«Господи. Сашей ее звали!» – Наконец вспомнил. И вспомнил, что собирался отдать ей долг. А не отдал. Саша не только впустила его без копейки в свой вагон, но еще накормила и прилегла рядом. Выходя из вагона в Бирюзовске, он ей сказал – я твой должник. «Так мужики не поступают. Найду и постараюсь чем-нибудь отблагодарить», – решил Голенев, сразу успокоился и вспомнил, как он умер. Со стороны это выглядело, наверное, комично. Его спустили в больничный морг, он встал и попросил санитаров закурить. Он до сих пор помнил их лица. Так и убежал из морга без документов. Уже в Бирюзовске, с помощью Вихрова, получил новые. С тех пор в паспорте значится не Голенев, а Коленев. Он после госпиталя и ехал в Бирюзовск к другу. Дима Вихров воевал с ним под Кондагаром. Димы теперь тоже нет. Нет и его милой жены Оксаны. Они пустили Олега в детскую своей квартиры. Оксана еще ждала ребенка и детская пустовала. Она так и не родила. Голенев знал, что причина их гибели связана с его приездом. Он подбил лднополчанина открыть кооператив и поить из автоматов отдыхающих газированной водой. Бандит по кличке Турок решил к ним примазаться. Дима отказался. Шестерки бандита убили Диму с Оксаной и сожгли их жилье. Олег в это время уехал по делам в Ригу. Узнал, когда вернулся. Он отомстил Турку и его людям. Турка теперь тоже нет, а его шикарный особняк на Черной речке сгорел. Голеневу помог Степа Хорьков. Степан, как и он, с Афгана. Хорьков потом и познакомил Олега с Сережей Скворцовым и другими бывшими афганцами с побережья. Олег поднял кооператив. К середине лета он из нищего дембеля превратился в миллионера. На деньги Голенева Тихон Постников начал строительство цементного завода. Это была мечта Тиши. Олег пообещал помочь другу ее осуществить и слово свое сдержал. Завод скоро запустят. Осуществил Голенев и свою мечту. Взял из детского дома пятерых сирот– афганцев. Он в середине лета приехал в Глухов посмотреть начало строительства завода и познакомился с Тоней. Все случилось очень быстро. В их романе не было и грамма фальши. Они пошли друг другу на встречу с радостью. Олег сразу женился. Тогда в их жизнь и вошел Кащеев. Глуховский бандит сыграл в дружбу. Эта дружба дорого обошлась Олегу. Тоню зарезал человек Кащеева. Голенев достал и его, и самого Кащеева. Достал в Москве, и едва не погиб сам. Тут ему помогли не только его афганцы из Бирюзовска, но и Мака. Она тяготилась связью с Кащеевым. Олег привез Маке труп ее бывшего дружка. Куда она его подевала, Голенев не знал и ни разу не спросил. Потом он встретил Маку у Белого дома… и пришел в церковь. Нет, он не полюбил Маку, как Тоню. Он ее вообще не полюбил. Мака Олега заинтересовала и обольстила. Она умела доставить мужчине наслаждение. Такой любовницы у Олега еще не было. Но его притягивал к девушке не только секс. Что-то в ней приманивало. Возможно, сочетание дьявольского разврата и какой-то детской беззащитности покоряло мужские сердца. Но главное, бывший афганец поверил, что подружка убитого им бандита хочет изменить свою жизнь и стать полезной людям. Голенев помнил каждое слово ее исповеди, произнесенное в церкви. Человек, вынесший столько горя в детстве и пожелавший завязать с прошлым, заслуживает снисхождения и помощи.

– Наш самолет через пятнадцать минут совершит посадку в аэропорту города Адлера. Температура воздуха за бортом двадцать три градуса. Просьба ко всем пассажирам занять свои места и пристегнуть ремни безопасности. – Голос стюардессы прервал воспоминания. Олег послушно защелкнул ремни на своем животе и посмотрел в кружок окна. Самолет разворачивался над морем.

Голенев даже ощутил йодистый соленый запах волн. Он только сейчас понял, как ему не хватало моря в Глухове. Море это море. Если ты подружился с ним, пожил рядом, оно тебя уже не отпустит. Завораживающая живая бесконечность имеет удивительное свойство проникать в человеческую душу. И этого так же нельзя объяснить словами, как их отношения с Макой.

Обычно Вячеслав Антонович работал до шести. Но сегодня выдерживать служебный график необходимости не возникло. День после выборов прошел не в трудах праведных, а вылился в бестолковую праздничную канитель. Утром все чиновники, со Стеколкиным во главе, явились в мэрию поздравлять победителя. Тихон прибыл на работу как всегда в девять. Он был брит; костюм, отглаженный накануне ночью Татьяной, сидел безупречно, и только сероватый оттенок лица и мешки под глазами говорили о том напряжении, которое он перенес в последние дни.

– Что там в «зеркальной мастерской» случилось? – Спросил Постников у Курдюка: – В такой день – и опять трупы.

– Бандиты между собой разбираются. Что тут поделаешь. – Развел руками полковник.

– Убили кооператоров, а не бандитов.

– Ахмедов отсидел за разбой пять лет. Думаю, и братья не лыком шиты. Яблоко от яблоньки…

– Все равно разберитесь. – Потребовал мэр.

– Разберемся, Тихон Иннокентьевич, не сомневайтесь. – Уверенно пообещал начальник милиции.

Чиновники условились, что после официального вступления в должность мэра устроят совместный пикник, о деталях которого еще успеют договориться. Церемония возвращения в мэрию победителя произойдет только через десять дней. Постников, естественно продолжает работать, но пока в звании исполняющего обязанности. Пожимая удачливому сопернику руку, Стеколкин заметил на столе телеграмму от президента России Бориса Ельцина.

Покинув мэрию, чиновники в узком кругу собрались на квартире Максюты. Присутствовал полковник милиции Курдюк, хозяин квартиры и Вячеслав Стеколкин. Друзья провели небольшое совещание. Они опасались, что Мака начнет действовать, не поставив их в известность. Максюта и Курдюк поручили Стеколкину якобы случайный контакт с любовницей бандита, и ему ничего не оставалось, как согласиться.

К кащеевскому кооперативу Стеколкин отправился на такси. Выйдя из машины, поправил узел галстука, причесался, и с чувством ныряльщика, готового совершить прыжок в бездну, зашагал к воротам. Путь преградил охранник:

– Мужик, ты к кому?

– Я бы хотел перекусить в вашем кафе. – Пробормотал посетитель. Обедать Стеколкину не очень хотелось, но лучшего предлога он выдумать не смог. Охранник довел его до кафе «Какманду» и сдал Светлане. Девушка исполняла здесь множество обязанностей: она заведовала баром, служила официанткой и заодно тайной осведомительницей Маки.

– Пить будешь? – Бесцеремонно оглядев клиента, поинтересовалась она.

Стеколкин ни пить, ни есть не хотел. Он дрожал от страха и всячески старался это скрыть.

– Принеси мне сто граммов коньяку и приличного сыра.

– Ты сказал охраннику, что пришел обедать. У нас кафе, а не вокзальный буфет.

– Хорошо. Принеси что-нибудь на свой вкус. – Вяло согласился Вячеслав Антонович.

Светлана принесла сбледнувшему с лица клиенту залежавшийся антрекот и давно не хрустящие соленые огурцы. Темный напиток в графинчике напоминал коньяк только ценой. Но Стеколкин возмущаться не стал. Он выпил рюмку, покривился и принялся пилить тупым ножом жилистый кусок мяса. За соседними столиками молодчики с бритыми затылками и сильно размалеванные девицы лакомились сочной телятиной и свежайшими овощами. Светлана свое дело знала и клиента видела насквозь. Но сегодня ошиблась. Незнакомый посетитель, несмотря на свой бледный вид, мог купить если и не весь кащеевский кооператив, то уж кафе «Какманду» со всеми его припасами и Светланой в придачу. Место чиновник имел лакомое и зря штаны не протирал.

Неожиданно один из сидящих за соседним столиком братков, долго и внимательно изучавший одинокого гостя, узнал претендента на должность мэра. Портреты Вячеслава Антоновича неделю висели в самых людных местах города.

– Братва, знаете, кто этот мужик?! – Громко заявил бритоголовый молодчик своим собутыльникам.

Компания тут же заинтересовалась соседом:

– Нет. А кто этот фраер?

– Этот мужик вместе с Постным в мэры мылился. Он сюда с тоски приплыл. Его же прокатили. – Объяснил бритоголовый и направился к Стеколкину: – Эй ты, мужик, подсаживайся к нам, а то хаваешь какой-то силос и лакаешь отраву…

– Почему отраву? – Выпрыгнула из бара Светлана. Она почувствовала, что где-то промахнулась, и пыталась понять где. Но инициативу упустила. Трое крепких братков подскочили к Стеколкину. Тот не успел рта раскрыть, как уже оказался в теплой компании уголовников. Бритого звали Митяшей, его друзей Вовиком и Саней. Две девицы, что с любопытством разглядывали чиновника, представиться не решились. Стеколкину налили полный стакан «Абсолюта», придвинули тарелку с телятиной и вручили вилку. Ему пришлось выпить и закусить. Водка чиновнику не очень далась, но телятина таяла во рту и вовсе не напоминала ту подошву, что осталась недорезанной за его столом.

Беседа молодых людей, где между матерными конструкциями иногда возникало понятное русское слово, Вячеслава Антоновича не увлекла. Он глупо улыбался, кивал головой и что-то отвечал невпопад, но еду сразу оценил по достоинству. Светлана вернулась за стойку бара и с интересом наблюдала за их столиком. Потом исчезла.

Через полчаса в кафе появилась Мака. Светлана указала ей на Стеколкина. Мака подошла к компании. Уголовники сразу притихли.

– Мальчики, вы уже тепленькие, расплатитесь и быстренько делайте ноги. – Обратилась она к новым друзьям чиновника.

Те не спорили. Визг подняли дивы.

Мака вывернулась куда-то назад и громко скомандовала:

– Кошелок быстро отсюда.

Двое крепких парней с резиновыми дубинками вынырнули из темноты и нависли над гостями.

– Не надо, мы сами разберемся. – Примирительно сообщил бритоголовый Митяша. Друзья прихватили своих девиц под руки и потащили из зала. Хлопнула дверь, женский визг затих, в наступившей тишине стало слышно, как на кухне звенят посудой. Мака уселась напротив Стеколкина и вонзила в него свой немигающий змеиный взгляд:

– Зачем приперся?

– Поужинать.

Мака скривила губы:

– Есть такая птичка Непизди. Слыхал?

На Стеколкина что-то нашло. То ли от мужского начала перед этой странной девицей, то ли от напряжения возложенной задачи, но его вдруг прорвало:

– Тебе надо знать про эту птичку.

– При чем тут я?

– Почему мы должны тебе верить, что Кащея нет?

Мака усмехнулась:

– Не здесь.

– А где?

– Пойдем.

Стеколкин побледнел:

– Куда?

– Не далеко. Обделаться не успеешь. – Успокоила Мака.

Стеколкин поднялся и понял, что его ноги дрожат.

– Трофим, помоги мужику, и заодно проверь на предмет пушки или перышка. Вдруг фанатик? – Мака повернулась и, постукивая высокими каблучками, зашагала к выходу.

Трофим неслышно возник за спиной Стеколкина, прощупал его карманы, поставил на ноги и повел за ней.

Они вошли в ее коттедж. Хозяйка проследовала в спальню.

– Посади его в кресло, и свободен.

Трофим выполнил ее просьбу. Молча усадил побледневшего чиновника в кресло, так же молча удалился. Мака скинула туфли, сбросила куртку и улеглась на кровать:

– Я знаю, зачем ты приперся.

– Выяснить, что с Кащеем.

– Врешь. Хочешь удостовериться, есть ли у меня ваша бумага?

– И это тоже…

Мака начала хохотать, и хохотала долго. Ей понадобилось время, чтобы обдумать следующий ход. Внезапно замолчала, взяла с тумбочки пачку «Мальборо», закурила и поднялась. Стеколкин настороженно следил за каждым ее движением. Девушка босиком направилась к сейфу, присев на корточки, отомкнула стальную дверцу и достала конверт. Вячеслав Анатольевич непроизвольно приподнялся.

– Сидеть! – Приказала Мака и позвала Трофима.

– Есть проблемы? – Спросил телохранитель.

– Подержи гостя. Сейчас я ему покажу один документ, не хочу, чтобы он его схватил своими лапами.

Трофим моментально приподнял Стеколкина и вывернул ему руки назад.

– Больно! – Взвизгнул чиновник.

– Потерпишь. – Ответила Мака и поднесла развернутый листок к его носу. Вячеслав Анатольевич тут же узнал документ. В левом углу стоял герб России, ниже текст, а под текстом их подписи.

– Отпусти, вижу.

Но Трофим держал его руки до тех пор, пока хозяйка не убрала бумагу в сейф и не заперла стальную дверцу.

Знаком удалив телохранителя, она вернулась на постель и нарочито нежно обратилась к Стеколкину:

– Так, что, Славочка, надеяться вам не на что. Придется убирать Постного.

– Сначала мы хотим удостовериться, что Кащеев действительно мертв.

– Какие вас устроят доказательства? Его голова? Ухо?

– Его перстень с черным бриллиантом.

– Перстень тянет не меньше десяти штук зеленых…

– Хорошо, мы его у тебя купим.

– Сто штук зеленых.

– Ты же только что сказала десять.

– Десять перстень. Девяносто за мое хорошее к вам отношение. Не забыл про бумажку с тремя подписями? Она того стоит.

– У нас нет столько денег.

– Я согласна на бережок.

– Какой бережок?

– Двенадцать участков от Щеглов до Глухова, что ты зацепил под дачки для себя и вашей своры.

– Откуда ты знаешь?

– От Кащеева.

– Он погиб в Америке?

Мака снова расхохоталась:

– Он никуда не уезжал.

Чиновник побледнел и почувствовал, как его левая штанина становится влажной и теплой.

Мака брезгливо поморщилась:

– Все-таки обделался?

Губы гостя задрожали:

– Он здесь?

– Не трясись, в доме его нет. – И она снова окликнула телохранителя: – Трофим, выведи мужика, усади в такси и заплати шоферу. Вернешься, примешь душ.

Вячеслав Антонович ехал домой, и в его виске бились вместе с пульсом одно слово «ОБОШЛОСЬ!» Он не помнил, как вышел из машины, как поднялся на второй этаж, как вошел в дверь. Три болонки заливистым лаем встретили хозяина. Мадам Стеколкина, флегматичная крупная дама, безразлично оглядела мужа:

– Опять пьяный?

– Почти трезвый, только описался. Дай мне переодеться и оставь в покое.

– Скотина. – Беззлобно бросила женщина и уплыла за пижамой. Вячеслав Антонович задержался в прихожей, поднял собачек на руки, поцеловал их мокрые холодные носы, тихо сообщил зверюшкам:

– Мои дорогие собачки, ваш хозяин пока жив, а вот жив ли другой дядя, или его усыпили, еще предстоит выяснить. – И засеменил в ванную.

Они лежали на своем супружеском ложе, и обоим не верилось, что все позади. Таня смотрела в потолок и чему-то улыбалась. Внезапно улыбаться перестала и повела носом:

– Курил сегодня?

– Нет, что ты.

– Врешь. От тебя пахнет.

– Тогда зачем спрашиваешь?

– Потому что ты обещал.

– Сама знаешь, что пришлось пережить…

Они снова долго лежали молча.

– Ты счастлив? – Татьяна погладила мужа по волосам и погасила свет.

– Не знаю, Танечка. Почему-то пусто внутри. И особой радости, так сказать, нет. – Ответил Постников, взял руку жены в свои руки и поцеловал: – Спасибо тебе за все.

– Ты сам все сделал.

– Нет. Без тебя, мамы Руфы и Олега я бы не выдержал.

– Друзья у тебя настоящие. А радости нет, потому что устал. Слишком много нервов потратил. Спи.

– Не могу. Еще не отошел.

– Тогда давай поговорим. Что тебя беспокоит?

– Обидно, что работа стоит. Неделя потрачена, так сказать, впустую….

– Не кокетничай, Тихон. Эта неделя показала, что люди одобряют твою деятельность и доверяют тебе. А это дорогого стоит. Я горжусь тобой.

– Танюш, я хочу с тобой посоветоваться.

– О чем, милый?

– Я тебе рассказывал про девушку, которая остановила в Москве танк?

– Да, рассказывал. Твоя героиня – подружка самого страшного человека в нашем городе.

– Это так. Но она же совершила подвиг.

– И что теперь?

– Я думал как-нибудь отметить ее мужество.

– Отметь. Теперь ты законно избранный мэр. Кто может тебе помешать?

– Я не знаю как? Выдать ей денежную премию, так сказать, смешно. Вряд ли она нуждается в деньгах.

– Выдай лучше мне премию. Я куплю тебе пару новых рубашек. Пока ты представительствовал, свои две белые сорочки превратил в ветошь. Мне их уже не отстирать…

– Танюш, я же серьезно.

– Я тоже.

– Давай о нас потом. Посоветуй, как мне ее отметить.

– Попроси Прудкина, пусть выдаст статью о твоей героине. А что еще можно? Хочешь, напиши в Кремль, представь ее к награде или сделай почетным гражданином города.

– Это идея! У нас пока подобной формы поощрения нет, но можно начать с Маки.

– Ее зовут Мака?

– Да.

– Странное имя. Скорее подходит обезьяне.

– Странных имен много. Важно не само имя, а человек, который, так сказать, его носит.

– Не умничай Тиша. Я и так знаю, что ты умный.

– Прости, больше не буду.

– Вот и молодец…

– Да, пусть Мака станет почетной гражданкой Глухова.

– Ты доволен?

– Доволен. Я бы сам не додумался. В торжественных институтах твой муж слабак. – Тихон обнял жену и поцеловал в губы.

Татьяна нежно, но решительно отстранилась:

– Не надо сегодня, Тиша. Ты устал, да и думаешь о другом. – Она хотела сказать «о другой», но вовремя себя поправила: – Ты не обиделся?

Вместо ответа услышала ровное дыхание мужа. Постников умел засыпать мгновенно.

Под шелест волн на горящих углях дозревала баранина. Степан Хорьков внимательно следил, чтобы от капель жира не поднималось пламя, и тут же гасил его водой из пластиковой бутылки. Сергей кривым афганским ножом кромсал томаты в салат. Природа встречу друзей не омрачала. На небе ни облачка. Ветерок едва шелестел в листьях акаций. Мягкое осеннее солнце повернуло на закат, и ярким пламенем отражалось в окне дачного домика. Дачка стояла на скале, внизу плескалась море. Это был тот самый рыбацкий домик с банькой, где Голенев с друзьями-афганцами допрашивал бандита Чирика. Они вспомнили, как поджарили бандиту задницу в бане и как тот раскололся.

Здесь было все также, только листья винограда уже покраснели. Спелые кисти свисали внутрь беседки. Олег оторвал губами одну ягоду. Она имела сладкий, немного хмельной вкус.

– Сережка, почему виноград не собираешь? Он уже перезрел.

– Куда его девать. Пусть висит. С ним как-то красивее… – Улыбнулся Скворцов и принялся стругать лук.

– Я был на суде. Твоему Чирику дали пожизненный. – Продолжил Хорьков прерванный разговор. Выглядел Степан как всегда мрачным, смотрел исподлобья: – Я бы на твоем месте его тогда порешил. Он зарезал Тоню.

– Наверное, я тоже. – Не прекращая орудовать ножом, высказался Сергей.

– Чирик всего шестерка Кащеева, – возразил Олег: – А Гену мы в Москве достали.

– Да, операция прошла на грани фола. Ты просто в рубашке родился. Помнишь? – Улыбнулся Скворцов.

Олег помнил. Он тогда узнал у Маки адрес, где скрывается ее дружок. Голенев не предполагал, что Кащеев в квартире не один. Бывший афганец сам попал в ловушку. Его оглушили, усадили за стол, финками пригвоздили ладони к столешнице. Кащеев начал его допрашивать. Он хотел знать, кто выболтал Олегу московский адрес. Голенев, естественно, Маку выдавать не собирался, и его бы убили. Хорошо, что друзья подстраховались, заняв квартиру над логовом Кащеева. Афганцы через балкон ворвались к бандитам и перестреляли их. Труп Кащеева Олег привез в Глухов и подложил в коттедж Маки.

Такое быстро не забывается. Сейчас Голенев вспомнил каждую деталь:

– Мужики, вы мне тогда точно жизнь спасли…

– Давай не будем крутить старую пленку. Что было, то прошло. Вот дорежу салат и выпьем по стаканчику за то, что впереди. – Предложил Сережа.

Олег достал расческу и провел ей по волосам:

– Не хотел вам колоться, но и промолчать не могу. У меня с девчонкой Кащеева что-то вроде романа.

– Ты и она? – Сергей положил нож на стол и с удивлением посмотрел на Голенева. Степан Хорьков высказываться не стал, только хмыкнул и скривил губу.

– Сначала выслушайте, а уж потом казните. – Олег рассказал друзьям все. Начиная с Белого дома, где Мака остановила танк, до столового гарнитура, что она ему подарила. И лишь церковную исповедь девушки сохранил втайне. Его не перебивали. Олег закончил и ждал реакции друзей. Они молчали. Шашлык залил угли жиром, пламя никто не гасил. Олег сам взял бутылку и сбил огонь.

– И ты ей веришь? – Мрачно усмехнулся Хорьков.

– Верю. Она мне рассказала про свое детство. Я многое понял и ей простил. Она же хочет начать новую жизнь?! Я считаю своим долгом ей помочь.

– Чужая душа потемки. Кто знает, может она, правда, с тобой за ум возьмется. – Задумчиво вывел Скворцов и продолжил подготовку салата.

Хорьков высказался менее оптимистично: