Глава 3

– Ты опоздал. Снова.

Габриэль и сам это знал. Но последние несколько дней дались ему нелегко, и он был не в настроении выслушивать замечания. Он добровольно подписался на этот кошмар, но почти достиг той точки, когда был готов заплатить Серафии еще больше, лишь бы отказаться от ее опеки. Габриэль привык к постоянной критике своей семьи, но наставления Серафии раздражали его. Он просто не хотел, чтобы такая женщина, как она, указывала на его недостатки.

– Спасибо за информацию, – отрезал он. – Когда я стану королем, сделаю тебя официальным придворным хронометристом.

Он ожидал услышать в ответ какой-нибудь язвительный комментарий, но вместо этого Серафия повернулась на каблуках и пересекла комнату. Через минуту вернулась, держа в руках поднос, покрытый бархатной тканью. На нем лежали разные часы – четыре штуки.

– Какие-то из них и правда будут официальным придворным хронометром. Я заказала их у одного местного ювелира, чтобы ты выбрал те, которые тебе больше понравятся.

Зажужжал мобильный телефон Габриэля, забыв о часах, он посмотрел на экран. Сообщение от женщины, с которой он ходил на свидание несколько недель назад, – брюнетка по имени Карла. Он решил не отвечать. В последнее время Габриэль получал много таких эсэмэсок, но не мог ничего предпринять, находясь под домашним арестом. Да и что бы он ответил? «Извини, любимая, я должен лететь в страну, о которой ты никогда не слышала, чтобы стать там королем»?

Сунув телефон в карман, он вздохнул, поднос с часами ожидал его решения. Часы. Габриэль ненавидел часы. Он никогда не носил их. Зачем, если часы есть в мобильном телефоне?

– Мне не нужны часы.

Ее решимость не дрогнула.

– Я заметила, что с пунктуальностью у тебя проблемы.

Она кто, имидж-консультант или сержант?

– У меня с этим проблем нет. Я в порядке. Скорее это проблема для тебя.

Серафия сжала розовые губки, стараясь не хмуриться:

– Пожалуйста, выбери какие-нибудь.

– Я сказал тебе, что не собираюсь носить часы. – Габриэль не выносил ощущения чего-либо на запястьях. Он носил часы в старших классах и в колледже, но после похищения раздал их все. Даже самые хорошие часы напоминали ему о наручниках, которые были на нем слишком долго. Он будто снова оказывался в холодном темном подвале, а ему вовсе не хотелось возвращаться в то место.

– Есть «Феррагамо», «Патек Филипп» и два «Ролекса». Как ты можешь воротить нос от «Ролекса»? – Серафия нагнулась и подняла часы с подноса. – Примерь эти. Сталь и желтое золото – будут хорошо смотреться с любым нарядом. Корпус и циферблат украшены бриллиантами. Думаю, они выглядят очень элегантно.

Габриэль почувствовал холод металла у себя на запястье, прежде чем понял, что она затеяла, и рефлекторно отдернул руку. Мысленно он мгновенно перенесся в Венесуэлу, в темную комнату без окон, где его держали почти неделю. Он даже почувствовал запах плесени и грязи, тяжелый и душный от влажности воздух.

– Я сказал – нет! – Крик вырвался у него из груди. Широко распахнув глаза, он оглядывал просторную гостеприимную спальню. Габриэль сделал глубокий вдох – ощутил аромат цветов гибискуса и почувствовал, как напряжение уходит. Посмотрев на Серафию, он тут же пожалел о своей реакции. В ее темнах глазах отражался страх, такой же реальный, как его собственный.

Он извинился, но понял, что все испортил.

Она взяла поднос с часами стоимостью сто тысяч долларов и отнесла обратно к столу. Заговорила, лишь когда вернулась, уже собранная и спокойная. Удивительно, как Серафии всегда удавалось держать себя в руках. Такое умение и ему бы пригодилось, но она еще не научила его хладнокровию.

Серафия скрестила руки на груди и посмотрела на него:

– Что это было?

Габриэль не любил говорить о своем похищении. И его семья постаралась, чтобы история не попала в средства массовой информации.

– Я… я просто не люблю носить часы. Мне не нравится сковывающее ощущение на запястьях. – Он не хотел вдаваться в подробности. Серафия и так уже смотрела на него как на больного. Она понятия не имела, насколько он неполноценный, ущербный.

Серафия вздохнула, безуспешно пытаясь отыскать в выражении его лица ответы, которые он не был готов ей дать.

– Ладно. Никаких часов. – Она взяла планшет и перелистнула несколько изображений легким касанием. – Твоим первым публичным мероприятием в Алме станет прием, устраиваемый Патриком Роулингом. Мы должны подобрать тебе одежду для торжественных случаев.

Патрик Роулинг. Габриэль слышал это имя от отца и брата, но не придал этому значения.

– Кто такой Патрик Роулинг?

– Один из самых богатых людей в Алме. Он англичанин, когда в Алме обнаружили нефть, его буровая компания возглавила добычу. Он владеет и управляет почти всеми нефтяными платформами и нефтеперерабатывающими заводами в стране. Он очень могущественный и влиятельный человек. На этом приеме ты впервые будешь представлен высшему обществу Алмы. Крепкие отношения с семьей Роулинг помогут обеспечить монархии прочные позиции.

Габриэль вот-вот станет королем, но почему-то у него появилось ощущение, что это он будет целовать кольцо Патрика, а не наоборот.

– Это официальное мероприятие, поэтому протокол требует, чтобы ты надел парадный костюм.

Серафия распахнула дверцу шкафа и вытащила темно-синюю военную форму, похожую на музейный экспонат. Она казалась неудобной и грубой, и Габриэлю абсолютно не хотелось облачаться в нее.

– Ну все, хватит, – взмолился он. – Я терпеливо участвовал в собственном преображении, но это уж слишком. – Габриэль хмуро взглянул на Серафию. – Я позволил обрезать себе волосы, сделать маску на лицо, маникюр, педикюр и прочие процедуры. Ты отдала половину моего гардероба на благотворительность и потратила тысячи долларов моих собственных денег на костюмы, которые годятся только для шестидесятилетних. Я старался держать рот на замке и смириться с судьбой. Но это… этот наряд просто смешон.

Глаза Серафии становились все больше с каждым его словом.

– Это парадный мундир короля! – возразила она.

В этом сомнений не было.

– На нем шнуры и кисточки и проклятый светло-голубой пояс. Я буду выглядеть как сказочный принц на балу.

Серафия нахмурилась:

– В этом весь смысл, Габриэль. Ты будущий его величество король дон Габриэль Первый. И это твой парадный мундир.

– Может быть, в сороковых годах, когда мой прадед был королем, его можно было носить, но в наше время это старомодно и смешно.

– Это не повседневная одежда. Она для особых событий: коронация, свадьба и торжественные мероприятия, например прием в особняке Роулинга. Все остальное время ты будешь носить нормальную одежду.

– Нормальную одежду, которую выбрала ты, – отметил он язвительным тоном.

Не намного лучше, на его взгляд.

Серафия вздохнула и повесила наряд обратно в шкаф. Захлопнув дверцу, устало прислонилась к ней спиной. Закрыла глаза и сжала переносицу большим и указательным пальцами.

– Мы улетаем в Алму через два дня и еще столько должны сделать. Если так и дальше пойдет, нам ни за что не успеть все. Ты нанял меня, Габриэль. Почему же ты сопротивляешься и возмущаешься из-за каждой мелочи?

Он вовсе не думал, что сопротивлялся всему. Вопрос с часами не обсуждался, но они вроде разрешили это недоразумение. Одежда – просто горькая пилюля, которую ему трудно проглотить.

– Я не пытаюсь специально усложнить тебе работу. Видимо, это просто мой дар.

Серафия закатила глаза:

– Похоже. Тебе и правда нравится выводить меня из себя. Я видела, как ты улыбался, видя мое раздражение.

Габриэль вынужден был признать, что это правда. В приступах раздражения Серафия выглядела еще прекраснее, если такое вообще возможно. Наверняка она еще прекраснее, когда кричит от страсти, цепляясь за простыни. Когда он по ночам думал об этой женщине, дефилировавшей по подиуму несколько лет назад, то представлял ее себе исключительно без одежды.

А делал он это часто. С той встречи на террасе Габриэль каждую ночь одиноко лежал в постели, размышляя о Серафии. Невольно. Она была его юношеской фантазией, ее фотография в бикини красовалась в качестве заставки на экране его первого компьютера. Прошло много времени с тех пор, как он был влюблен в Серафию, но прежняя страсть вспыхнула в Габриэле, как только он ее увидел.

Наверное, все дело в комендантском часе, введенном его семьей. На следующий день после того, как его брат отрекся от престола, Габриэля практически насильно перевезли из пентхауса в семейный особняк. Он уже несколько недель не посещал клубов, баров, вечеринок и не общался с друзьями. За каждым его шагом наблюдали, и Габриэль уже балансировал на грани – это был самый длительный период воздержания за всю его взрослую жизнь.

Правда, это не имело значения, по крайней мере, в том, что касалось Серафии. Даже переспи он с женщиной сегодня утром, то все равно желал бы Серафию с прежней силой.

– Да, – признал он наконец. – Я получаю удовольствие, наблюдая, как ты выходишь из себя.

– Почему? Ты садист?

Габриэль широко улыбнулся и сделал несколько шагов в ее сторону:

– Ничуть. Просто ты становишься еще красивее, когда злишься.

На мгновение Серафия усомнилась в искренности его слов, подозревая, что он просто хотел сгладить свою резкость, и уже готова была возразить, но передумала. Она здоровая привлекательная женщина, Габриэль находит ее красивой, что в этом удивительного?

– Спасибо, – ответила Серафия. – Но, пожалуйста, не надо раздражать меня, даже если ты считаешь, что в таком состоянии я более привлекательна, это утомляет меня.

Габриэль сделал еще один шаг к ней, оказавшись слишком близко. У Серафии, прижавшейся спиной к дубовому шкафу, не было возможности отодвинуться в сторону или сбежать. При этом она поймала себя на мысли, что ей вовсе и не хочется убегать. Особенно когда Габриэль вот так смотрит на нее.

Взгляд его темных зеленых глаз завораживал ее, дыхание перехватывало. Он не просто пытался льстить ей. Он хотел ее. Это очевидно. Но между ними ничего не должно происходить по многим причинам, и главная из них та, что Габриэль – будущий король. Нельзя забывать и о его репутации плейбоя. Даже если закрыть глаза на все остальное, двух этих причин более чем достаточно. Серафия не заинтересована ни в королях, ни в плейбоях.

– Ну, я очень постараюсь, но мне так нравится, когда твои щеки вспыхивают, а в темных глазах сверкает гнев. Не могу оторвать взгляда от твоей изящной шеи и бурно вздымающейся груди. Если ты больше не хочешь, чтобы я сердил тебя, то я знаю другой способ, как вызвать такую же реакцию, и способ более приятный… для нас обоих.

Серафия понимала, что должна возмутиться его дерзостью, но вместо этого судорожно вздохнула. Ей вдруг захотелось обнять Габриэля и прижаться к нему. Все ее тело, каждый нерв гудел от их близости. Через свою тонкую шелковую блузу она чувствовала тепло его тела.

Габриэль протянул руку и оперся ладонью на полированную дубовую поверхность за спиной Серафии. Он наклонился, и его одеколон – одна из немногих вещей, которые Серафия оставила без изменения – зачаровал ее ароматом сандалового дерева и кожи. Такое дразнящее и опасное сочетание. Серафия чувствовала, что скользит в бездну. Она должна остановиться, пока все не зашло слишком далеко. Серафия – имиджмейкер короля и не имеет право забывать, что в первую очередь она профессионал.

– Я не собираюсь спать с тобой, – выпалила она.

Челюсть Габриэля отвисла в притворном возмущении.

– Мисс Эспина, я в шоке.

Серафия усмехнулась – смех был всего лишь попыткой освободиться от всего, что распирало ее изнутри. Подняла бровь.

– В шоке от того, что я так прямолинейна, или от того, что отказываю тебе?

Габриэль улыбнулся, и она почувствовала, что ее ноги сделались ватными. Еще немного, и она не сможет передвигаться в своих маноло.

– В шоке от того, что ты могла такое обо мне подумать.

Серафия скрестила руки на груди. Она не верила ни одному его слову.

– Тогда что именно ты предлагал?

Его изумрудно-зеленый взгляд упал на ее декольте. Серафия так крепко обнимала себя руками, что груди вызывающе приподнялись. Она расслабилась, уменьшая – если не устраняя – отвлекающий фактор.

– Я чувствую себя обескураженным, а ведь всего лишь собирался предложить пробежку по поместью с последующим купанием в бассейне, – сказал он.

– Ну да, собирался, – ответила она недоверчивым тоном. – Ты не очень похож на человека, который совершает пробежки.

Габриэль улыбнулся, и она почувствовала, как внутри ее все сжалось от томления. Серафия давно уже не испытывала такого сильного желания. Она была смущена, ее тревожило то, что Габриэлю так легко удалось заставить ее потерять контроль над собой.

– Здоровье и благополучие короля – вот о чем должны думать люди Алмы в первую очередь. Да здравствует король, правильно?

– Да здравствует король, – ответила она, хотя и без особого энтузиазма.

– Так что насчет пробежки?

Из-за того, как он смотрел на нее, как склонился над ней, у нее возникло чувство, что Габриэль просит о чем-то большем, чем просто пробежка. Но Серафия отмахнулась от неуместных мыслей и ответила на вопрос:

– Сначала нужно подогнать твой парадный костюм по фигуре. Это займет пару дней, а мы обязательно должны получить его до отъезда. Потом можешь бегать, если очень хочется.

– А ты? Разве тебе не нужен небольшой прилив эндорфинов? Немного… снять стресс?

– Я сделала гимнастику, когда встала, – ответила она. И это правда. Каждое утро, проснувшись, она ровно сорок пять минут занималась на эллиптическом тренажере. Не больше и не меньше – так велел врач. Беговая дорожка пылилась дома, потому что бег ей не рекомендован, ну разве что Серафии понадобится спасаться от кого-то.

Его изучающий взгляд медленно проследовал по ее фигуре, потом Габриэль щелкнул языком и покачал головой:

– Жаль.

Он опустил руку и сделал шаг назад – Серафия наполнила легкие свежим кислородом, без примеси пьянящего аромата одеколона. Это помогло ей очистить голову от тумана, который окутывал ее, когда Габриэль находился так близко.

Упорно пищащий мобильный телефон отвлек его внимание, чему Серафия была благодарна. По всей видимости, гарему женщин было одиноко без своего господина. С тех пор как они начали процесс преображения, Габриэль писал в среднем одно-два сообщения в час. На большинство из них он не отвечал, но это не останавливало поток входящих эсэмэсок. Серафию не интересовали его связи, но она не могла не замечать самых разных имен на экране.

Карла, Франческа, Кими, Ронни, Анита, Лиза, Тэмми, Джессика, Эмили, Сара… Его телефон являл собой внушительную картотеку женских имен. Трудно представить, как его записная книжка выглядела бы в бумажном варианте.

– Пойду посмотрю, не приехал ли портной, – сказала Серафия, когда Габриэль оторвался от сотового. – Думаешь, ты сможешь отбиться от своих любовниц на время примерки и подгонки этого жакета?

Габриэль прищурился, глядя на нее, и сунул телефон в карман.

– Кажется, ты ревнуешь.

Может, немного. Но это не его дело. Она сама справится.

– Не ревную, – с достоинством возразила Серафия. – Я обеспокоена.

Габриэль нахмурился:

– Ты говоришь как мой отец. Почему тебя беспокоит моя личная жизнь?

– Я уже объясняла это тебе в первый вечер, Габриэль. Твоя жизнь тебе больше не принадлежит. Ни отношения, ни свободное время, ни даже твое тело. Ты не можешь разъезжать на спортивных автомобилях, как пилот «Формулы-1», и подвергать опасности здоровье короля. Не можешь каждый вечер развлекаться с новой подружкой и вверять будущее страны в руки незаконнорожденного, которого родит от тебя какая-нибудь малознакомая девица. Не можешь тратить деньги государства на гедонистические удовольствия, из которых до сих пор состояла вся твоя жизнь.

– Из того, что я узнал в школе, большинство королей только этим и занимаются.

– Может быть, четыреста лет назад, но теперь уже нет. Если королю Генриху Восьмому пришлось бы иметь дело с современной прессой, для него и всех его несчастных жен все закончилось бы совсем по-другому.

– То есть все дело во впечатлении, которое нужно производить? Я должен казаться паинькой, чтобы пресса и народ были счастливы?

– Все не так просто. Твое безрассудство свидетельствует об эмоциональной оторванности. Вот что меня беспокоит. Ты должен подготовить себя к браку, который не за горами. Возможно, ты еще не встретил ту самую женщину, но гарантирую, ты будешь женат уже к концу первого года правления. То есть больше никаких интрижек и волочения за юбками. Ты должен отнестись к этому серьезно. По-настоящему сблизиться с кем-то, а я не вижу, чтобы это давалось тебе легко.

– Думаешь, я не могу ни с кем сблизиться?

Габриэля явно задело ее замечание.

– Отношения – настоящие отношения – сложная штука. Вообще трудно сохранять любовь, доверие и честность. Я здесь всего лишь несколько дней, но не видела, чтобы ты хоть с кем-то общался искренне. У тебя нет настоящих отношений, даже с семьей.

– У меня есть настоящие отношения, – возразил Габриэль, впрочем с некоторым сомнением в голосе.

– Приведи хотя бы один пример. Случись в твоей жизни что-то особенное, к кому ты побежишь с новостями? Будь у тебя секрет, кому ты доверишься?

Наступило долгое молчание, Габриэль раздумывал, как ответить на ее вопрос. Мать, брат, лучший друг, приятель из колледжа… У Габриэля не было ответа. Это смутило его. Почему он держит всех на расстоянии?

– У меня есть семья и много друзей. С тех пор как меня объявили будущим королем, они появляются из ниоткуда. Я не знаю, о чем ты.

– Я говорю о таком человеке в твоей жизни, которому ты можешь довериться. Сомневаюсь, что Джессика или Тэмми – правильный ответ. Как и Рэйф или Бэлла. Каждому в жизни необходим такой человек. Многие готовы поддержать тебя, но ты не подпускаешь их. Я чувствую твое сопротивление – даже в отношениях с семьей – и не понимаю почему. Но знаю, что ты должен научиться разрушать свои же стены – или эта неделя покажется тебе цветочками по сравнению со следующим годом.

– Я полагал, все будет наоборот, – наконец ответил он. – Когда ты король, все чего-то от тебя хотят. Никому нельзя доверять. Брак по расчету, близкие советники со своими идеями и предложениями. Мне кажется, умение соблюдать дистанцию – ценное качество в такой ситуации.

– Возможно, ты прав, – призналась Серафия, грустно пожав плечами. – Я была бы более подготовлена к модельному бизнесу, если бы с самого начала знала, что в этом мире все чего-то от меня хотят и никому не стоит доверять. Но мне кажется, каждому, даже королю, нужен близкий человек.

– Поверь мне, так проще, – сказал он. – Если ты никому не доверяешь, то тебя нельзя предать или разочаровать.

В его словах была такая искренность, какой она еще от него не слышала. Это беспокоило ее. Кто-то в какой-то момент травмировал Габриэля. Серафия понимала, что это не должно быть ее проблемой, но ей хотелось знать, что случилось и как она может помочь.