то плюнула в сторону его лица. Если б не великолепная реакция, и тренированные мышцы, Джон ни за что не увернулся бы! Поэтому во избежание, так сказать, повторных инцидентов поспешил завинтить крышечку. После чего обнаружил, что лицо и подмышки вспотели. Да и всё тело покрылось гусиной кожей. Он почувствовал озноб – как при лихорадке.

Да и вообще – что-то с его телом явно было не так!

Наверняка это заметили и операторы, и майор:

– Рядовой! Вас не задело? Как вы себя чувствуете?

– Нет, сэр, не задело. Эта штука промазала. Чувствую себя… вроде, нормально. – это была явная неправда, и Джон знал, что сейчас его опровергнут операторы, но почему-то не хотел выставлять напоказ свою слабость и боль. Доктор же пока никак не мог переключить внимание с чёртовой пиявки на подопечного:

– Похоже, они приспособлены к жизни и охоте не только в воде, где, скорее всего, прячутся в ожидании добычи, но и к обитанию на суше. Отличное оружие!

– Понятно. Спасибо за разъяснения, доктор. Ну вот: пару полезных вещей мы уже узнали. Нельзя ходить без противомоскитной сетки, и нельзя купаться. Я думаю, что…

Что там думает майор, Джон не стал ждать, а перебил начальство, потому что терпеть уже было просто невмоготу:

– Сэр! Наверное, чем скорее я скажу, тем будет лучше! У меня стали как бы… Неметь пальцы на ногах и руках, и ощущения, как при высокой температуре! Озноб! И голова… Начала болеть! А ещё я вижу какое-то странное – вроде как дрожание воздуха, по краям поля зрения, и иногда в глазах вообще – темнеет. А-а, вот ещё что! У меня металлический привкус во рту. Голова теперь… Начинает кружиться!

– Так. Плохо. Внимание, рядовой! Немедленно ввести себе универсальную номер один!

Всаживая в другое бедро шприц с универсальной вакциной, Джон уже не закусывал губы, (Не до этого!) а думал, что они опоздали. Надо было сделать это сразу после укуса. В наушнике между тем шла оживлённая дискуссия:

– … какого …я?! Он ведь привит и вакцинирован от всего, чего только возможно! Ещё на борту! Почему же ничего не работает?!

– Почему ничего из обычного арсенала не работает, нам объяснит доктор Лаанмяе. Он у нас микробиолог, вирусолог, эпидемиолог и т. д. А сейчас лучше давайте думать, как помочь Джону. Тьфу ты – его дрону!

– Джон! – майор, плюнув на дискуссию, отбросил субординацию и Уставные обращения, обнаружив, что Джон – вернее, его дрон! – уже вынужден был шлёпнуться на пятую точку, а затем и лечь, – Что там у тебя?!

– Сильное головокружение, сэр… Ноги… Не держат! И дрожат. В глазах появились пятна… Нет: красные туманные как бы… полосы! Они закрывают поле зрения, и я просто не могу даже сидеть: всё кружится! И… Тошнит! – не договорив, Джон повернулся на бок, и его вывернуло буквально наизнанку! Что само по-себе было весьма странно: ведь дроны перед разведкой не едят. Да и вообще они не едят – их кормят внутривенно!

Так что отодвинувшись подальше от лужи желчи и слизи, Джон выдавил из себя:

– Стало совсем плохо, сэр! Зрение полностью пропало, в ушах звенит! И тело… Чешется и зудит! И очень болит голова…

Уже как бы со стороны он слышал переговоры в операторской:

– Что там с температурой?

– Тридцать девять и шесть, сэр! И быстро растёт!

– А давление?

– Полный коллапс, сэр! Упало до сорок три на восемнадцать!

– Сердце?!

– Восемнадцать ударов в минуту. Сейчас наступит полная остановка! Нужен адреналин! Или норадреналин! Прямо в сердце!

– Господин майор, сэр… Похоже, мы его теря…

Это было последнее, что Джон ещё смог разобрать и понять – в ушах грохотал двенадцатибалльный шторм, и ревели тысячи стартующих крейсеров! А перед глазами взрывались не то – праздничные фейерверки, не то – сверхмощные палладиевые фугасы… Тело ломало и выкручивало – словно опять ему дали девять «же» на центрифуге, избив перед этим в зале для занятий каратэ! Все нервные окончания отдавали в мозг дикой болью: словно под кожу вгоняют тысячи игл, или живьём сдирают с него эту самую кожу!.. Позвоночник скрючило в дугу, да так, что он чуть пятки затылком не достал – словно через него пропустили ток! Судороги?!.. В руках, ногах и животе заработали на медленных оборотах свёрла бурильного станка, и его снова выгнуло дугой – уже наружу! Потом…

Не было никакого «потом».

Что-то щёлкнуло, и он провалился в чёрную пучину небытия.

– Джон! Рядовой Риглон! Приказываю очнуться!

Ещё не полностью выплыв из пучины небытия, Джон подумал, что в чём-чём, а в юморе майору не откажешь. Правда, сил открыть глаза, да и вообще – хоть пальцем пошевелить, почему-то не было. Но вот голос майора обратился куда-то в сторону:

– Какого чёрта он отключился так быстро?

– Болевой порог, сэр. Вы же сами приказали сделать обратную связь повышенной на двадцать процентов! Чтобы получать данные быстрее. И чтоб они были полнее.

– А-а, ну да. Значит, это побочные эффекты этой самой усиленной обратной связи?

– Никак нет, сэр. То, что показали приборы – это боль. Реальная. Жуткая, наверное, и непереносимая – для любого живого существа. Если бы была какая-нибудь шкала для определения параметров боли, я бы сказал, он получил на десять баллов из десяти. Он должен был ощущать себя так, словно в подвалах гестапо. Или – в лапах святой Инквизиции. Причём – очень продвинутой. Знающей места расположения всех нервных узлов. Удивительно, как он вообще выжил. Похоже, очень сильный, волевой характер.

– Понятно. Так что – он в ближайшее время не очнётся?

– Ну почему же! Очнётся, конечно, – доктор явно отошёл или оглянулся на какие-то приборы, потому что поправился, – Собственно, он уже очнулся. Как бы. То есть – он может нас слышать, но вот тело… В ближайшие часы вряд ли сможет отреагировать. Анафилактический шок. Обратная сторона, если можно так выразиться, гиперчувствительности дрона-аватара, и совершенства наших технологий. «Полное преображение», будь оно неладно. Я вот только одного не понимаю: почему не сработала автоматика отключения… Но он справился и сам. Ему нужно просто отлежаться. В покое.

– Ясно. Вы, двое! На каталку его – и в госпиталь. В отдельную палату. – Джон почуял, как сильные руки поднимают его безвольной тряпкой висящее тело, вынимают из обвеса, и куда-то перекладывают: на что-то жёсткое и холодное, – Доктор?

– Да, сэр?

– Не нужно ли ему ещё чего вкатить?

– Нет, сэр. Всё, что нужно для снятия стресса и расслабления организма я уже ввёл. Да тут всё написано: вон все его распечатки. Доктор Тэйлор разберётся.

То, что им будет заниматься лично доктор Джоди Тэйлор, признанная красавица медицинского отделения, да и всего крейсера, Джона даже не порадовало, хотя он, как и почти все остальные представители мужского пола на корабле, мечтал только об этом – как бы оказаться в мягких и заботливых ручках…

Сейчас же он мог думать только об одном: какое счастье, что больше нигде не болит. Но, может, со временем его эмоции по поводу доктора Тэйлор как-то…

Восстановятся?

Он подумает об этом. После отдыха. А то он так устал…

– Хорошо. Рядовой Риглон. – голос приблизился, словно майор нагнулся над ним, – Выражаю вам благодарность за проявленное терпение и мужество. От лица командования… И себя лично – приношу вам извинения за… э-э… Неприятные ощущения. Это я распорядился, чтоб ваш порог чувствительности повысили. Чтоб мы быстрей получали нужную информацию. Мы её получили. А вы получите – три дня полного покоя, денежную премию в размере двух окладов, и наряд на кухню. Это – за то, что долго терпели, и не рассказали сразу о появившихся необычных, и потом уже – болевых ощущениях!

Послышалось сердитое сопение, и майор куда-то повернулся:

– Везите.

Под задницей заскрипело, и её затрясло: похоже, у каталки не смазаны колёса. Но он не стал утруждать себя комментариями – сил не было не то, что на речь, а и на шевеление хотя бы пальцем! Может, ему действительно, нужен покой? И сон.

Поспать, что ли?..

Открыть глаза удалось только с третьей попытки.

Потолок реанимационной палаты порадовал девственной белизной. То, что это – именно он, Джону сказали смутные воспоминания, и матовые плафоны со встроенными видеокамерами наблюдения – такие он видел на крейсере только в реанимационной.

Камеры явно работали: в палату тут же вошла сестра. Круглое личико с весьма миловидными чертами наклонилось над ним, поморгало, улыбнулось:

– Ну вот! Больной Риглон! Поздравляю. Сегодня вы выглядите гораздо лучше!

Он с трудом разлепил запекшиеся губы, которые сестра поспешила тут же смазать неизвестно откуда взявшимся тампоном с тёплой водой. Он попридержал рвущиеся с языка вопросы, и поспешил облизать божественно вкусную влагу. Сестра кивнула, и смазала ещё. А затем улыбнулась, и всунула ему в рот тоненькую прозрачную трубку:

– Тяните потихоньку! Горло должно привыкнуть.

Ого! «Горло должно привыкнуть!». Это что же получается – он несколько дней, что ли, не ел и не пил обычным способом, и его кормили… Внутривенными инъекциями?!

Но вот через минуту он смог разлепить действительно словно пересохшее горло:

– Сестра Митчел! – он прочёл её имя на бейджике, – Анна. Что вы делаете сегодня вечером? – он сам поразился, какой у него слабый и неразборчивый голос. Да и вообще: не голос – а хрип какой-то!

Сестра не придумала ничего лучше, как откинуть со лба пушистые волосы, и весело рассмеяться на всю палату:

– Рядовой Риглон! Вот уж спасибо, рассмешили так рассмешили! Значит, хотя бы с «боевым духом» у нас всё в порядке! – и, изменившимся тоном, – Сегодня вечером я могу поставить вам, хорохорящийся вы кобелино, новую капельницу, – она кивнула на громоздкую конструкцию из хромированных трубок, мониторов и бутылок с жидкостью, нависавшую над изголовьем его ложа, – А ещё в ознаменование нашего более близкого знакомства я могу вставить вам отличный клистир!

Сестра пыталась выглядеть серьёзной и деловой, но от Джона не укрылись лукавые искорки в выразительных карих глазах. Он, любуясь, подумал, что ну её на фиг, доктора Тэйлор! И как это он раньше такую красотку… Да ещё с юмором!

Сестра, похоже, прочла по его глазам появившиеся у пациента неподобающие желания и мысли, и пресекла дальнейшие поползновения:

– Хватит облизываться, как кот, пялящийся на миску сметаны! Я – замужем!

Действительно, теперь Джон обратил внимание на колечко на пухленьком пальчике, не без умысла продемонстрированный ему золотой ободок. Ну – ясное дело! Как же такая обаяшечка останется одна в коллективе «хорохорящихся кобелей»! Но…

Всё равно жаль.

Теперь-то уж поневоле придётся переключиться – ха-ха! – на дока Джоди.

Доктор Тэйлор как раз вошла в комнату, привлечённая, похоже, звуками голоса сестры Митчел. Вот уж у кого «приклеено» настолько ледяное выражение сосредоточенной деловитости на лице, что так не смогла бы сыграть ни одна актриса! А вот походка…

Суперсекси!

Куда там моделям, или актрисам!..

Доктор Тэйлор вначале долго изучала мониторы, имевшиеся на трубчатой конструкции, и лишь затем, поджав пухлые чувственные губы, (Похоже, что-то там, в мониторах, её не слишком-то устроило!) соизволила посмотреть в глаза Джону.

Джон взгляд выдержал. Но от комментариев воздержался. Доктор умела произвести впечатление. И заставить попридержать при себе рвущиеся с языка комплименты и предложения. Поэтому все кадровые военные, да и штатские специалисты-учёные Крейсера предпочитали молча рассматривать её достоинства. Издали. И – преимущественно сзади. И уж тут даже самый придирчивый эстет оказался бы удовлетворён наблюдаемой картиной!

Нет, он конечно, знал, что она – чертовски красива…

Но одно дело – знать, или видеть издали, а другое – когда такая… Такая женщина склоняется над тобой, и от её пристального взгляда по всему телу невольно бегут мурашки… Вот уж – истинная дочь Евы. Что там бедный наивный Адам – такая совратит любого. У которого в штанах есть… Ох. Словом – то, что он сейчас впервые снова ощутил там, внизу. И которое, как ни странно, оказалось на месте!

– Рядовой Риглон. Полагаю, что раз вы уже пытались оказать знаки внимания сержанту Митчел, с вами всё в порядке. Ну, или, как показывают приборы – почти в порядке. Ощущаете слабость?

– Да… Сэр. – вовремя он вспомнил, что доктор – в чине лейтенанта. С другой стороны, ему было стыдно, что голос такой сиплый и трясущийся – словно у него отходняк с особого Курайского…

– Однако, разговаривать она не мешает?

– Нет, сэр. Не мешает.

– Отлично. В таком случае оставлю вас наедине.

Джону представилась возможность снова пронаблюдать спину доктора, туго обтянутую белым, и наверняка не без умысла коротеньким халатиком – на добрую ладонь повыше, чем положено по Уставу. (Невольно подумалось, что у неё там ничего нет! Даже лифчика! Да и зачем он такой… такой…) И только сейчас он заметил, что возле двери, в которую вышла, закрыв её за собой, доктор, стоит майор Гульерме Гонсалвиш, тоже пялящийся в эту самую спину, и переведший глаза на больного лишь после того, как щёлкнул замок.

Как оказалось, майор прибыл даже со своим стулом, который он тут же подтащил к изголовью койки Джона, и присел, буркнув на попытки рядового привстать и отдать честь:

– Вольно! Приказываю лежать!

– Есть лежать, сэр. – Джон с облегчением откинулся на подушку, понимая, что действительно ослаб, да и голову ведёт, словно полчаса крутился в чёртовом «колесе для проверки вестибулярного»…

– Так. Сразу отвечаю на ваш естественный вопрос, рядовой. Это оказался возбудитель проказы. Наши учёные уже обозвали её Суперлепрус Франческуини, или как-то там ещё, но суть от этого не меняется. Не было такой вакцины у нас в арсенале. Да и кто бы мог предположить, что что-то похожее на ту болезнь, что мы успешно искоренили на земле ещё семьсот лет назад, найдётся здесь – на ненаселённой планете за пять тысяч световых лет! Словом, вакцина уже разработана. Благодаря вашему комару в бюксе.

– А что с… дроном?