III

В центре Макс стал мужчиной…

Илона училась на факультете инженерного проектирования космических коммуникаций. Познакомился он с ней в столовой, когда ты вывернула на него стакан с гранатовым соком.

– Извини. Я, Илона. Давай я почищу твой китель, а то как-то не совсем удобно мне перед тобой. Жалко сок, но я люблю грейпфрутовый. Как тебя зовут? Ты мне нравишься, – выдала она тираду за две секунды.

Макс немного опешил от такого напора с ее стороны, однако, ее улыбка и лукавый блеск глаз заставили его сердце биться чаще, а организм начал думать другим органом и точно не головой.

– Я, Макс. Ничего страшного с кителем не станет. Ты-то не расстраивайся, – только и смог он выдавить из себя.

Опыта общения с привлекательными девушками у него почти не было. Вернее был, но только один, о котором Макс вспоминать не хотел…

Илона схватила его за руку и обрушила на него такой поток информации, что Макс не успевал открыть рта. В течение получаса она рассказала ему, откуда она, какой цвет ей нравится, о том, что она очень любит креветки, что у нее аллергия на кошек, о том, что у нее недавно закончились критические дни и массу другой пустой информации… Вечером они договорились встретиться в зимнем саду.

Там, в образцах спелой пшеницы, пророщенной в условиях невесомости, Илона и сделала его мужчиной. Причем два раза подряд, не используя никаких контрацептивов. И два этих раза она была сверху…

Макс вернулся в кубрик поздно ночью, окрыленный чувством любви. В тот момент он считал, что она – та единственная, которую он искал.

Эйфория у Макса закончилась на следующий день…

Вечером он нашел ее абсолютно голую на том же месте в зимнем саду, вместе с парнем из его же группы.

В левой стороне груди у него все оборвалось. Стало понятно, что для Илоны он был просто мимолетным развлечением. Давящее чувство в груди со временем прошло, но в дальнейших отношениях с другими девушками, Макс больше не чувствовал эмоционального удовлетворения от секса.

Только после окончания учебы, будучи уже в звании гвардии лейтенанта войск стратегических космических сил, Макс, в разговоре за бокалом вина в кафе с одним из бывших кадровых работников центра, узнал правду…

Илона была специальным сотрудником центра, которая, как и многие другие «специальные» сотрудники сети учебных заведений космических сил, использовалась для создания необходимой учебной атмосферы среди курсантов. Но не всех, а только тех, кто был склонен к романтизму. Эта черта характера могла им помешать в их дальнейшей работе. Проводя рокировку кадров, под предлогом перехода на другой факультет, сотрудники типа Илоны менялись между филиалами центра, дабы все выглядело, как естественные отношения и никто не догадался, что, таким образом, курсантов учат в первую очередь думать головой, а не сердцем или другим органом.

Анализируя услышанное, он вспоминал ситуацию с Илоной и только сейчас осознал, как хорошо были осведомлены о нем кадровые работники и какую кропотливую работу по сбору информации о нем, они провели в его городе.

Тогда в столовой, в искусственно созданной ситуации, она полностью завладела его вниманием, используя те же самые приемы психологической атаки, которым его обучали в центре.

Илона была яркой натуральной блондинкой с выразительными губами, ростом чуть выше 170 сантиметров, с выразительными губами, васильковыми глазами, стройной фигурой и самое главное – ее лицо, с легкой примесью восточных черт, очень было похоже на лицо Анюты – девушки, которую он любил…

IV

Они встретились в городской поликлинике…

Макс проходил формальную медицинскую комиссию для оформления на время практики допуска в мастерские местного завода.

Анюта в тот день была в легком шелковом платье зеленого цвета и такого же цвета туфельках на небольшом каблучке. Она пришла за компанию со своей одноклассницей, которая, в свои пятнадцать лет, проходила такую же комиссию с целью вырваться из родительской опеки для учебы в другом городе.

Они познакомились в очереди к невропатологу, который получил образование на платной основе, и ничего не смыслил в своей профессии. Однако он очень любил задавать много вопросов своим пациентам не по теме, что существенно снижало скорость приема и повышало артериальное давление не только у больных, но и у здоровых людей.

На протяжении двух часов ожидания в очереди, Макс с восхищением смотрел на нее и мучительно краснел. Он очень хотел заговорить с ней, но боялся отказа.

Сам по себе он был весьма привлекательным парнем: рост 180 сантиметров, атлетического телосложения, светло-русые волосы, славянские черты лица и умные зеленые глаза. Однако одет он был в обноски, что неоднократно служило поводом для насмешек не только для городских девушек, но даже и со стороны интернатовских однокашниц.

Он был скромным парнем, и когда в интернате распределяли одежду, он предпочитал стоять в стороне и ждать когда более сильные или более наглые ребята выберут себе из кучи тряпья более, или менее пристойные вещи.

Пряча ноги, в давно обшарпанных туфлях, он кидал взгляды на нее и мечтал о том, как он выйдет из стен интерната и пойдет работать на местный оборонный завод. Там его заметят и отправят учиться, как перспективного специалиста, за счет завода. После учебы он быстро станет подниматься по карьерной лестнице и у него будет свой дом, хорошая машина на водородном топливе, а главное – уважение общества. Тогда он встретит эту девушку, и она будет с ним до конца жизни…

Максим в очередной раз, украдкой, поднял глаза от пола, и у него перехватило дыхание… Она стояла напротив него и, лукаво улыбаясь, протягивала руку.

– Аня.

– Макс, – еле выдавил из себя он, ощущая, как кровь отливает от лица.

– Куда-то будешь поступать?

Поначалу, у Макса промелькнула мысль соврать ей, что он будет поступать в инженерное училище, но решил, что если говорить, то всю правду:

– С интерната я… Просто мне надо собрать все печати на допуск к учебе по профессии.

– И кем ты будешь?

– Да, ни кем он не будет, – вмешалась в разговор ее подруга, как он впоследствии узнал, Анфиса.

– Ой, твоя очередь. Иди… Иди быстрее, – отчаянно жестикулировала Анюта в сторону кабинета эскулапа.

В это время, презирая нумерацию электронной очереди, и игнорируя возгласы остальных бедолаг, в кабинет к врачу пыталась пробиться, размалеванная с головы до ног татуировками, упитанная старуха.

Анфиса, дочка недавно обрусевших французских беженцев, моментально оценила ситуацию и, виртуозно матерясь в адрес старухи, которая упорно пыталась впихнуть свое дородное тело в дверь кабинета, ужом проскользнула к невропатологу.

– Я такой прикольной бабки еще не видела, – обнажив в улыбке стройный ряд зубов, засмеялась Анюта.

– В начале века у молодежи было модно разрисовывать свои тела бессмысленными рисунками, – пояснил Макс. – Таких страшилок у нас в городе много, просто большинство из них предпочитает скрывать следы своей дурости. Ты, наверное, в нашем городе недавно?

– Да. Мы приехали из Иркутска с папой два месяца назад. Моя мама умерла… и так получилось, что ее родственники забрали себе наш дом. Поэтому мы приехали на родину папы в его квартиру, которая ему осталась по наследству от его мамы, – ответила девушка.

– Прости… Я не хотел сделать тебе больно, – извинился Максим.

– Ничего. Я уже привыкла…

То, что она была на половину сирота, заставило Макса почувствовать к ней какую-то близость, которая расположила его к ней и заставила открыть душу. За сорок минут, пока они ждали Анфису, он рассказал ей свою короткую историю жизни, а она ему поведала свою…

Ее мать, когда ей было десять лет, бросила отца, который на то время работал техником по безопасности скоростных туннелей, и стала жить с другим мужчиной. Этот человек попытался ее изнасиловать, когда ей было двенадцать лет, но благодаря тому, что был сильно пьян и уснул на ней, она отделалась легким испугом и убежала от матери проживать к отцу. Тот, узнав, что ее чуть не изнасиловал любовник матери, пошел к нему разбираться, но тот так избил ее отца, что он стал инвалидом, из-за чего и потерял работу, а следственные органы почему-то не нашли виновного. Через некоторое время любовник матери ушел от нее, а она, находясь в очередном запое, недавно повесилась.

Когда Анфиса с довольным видом вышла от врача, Максим попытался пройти в кабинет в порядке своей очереди, однако, расписная старуха, не обращая внимания на возмущенные окрики очереди, с усилием пропихнулась в кабинет и закрыла за собой дверь.

– Ну вот, придется еще ждать лишние минимум полчаса, – с явными нотками радости в голосе произнес Максим.

Он очень не хотел, чтобы Анюта вот так ушла. Ведь коммуникатора связи, в отличие от Ани, у него не было, и он не представлял себе, как ее потом найти.

Миниатюрные девайсы в виде кольца на палец, которые при активации высвечивали на ладони панель управления изображение звонившего человека, как отечественного, так и китайского производства, были ему не по карману.

В лучшем случае, его сиротского пособия хватало на несколько порций мороженного или несколько стаканов сока. Может быть, можно было бы и пытаться как-то откладывать на будущее, но половину пособия они ежемесячно добровольно сдавали на ремонт учебных аудиторий. Деньги сдавали, а аудитории оставались в таком же плачевном состоянии, как и были. Зато организм директора интерната с завидным постоянством, прямо пропорционально полученным суммам, увеличивался в размерах.

Аркадий Михайлович презирал методику раздельного питания из-за чего и страдал от неконтролируемого газовыделения. За что, благодаря Максиму, в интернате его прозвали «Йокопздун» – производное от «Йокодзун» – высшего ранга борца сумо. Даже существовала версия, что Аркадий Михайлович сам заправляет газовые баллоны в интернатовском автобусе, место которому было давно уже заказано в музее, но он еще использовался по назначению.

– Мы тебя подождем, – обрадовала его Анюта.

Явное раздражение заставило Анфису скорчить презрительную гримасу. Немного помолчав, она начала рассказывать Анюте, как будто Макса с ними рядом и не было, о том, как доктор интересовался у нее, какие мужчины ей нравятся, когда у нее были последний раз месячные и другие интимные вопросы, заставив в результате, ее раздеться для осмотра догола. При этом ее так распирало от гордости и чувства своей неотразимости, что Максу стало противно. Она что-то и дальше рассказывала Ане о том, как врач с ней заигрывал и намекал на продолжение отношений, но Максим перестал слушать и представил себе Анфису голой… Никаких будоражущих процессов в организме у него не началось. Гормоны почему-то спали. Единственная ассоциация, которая у него возникла – это бессортовая селедка, которой их часто кормили в интернате.

К счастью, бабка-картинка находилась у врача недолго. С сердитым видом, даже не закрыв за собой дверь, она вывалилась из кабинета и, обозвав доктора придурком, направилась к лифту.

– Я быстро, – выдохнул Макс и бросился в открытые двери, так как к ним уже начал подбираться старичок, которого знали все врачи города и ненавидели из-за его пристрастия болеть неизвестными науке болезнями.

Его гнали и даже били, но никто не пытался узнать причину, по которой ходил к ним этот старик. А причина была проста – одиночество.

Его два сына и дочь, не успев родить ему внуков, погибли во время проведения вооруженными силами России операции по деэскалации конфликта, между силами Османской Конфедерации и курдами. Боль от потери детей затуманила его разум. Из-за этого врачи окрестили его «старым маразматом», хотя именно он стоял у истоков разработки и создания опорной базы на Луне. К сожалению, как это часто бывает в большой стране, о его былых заслугах быстро забыли и плюнули ему в душу, присвоив его заслуги человеку, который в этом ни бельмеса не смыслил, но был «грамотным и нужным», а главное «удобным» для руководства.

На Макса врач взглянул с отвращением и сквозь зубы процедил:

– Ходите тут по одному. Могли бы централизованно собрать у всех документы и принести их мне. Только очередь задерживаете.

Он не глядя, поставил ему на справку печать и отправил восвояси.

Словно на крыльях Максим вылетел в коридор. Анфисы уже не было. Но она… Она стояла возле лифта и улыбалась. Счастье неудержимыми бурунами заклокотало у него внутри, да так, что заболела голова.

– А где Анфиса? – подбежав к Анюте, спросил Макс.

– У нее срочные дела.

– Это хорошо. Давай я тебя провожу до дома.

– Давай.

Пока ехали в лифте и шли по улице, они оба смотрели друг на друга и улыбались. Макс не знал о чем с ней говорить, но ощущал всеми фибрами своей души, что ей и без слов с ним комфортно. Наконец, он заговорил:

– Я рад, что Анфиса ушла. Она немного надменная.

– Она хорошая. Ее родители иммигрировали сюда из Франции. Она просто насмотрелась старых фильмов и решила, что немного лучше, чем другие, потому что ее родители из Европы.

Из уроков истории Макс вспомнил, как большинство представителей европейских стран покинули свои дома и отправились на территорию России, освободив жизненное пространство для переселенцев с Ближнего востока и Африки. Большей части европейцев тогда предоставили право проживать в основном на территории Сибири. В результате исхода европейцев, их когда-то презентабельные и уютные города, перестали быть образцами чистоты и порядка и превратились в свалку мусора, где теперь проживали разобщенные общины, считавшие себя народами Османской Конфедерации.

– Ну, если она лучше других, то может быть пускай она едет обратно на родину своих родителей? Может там, в гареме, ей будет лучше? – съязвил Макс.

– Максим, так нельзя, – одернула его Анюта.

Больше про Анфису в разговоре не упоминали. Они болтали между собой на разные темы, и им казалось, что они знают друг друга уже очень давно. Расстались они возле дома Анюты, договорившись, что встретятся в городском сквере вечером на следующий день.

Так они встречались почти каждый день. Аню не смущало, что Макс, в отличие от других более обеспеченных кавалеров, проявлявших к ней знаки внимания, не имеет коммуникатора связи, бедно одет и не приглашает ее в модные кафе. Держась за руки, они гуляли в сквере и уже через неделю первый раз поцеловались.