7

Четверг, 1 октября

Сабина Немез вошла в академию. «Можете забыть о своем отпуске». Неужели Хесс трудно было предупредить ее за несколько дней? Она уже так радовалась встрече с племянницами – но еще больше радовались они. Керстин, Конни и Фиона со своими белокурыми гривами – семи, восьми и десяти лет – могли быть настоящими занудами.

Но еще больше Сабину раздражало то, что Хесс командовал ею и не спрашивал ее мнения. «В команде со Снейдером!» Что из этого получится? Снейдер терпеть не мог никого рядом, потому что ему не хватало воздуха, чтобы дышать, как он это формулировал. Он был почти аутист. К тому же невежливый, точнее, даже грубый. Кроме того, он страдал кластерными головными болями – экстремальным вариантом мигрени – и поэтому постоянно курил травку, что не делало ситуацию проще. Если Снейдер был одержим каким-то делом, то превращался в тикающую бомбу замедленного действия. Иногда он настолько глубоко проникал в сознание убийцы, что переставал отличать свои мысли от мыслей преступника. Но все это ее не смущало. Единственное, что действительно беспокоило, так это его заносчивость по отношению к тем, кто глупее его – то есть ко всему остальному миру.

Через заднюю дверь Сабина вошла в аудиторию, в которой Снейдер вел занятие, и села в последнем ряду. Никто из студентов на первых рядах не заметил ее появления, а сам Снейдер зарегистрировал ее присутствие лишь быстрым безразличным взглядом.

Он выглядел не на свои сорок девять, а много старше. Работа оставила на нем свой отпечаток. Тонко выбритые бакенбарды начинались от ушей и узкой линией спускались к подбородку. Они контрастировали с лысиной и нездоровой бледностью лица, и казалось, что Снейдер – персонаж какого-то жуткого черно-белого фильма.

Занятие продлится еще полчаса, затем она сможет поговорить со Снейдером. По фотографиям, которые проецировались на стену, Сабина догадалась, что он, как обычно, разбирал со студентами нераскрытое убийство. По раскрытым делам они могли бы найти всю информацию в Интернете или архиве, но философия Снейдера заключалась в том, чтобы вырастить из своих студентов самостоятельно думающих людей – способных «генерить» толковые идеи и готовых к новым задачам.

Сабина вполуха слушала рассуждения Снейдера, потому что ее мысли все время крутились вокруг Тины. Почему она получила опасное ранение? В нее стреляли? Или она боролась с убийцей? Возможно, Снейдер знал больше. Теперь, когда они стали «командой», она расспросит его о подробностях. Сабина подперла голову рукой и прислушалась к тому, что говорил Снейдер.

– Письмо нашли в спальне жертвы, – растягивая слова, произнес Снейдер со своим голландским акцентом и нажал на кнопку пульта управления видеопроектором.

На экране появилось напечатанное на машинке сообщение. Сабина пробежала текст глазами.

«Я слежу за домом уже пять месяцев. Мне нужно было знать, кто где спит, чтобы лучше подготовиться. День икс скоро наступит».

– Что вы думаете по этому поводу? – спросил Снейдер. – Ну же, у меня мало времени, добровольцы есть?

Одна студентка подняла руку.

– Так как в случае жертвы речь идет о судье Йоане Бек, то я думаю, что ее адрес был засекречен.

– Правильно, – подтвердил Снейдер.

Сабина навострила уши. Она слышала об этом деле. Судья была убита два дня назад поздно вечером в спальне своей виллы в Дортмунде, пока ее муж смотрел телевизор этажом ниже. Йоане Бек было около пятидесяти, она была чернокожая, родом из Сенегала, где изучала право и политологию в университете Дакара. Ее муж был адвокатом, родом из Дортмунда. Пресса назвала случай правоэкстремистским убийством. Насколько Сабина знала, Снейдер был хорошо знаком с жертвой. Он поэтому разбирал это дело со своими студентами?

– Значит, убийца уже давно ею интересовался. Он не случайно выбрал свою жертву. Однако в материалах дела не указано, что судья Бек сообщала полиции об этом письме.

– Она и не сообщала, – заявил Снейдер.

– Так как супруг жертвы тоже ничего не знал о письме – а судья Бек рассказала бы по крайней мере ему, – я предполагаю, что убийца оставил письмо в спальне в день убийства.

– Почему?

– Чтобы пустить нас по ложному пути.

– Вы предполагаете правильно, – подтвердил Снейдер. – Теперь продолжайте вы! – Он указал на студента в первом ряду. – Что, по вашему мнению, произошло?

– У меня две теории. Первая: муж Йоаны Бек написал письмо, приставил лестницу к стене дома под окном спальни, убил свою жену, а потом…

– Хорошо, а ваша вторая теория? – резко перебил его Снейдер.

– Убийца забрался через окно спальни около восьми часов вечера, когда уже стемнело, но супруги еще находились внизу. Если бы муж первым поднялся в спальню, киллер убил бы и его.

Снейдер поднял руку.

– И его или только его?

Студент немного помолчал.

– На этот вопрос я не могу ответить. Мне нужно взглянуть на фотографии трупа, чтобы знать, что убийца сделал с жертвой.

– Правильно, – сказал Снейдер. – Первое важное заключение сегодняшнего утра. Фотографии прольют свет на ситуацию.

Он подошел к кафедре и достал стопку досье.

– Теперь я покажу вам, что убийца сделал с Йоаной Бек. В СМИ об этом ничего не говорилось. Мы намеренно скрыли от прессы детали, чтобы не вызвать волну насилия и не спровоцировать еще одно убийство на почве расизма.

Снейдер прошелся по рядам, раздал копии досье, в котором, вероятно, находился отчет судмедэксперта, и спустя минуту включил видеопроектор.

Шелест бумаг в аудитории резко прекратился. Все уставились на экран. Сабина тоже затаила дыхание.

Твою мать! Бесконечным потоком каждые пять секунд появлялась новая ужасная фотография с места преступления. Сабина такого еще никогда не видела. Снейдер нисколько не щадил своих новых студентов. Наверное, уже сегодня вечером некоторые начнут сомневаться, не ошиблись ли они с выбором профессии.

– Добровольцы есть? Что здесь произошло?

Руку подняла маленькая крепкая студентка с растрепанными черными волосами и пирсингом, которая напоминала Сабине Тину.

– Когда Йоана Бек входит в спальню, она не замечает, что в комнате находится убийца. Он прячется в гардеробной. Судья открывает дверь шкафа и оказывается лицом к лицу с убийцей. Тот решает воспользоваться моментом неожиданности и усыпляет ее хлороформом. Затем сажает на стул и связывает руки и ноги кабельными стяжками. После чего перерезает ей горло канцелярским ножом. Глубокий разрез проходит точно посередине гортани. Так как она больше не вдыхает хлороформ, то его действие быстро ослабевает, и Йоана Бек приходит в себя – от боли и выброса адреналина.

– Как реагирует ее убийца?

– Он готов к такому повороту и зажимает ей нос. Она захлебывается собственной кровью. Все это происходит в то время, пока ее муж смотрит внизу в гостиной телевизор.

Снейдер удовлетворенно кивнул.

– Все так и произошло. Что случилось потом?

Сабина, с привкусом горечи во рту, снова уставилась на жуткие фотографии на экране.

– Он выкалывает ей глаза и канцелярским ножом срезает лицо с головы. Только лоб оставляет сначала нетронутым.

– Почему?

– Шизофреники не умеют интерпретировать гримасы и мимику других людей и чувствуют угрозу с их стороны. Поэтому он и вырезал ее лицо…

– В общем правильно, но это не преступление шизофреника. Другие теории? Зачем он уродует ее лицо? Почему не вагину или грудь?

Кто-то поднял руку.

– Повреждение лица или глаз, в отличие от увечий тела, говорит о том, что убийцу с жертвой связывало что-то личное. Возможно, очень личное чувство ненависти.

– Уже лучше, – сказал Снейдер. – Почему он приклеивает лицо на зеркало над столиком для макияжа? – Он сделал паузу. – И зачем сажает труп на стул перед зеркалом?

– Он отделяет ее душу? – предположил кто-то.

– Нет, в этом случае он отрезал бы и кожу на лбу, где, по расхожему мнению, находится душа.

Наступило молчание.

– Господи боже мой! Напрягите мозги! – выкрикнул Снейдер. – Вы же вроде лучше всех сдали вступительный тест в академию. Так сказать, умнейшие из умнейших… В чем я все равно сомневаюсь, – пробормотал он.

– Он… он хотел продемонстрировать ей ее собственное уродство? – сказал кто-то. – Возможно, поэтому он использовал хлороформ. Вещество обладает канцерогенными свойствами и может вызвать образование опухолей.

– Уточните!

– Он удалил ее лицо с головы, как опухоль.

Снейдер приподнял бровь.

– Интересная мысль. В любом случае это убийство наполнено таким количеством символов, что из-за всевозможных предположений и умозаключений от глаз ускользают действительно важные факты. – Он поднял палец. – Но я думаю, что последняя мысль верна, дамы и господа. «Взгляни на себя! На свое невероятное уродство! Я вывернул тебя наизнанку. Все, что осталось, – лишь пустая оболочка».

Снейдер сделал паузу, чтобы студенты прониклись его словами. Зеркало, на котором на засохшей крови держалось лицо, было освещено, и казалось, что глаза блестят.

– Что насчет послания? – спросил Снейдер.

Сабина разглядывала фотографию. Над лицом, полукругом, убийца кровью вывел на зеркале: «ЯИЧНЫЕ ЖЕЛТКИ ЖИВЫ!»

Вызвался один студент.

– Слово желтки напоминает о цыпленке; о вылупляющемся из яйца цыпленке. Возможно, этим поступком он хотел, как вы сказали, вывернуть ее душу наизнанку.

– Так, дальше!

– Может, намек на духовные качества жертвы, которых не было?

– Все, что осталось, – лишь пустая оболочка, – повторил Снейдер. – Да, хорошая теория, – вздохнул он. – Но правда в том… Мы этого не знаем.

Снейдер остановил слайд-шоу и спроецировал на экран фотографию, на которой крупным планом был изображен лоб Йоаны Бек. Сабина вспомнила слова студентки, которая сказала, что убийца сначала оставил нетронутым лоб жертвы. Теперь она увидела, что он затем с ним сделал.

– Перейдем к последнему деянию нашего убийцы. Что произошло?

– Канцелярским ножом он вырезал на лбу символ. Похоже на цифру четыре, но я предполагаю, что речь идет о недорисованной свастике.

– Почему он ее не закончил? – спросил Снейдер.

– Убийцу напугал муж жертвы, который начал подниматься по лестнице, и убийце пришлось спасаться бегством через окно… настолько быстро, что он даже бросил канцелярский нож в спальне. – Студент листал досье. – Насколько я понял, на орудии убийства не было отпечатков пальцев.

Снейдер кивнул.

– Это было уже неплохо. Вы только начали обучение, но в итоге после всех занятий в голове остается лишь то, что можно применить на практике. – Он вытянул шею и посмотрел на самый дальний ряд, где сидела Сабина. – В последние месяцы благодаря счастливой случайности коллеге Немез удалось поймать двух убийц.

Студенты обернулись и взглянули на нее.

Как это понимать? Больше всего ей хотелось встать и выйти из аудитории.

Снейдер поднялся по ступеням к ней наверх.

– Дорогая коллега Немез, – сказал он не без язвительности в голосе. – Вы разделяете наши выводы?

Сабина немного подумала и вызвала в памяти одну фотографию, которую видела до этого.

– Нет, не разделяю.

Снейдер застыл на месте.

– Могу я спросить почему?

– Можете, – ответила Сабина, но продолжала молчать. Пусть Снейдер знает – как аукнется, так и откликнется.

Снейдер сжал губы.

– И почему же? – Одновременно он поднял три пальца – свои знаменитые три пальца. – Можете сформулировать ваши умозаключения тремя короткими и точными предложениями?

За последние два года на занятиях Снейдера она только и делала, что думала короткими точными предложениями.

– Это не убийство на почве расизма. На мой взгляд, речь идет не о свастике и послание было закончено. Это цифра четыре, – начала она.

– Почему вы так думаете?

– Покажите нам, пожалуйста, еще раз фотографию спальни.

Снейдер спроецировал общий план помещения на экран. Жертва сидела на стуле, повернутая к зеркалу, на котором было приклеено ее лицо. Дверь спальни была приоткрыта, как и окно. На комоде рядом с дверью лежал окровавленный канцелярский нож.

– Нож лежит на комоде рядом с дверью, а не на пути от столика для макияжа к окну. Почему убийца, услышав шаги мужа на лестнице, отнес нож к комоду, теряя драгоценное время, и лишь затем скрылся через окно?

По аудитории пробежал ропот.

– Что означает эта четверка? – спросил Снейдер.

– Понятия не имею, возможно, четвертую жертву.

– Но нам ничего не известно о похожих убийствах.

«Пока неизвестно», – подумала Сабина.

– Лично я не разделяю эту теорию, – сказал он.

Ничего другого Сабина от него и не ожидала.

Снейдер выключил видеопроектор.

– Завтра мы займемся анализом праворадикальной среды и рассмотрим все решения, которые судья Йоана Бек приняла за последние три года. – В завершение он поднял руку. – По какой причине все, что мы здесь обсуждаем, имеет значение?

– Потому что однажды мы можем наткнуться на новые сведения по этому делу, – ответили все в один голос.

Сабина отлично знала это высказывание. Оно уже не раз подтвердилось на практике.

– До завтра, и не забывайте соглашение о конфиденциальности, которое вы подписали, – напомнил Снейдер. – Ни слова об этом деле! Никому!

Студенты кивнули, захлопнули ноутбуки и вышли из аудитории. Сабина поднялась и медленно сошла вниз по ступеням.

Снейдер собрал материалы в стопку.

– Эти молокососы дорого мне обходятся, – произнес он, не поднимая глаз.

Он, как всегда, был белым как бумага. Вероятно, приступ кластерной боли вот-вот начнется, потому что Снейдер оставил листы и принялся массировать болевую точку на тыльной стороне ладони между большим и указательным пальцами. Точки были отмечены татуировками, чтобы он мог быстро найти их, когда голова грозила расколоться от боли.

– Настолько плохо? – спросила она.

– Белочка, вы понятия не имеете.

Это прозвище он дал ей во время их первого совместного дела из-за ее каштановых волос и карих миндалевидных глаз. И она никак не могла отучить от него Снейдера.

– Тогда почему вы преподаете?

Он взглянул на нее.

– А кто должен подготовить смену? Однажды я уйду со службы, и нам понадобятся профессионалы, которые смогут погрузиться в эту бездну и не лишиться рассудка.

– Я знаю, что вы были хорошо знакомы с судьей Бек. Очень сожалею по поводу ее смерти.

Снейдер остался равнодушным.

– Избавьте меня от ваших соболезнований. Если хотите знать правду, она без надобности усложняла работу нам, следователям. Ее смерть меня абсолютно не трогает – наоборот. Ее нисколько не жаль. – Теперь он начал массировать виски.

Сабина сглотнула.

– Не боитесь, что вас будут считать расистом из-за подобных высказываний?

Он посмотрел на нее усталыми глазами.

– Единственное, чего я боюсь, – это совершить ошибку и упустить убийцу.

– Раньше вы разбирали со студентами старые нераскрытые дела, – размышляла вслух Сабина. – Почему теперь это свежее убийство?

– Потому что оно зверское и шокирующее. И на нем я смогу отсеять студентов и, так сказать, отделить зерна от плевел.

Отлично! И это уже на первых неделях обучения.

– Кто занимается этим делом? Уголовная полиция Дортмунда?

Снейдер кивнул.

– С поддержкой БКА. Следствие ведет коллега Тимбольдт. Он человек бывалый и знает, что делает.

– Тина Мартинелли была тяжело ранена, – сказала Сабина.

– Я слышал, но подробностей не знаю. Вы поэтому пришли?

Она помотала головой.

– Президент Хесс сообщил мне, что с этого момента у вас должна быть команда. Я вызываюсь работать с вами.

Снейдер улыбнулся; это выглядело жутко.

– Не лгите. Хесс вынудил меня работать с партнером. Я предложил вашу кандидатуру.

– Я польщена, – сказала она.

– И у вас есть на то полное основание. Не каждый получает возможность работать вместе со мной.

Сабина удержалась от комментария.

– В настоящий момент у нас нет никакого горящего дела. Вообще-то ничто не мешает мне провести выходные в Мюнхене.

– Подождите, – сказал Снейдер, и в тот же момент зазвонил его сотовый.

Он вытащил его из кармана пиджака и ответил на звонок. Минуту слушал, поглядывал на часы, сказал пару раз да и нет и в конце Verdomme!^[2] Затем положил трубку.

– Вы ошибаетесь, Немез, – заявил он. – Это была секретарша Хесса. Федеральное ведомство полиции Швейцарии просит моей поддержки.

– И это означает?

– У нас есть дело. Добро пожаловать в мою команду из одного человека. У вас пятнадцать минут. Пакуйте свою зубную щетку, мы летим в Берн.