Глава 2
Сварочные навыки

Дальнейший путь Максим прошел без приключений, но не психи на его пути закончились, а скорее он начал проявлять осмотрительность и осторожность. Сумасшедшее утро научило. Он больше не ломился напролом, а крался, часто останавливаясь и вслушиваясь в обстановку. И убедился, что не зря. Люди ссорились и психовали, водители припаркованных авто сделались неадекватами и газовали с места, сшибая мусорные баки и бетонные скамейки. Коты орали, собаки лаяли и выли где-то в недрах ядовитого тумана.

У него даже появилось объяснение массовому помешательству. Заводов в окрестностях Архангельска хватает, на одном из них произошел выброс, а тут ветер как раз в их сторону… И сотовую связь всего скорее отключили осторожные менты. Власти гасят панику у населения, и надо ждать спасателей и медиков. Гипотезу с выбросом подтверждал неправильный туман, по которому пробегали искры, похожие на разряды статического электричества. Жаль, что нельзя одним глазом заглянуть в инет. Интересно, что сейчас пишут в городских группах «В контакте»?

Таджик сидел, обернув плечи спальником, на корточках, и Максиму показалось, что он молится. Но Сухроб не молился – его руки обхватывали пол-литровую банку с крепким чаем, из которой он делал частые мелкие глотки. С виду на объекте все было в порядке – инструмент на месте, куча нарезанного уголка выглядела целой. Но работать в подобной обстановке невозможно, и Максим, в очередной раз с тоской посмотрев на дисплей мобильника, обратился к молчавшему таджику:

– Ну что, Сухроб, как ночь прошла? Рассказывай.

– Плохой ночь, Максим. Савсем плохой. В подсопка двери нету, и я всю ночь не спал. Боялся.

– Так ты что, вообще уснуть не мог? Ну, в подсобке – да, без дверей холодно. Но инструмент в торговый зал перетащить можно, а он закрывается.

– Какой спать, Максим, какой там спать? Сначала боялся, что вор или хулиган пьяный залезет, потом туман пошел. А утром все вокруг савсем с ума сошли. В машинах орет сигналка, собака лает и рядом три раз с травмат стреляли. Свет погас на улица, мобила не работает. Какой спать, Максим? Я подумал, начался революций, как в Таджикистан или Киргизия, но нет, не революций, в революций стреляют сильнее и по-другому.

Максим, как и подавляющее большинство сверстников, был немножко националистом. Последние иллюзии о дружбе народов из него выбила срочная служба, причем выбила в самом прямом смысле слова. В части ПВО, где он служил, столкновения между диаспорами происходили регулярно, он лично участвовал в коллективных драках и ушел на дембель с устойчивым чувством неприязни к представителям южных республик. Но жизнь – она такая штука, сложная… Гарик, к примеру, – адекватный, а Сухроб – вообще хороший и простой пацан. Макс вовсе не исключал, что при определенных обстоятельствах их лояльность к русским может испариться, но воротить нос от человека, который за тебя горой и прикрывает спину?

– Сухроб! Разжигай примус, поедим с тобой нормально. Одним чаем сыт не будешь. Только прикрой со стороны улицы. Черт его знает, кого на огонек занести может.

– Да, Максим, покушаем. У меня китайский лапша есть – много. И бульонный кубик.

– Гы-ы… Да выкинь, на фиг, свои бич-пакеты. Вот котлеты с пирожками, сало. Сухроб, кстати, ты свинину жрешь? А то у меня сало есть.

– Свинину не жру, а сало давай, порежу. Я не смотрел, с чего сало сделан, – значит, жру.

Впервые за сегодняшнее утро Максим увидел нормальную человеческую улыбку, и на душе немножко полегчало.

Несмотря на то, что котлеты с жареной картошкой и пирожки с рыбой выглядели аппетитно, кусок в горло лез тяжеловато. Обоих доставала тошнота и сладковатый запах, который, впрочем, стал немного меньше. Туман почти рассеялся, и в окно проглянул памятник Петру Первому, установленный посреди небольшой площади. Бодро рассказывающей о своей родине Сухроб начал клевать носом, и Макс отправил его в спальник, где тот моментально отрубился.

Он закурил сигарету, вышел на улицу и огляделся. Да, туман рассеялся, горелый запах почти не доставал, и Максим сделал вывод, что аварию ликвидировали или локализовали. Он щелкнул зажигалкой и внимательно посмотрел на пламя. Огонек горел ровно и не отклонялся ни на миллиметр. Значит, воняющий туман унес не ветер, и можно надеяться, что жизнь скоро наладится. Но улица? Утренний дурдом не только не закрылся, но и получил много новых пациентов. Перед глазами сновал народ, и поведение людей Максу не понравилось. Среди них наблюдалось много «торопливых» и похожих на утреннего мужика неадекватов, которые шли строго по прямой в различных направлениях. Шли, не выбирая дороги и бесцеремонно раскидывая по сторонам других людей.

И что удивительно, наглецов не ставили на место. Никто даже не пытался возмутиться – народ их просто игнорировал. И вообще, никто между собой не разговаривал и не общался – складывалось впечатление, что каждого интересовали исключительно свои проблемы, которые он мучительно обдумывал.

Неподалеку гулко бахнули три выстрела. «Помпарь – двенадцатый калибр», – машинально зафиксировал Максим и инстинктивно сделал шаг назад. Вслед за дробовиком приглушенно защелкал пистолет – кажется, «макаров». Он решительно зашел внутрь помещения и захлопнул за собой входные алюминиевые двери со стеклянными окошками. Рядом с дверями располагалось защищенное от вандалов кованой решеткой панорамное окно, через которое открывался отличный обзор улицы. «Таджика, может, разбудить?» – мелькнула мысль, и тут произошло такое, что волосы на голове поднялись дыбом, а тело парализовало страхом.

Под рев мощного, со снятым глушителем, движка по улице летел сконструированный на базе внедорожника автомобильный монстр, от которого люди отлетали, словно кегли. Он не стремился объехать прохожих или предупредить сигналом – он просто быстро двигался, всех сшибая на своем пути. Рев мотора почти заглушал рвущийся из динамиков один из хитов группы «Ленинград», а наваренный впереди швеллер перерубал ноги мужчин, женщин и детей, которые даже не пытались отскочить в сторону или увернуться. Машина остановилась рядом с памятником Петру, и сразу захлопали выстрелы по несчастным, одурманенным неизвестной дрянью, людям. Расстояние до Максима не превышало тридцати метров, и он резко присел, не в силах оторваться от созерцания кровавой бойни.

Внедорожник имел форму пикапа. Неизвестный умелец отрезал задние сиденья, а место водителя и мотор прикрыл железными листами. Лобовое стекло отсутствовало, и его заменяли стальные шторки-жалюзи. Сразу за кабиной шел кузов длиной не менее трех метров, также со стальными бортиками и закрытый сверху клеткой из толстой арматуры. Вот как раз в той клетке и сидело несколько бойцов, паливших во все стороны из разномастного гладкоствольного оружия.

Не успел Максим переварить увиденное, как кровавый цирк продолжился. Рядом с фантастическим пикапом остановились еще две машины, укрепленные по тем же принципам, но машины грузовые и предназначенные для иных целей.

Автоцистерна на базе ЗИЛа имела в верхней части башню с пулеметом, в которой за решеткой прятался стрелок. Башня поворачивалась, но пулемет молчал. Зато с торца цистерны распахнулась дверца, и из нее высыпало человек десятьбойцов десанта, вооруженных кирочками, похожими на сувенирные топорики. Бойцы сноровисто и без эмоций принялись всаживать свои смешные кирочки в головы людям, а люди не спешили убегать и прятаться. Они, наоборот, молча напирали на бойцов с вытянутыми вперед руками. Бойню контролировал башенный стрелок, поводя вокруг стволом «Утеса», но открывать огонь не торопился. Зачем? Ребятам с кирочками ничего не угрожало. Максим не выдержал, и его вырвало.

Он скорчился, обхватив голову руками, и тихо плакал. В том, что их сейчас убьют, сомнений ни малейших. Всадят в голову игрушечный топорик или снесут полчерепа из дробовика. Страшно, очень страшно, но, кажется, пока убийцам не до них. Здание сотряс удар, посыпались осколки, и Макс снова приподнял голову над подоконником. Рядом с их кафе, переделанный под броневик джип вышиб бампером запертые на ночь двери магазина Спорттовары. Джип отъехал в сторону, и его пассажиры устремились в магазин, а место броневичка занял грузовой КамАЗ, со стальной кабиной и защищенным клеткой кузовом. В магазине, громко взревев двигателем, заработала болгарка.

«Болгарка? Как?! Неужели дали свет?» – мелькнула мысль, но Максим вспомнил про отрезные машины на вооружении спасателей и понял, что инструмент налетчиков работает на бензиновых двигателях. «Это они сейфы с оружием вскрывают», – он вспомнил, что «Спорттовары» имеют шикарный охотничий отдел. Догадка вскоре подтвердилась – из магазина выходили мужики и забрасывали в кузов КамАЗа ружья и карабины связками.

Сбоку зашуршало, Макс, замерев от страха, скосил глаза и заметил лежащего на полу Сухроба. Таджик давно проснулся и наблюдал за происходящим через узкое вертикальное окно входных дверей.

Несмотря на стрессовую ситуацию, Максим отметил четкие и слаженные действия бандитов. Пока одна команда выносила магазин, другая хладнокровно убивала рехнувшися людей, число которых, как ни странно, совсем не убывало.

Вместо того чтобы забиться по щелям и не отсвечивать, люди сами шли на смерть, ложась десятками под кирками и редкими очередями из «Утеса». Присмотревшись более спокойно, Макс с изумлением подметил, что ни одна из жертв не делает попыток убежать, спрятаться или как-то защитить себя. Все совершенно непонятно. Просто за гранью восприятия.

А налетчиков интересовало не одно оружие. В решетчатый кузов грузовика летели стопки камуфляжа, связки обуви, рюкзаки, палатки и капроновые тенты. Загрузили даже пару велотренажеров. Закончилось все так же быстро, как и началось. Похоже, что их тут ничего, кроме «Спорттоваров», не интересовало. Водитель джипа громко посигналил, и все бандиты шустро расселись по своим местам. Уходили машины в том порядке, как и приехали. Впереди джип, за ним цистерна с пулеметом, и замыкал движение КамАЗ. Под колесами трещало и чавкало месиво раздавленных людей. Максима вывернуло второй раз за день.

Сейчас его срубило крепко – он сполз на пол и почувствовал, что отключается. Голова кружилась и болела, тошнота никак не проходила, и он серьезно испугался, что подхватил дозу радиации. После всего увиденного сильно захотелось выпить водки, и – неожиданно – в его губы ткнулось горлышко бутылки.

– Пей, брат! Пей, полегче станет.

Лицо Сухроба раскачивалось и плыло, но Макс взял бутылку и сделал несколько глотков. Минералка. Он выпил половину, остальное вылил на пылающую голову, и его немного отпустило. Таджик, во всяком случае, материализовался четко.

– Полегче, брат? Пойдем, сидеть нельзя – погибнем.

Увлекаемый Сухробом, Максим встал и с неохотой потащился следом, в сторону подсобки. Там посмотрел в открытый, выходящий на улицу дверной проем, и снова пол качнулся под его ногами. Прямо посреди проезжей части ели человека. Женщина лежала на асфальте, ее рвала толпа, и никто не делал попыток прервать это безобразие.

Макс начал отрубаться, но в голове красивым веером взорвался фонтан брызг, и он не сразу понял, что это не желанный сейчас обморок. Это Сухроб залепил ему звонкую пощечину и следом навалил еще одну. Потом еще пощечина, еще… Примерно с пятой реакция на удар сработала, Максим схватил таджика за отвороты куртки ис силой влепил в стену. Хотел ударить кулаком, но обессиленно обмяк, увидев знакомую улыбку.

– Чего дерешься, совсем с ума сошел?

– Я не сошел. С ума он сошел, людей жрет. – Таджик красноречивым жестом показал рукой в проем, через который просматривалась улица. – И нас придет сожрет, если не закроемся! Работать надо, Максим, проход быстро закрывать!

Он был, безусловно, прав, и работа закипела. Генератор весил килограммов восемьдесят, но Сухроб в туалет втащил его один. «Ямаха» – хорошая машинка, тихая, и в маленькой туалетной комнате ее совсем не будет слышно. Максим понял замысел Сухроба, когда подошел вплотную и осмотрел проем, откуда вчера вырезали двери. На их месте сейчас торчали два вертикальных швеллера, вмурованных еще строителями здания.

Макс, внимательно осматривая швеллеры, одобрительно хмыкнул и включил сварочный инвертор. Сухроб согласно закивал черной шевелюрой, выдернул несколько уголков из кучи, и дело пошло. Варили крест-накрест, друг на друга и как получится. К моменту, как их запеленговали психи, проем надежно закрывала хаотичная решетка из приваренных к швеллерам и схваченных между собой уголков. Но ненормальные вели себя тревожно, они не уходили, давили на решетку и пробовали дергать. Сухроб метнулся к куче инструмента, дернул перфоратор и схватил гроздь крупных анкеров.

От выхода на улицу в помещение самой подсобки вел коридорчик длиной метра четыре и шириной метра полтора. Максим после короткого раздумья решил, что им повезло еще раз. Сухроб сверлил в стенах множество отверстий, и Макс закручивал ключом-трещоткой анкера. Снова сварка, снова уголки – и вскоре коридор стал напоминать сплошного четырехметрового ежа, ограниченного по бокам стенами. Уголки пересекали его хаотично и во всех возможных направлениях. Вот теперь можно перевести дух, но неугомонный Сухроб снова тормошит и показывает в сторону торгового зала.

О господи, ну и зверинец! Решетку на большом окне облепили психи, собравшиеся, похоже, со всей улицы. Оскаленные морды, царапающие двери пальцы – и кровь. Кровь везде: на одежде, всклоченных волосах, вокруг ртов и на протянутых руках. Одеждой рехнувшиеся горожане вообще не заморачивались. Максима поразила голая по пояс толстая старуха с обвислой обнаженной грудью. Она бездумно дергала за прутья и, вероятно, издавала звуки, не различимые за закрытыми дверями. Грудь колотилась о решетку в унисон движениям, что чокнутую бабку нисколько ни смущало.

Быстро сообразив, что оборонять торговый зал им не по зубам, ребята перетащили все полезное в подсобку, куда теперь врагам добраться не так просто. Их от зала отделяют сразу две двери. Одна дверь – так себе. Мало того что китайский ширпотреб, так еще и с окошком, в которое худой псих при большом желании пролезет. Зато другая! Мощная, как в милицейском спецприемнике, решетка, сваренная из арматуры толщиной шестнадцать миллиметров. Песня, а не дверь! А налепить дополнительных анкеров в стены и приварить к ним раму, серьезно укрепив конструкцию, – дело десяти минут, что ребята, не откладывая, и сделали. Закончив сварку, Макс сел на кучу уголка, вытер пот со лба и с улыбкой посмотрел в лицо Сухроба. Голова болела и тошнило, но ноги больше не дрожали, и он готов был драться хоть сейчас. И жажду к жизни ему вернул именно таджик.