Глава 2. «Великий» маг

На улице была ужасная погода, и мрачное небо, нависшее над приморским градом, извергало из себя всепроникающую сырость. И все живое невольно прогибалось под непрестанными порывами ветра, известного под поэтическим названием «мистраль», в своем завывании грозившего вырвать с корнями раскидистые пальмы и прекрасные цветы.

Начало марта, как правило, не самое лучшее время года на Лазурных берегах, но Борис вообще не обращал внимания на всю мерзопакостность хмурых дождей и промозглых туманов, так как у него никак не выходили из головы мудреные фрагменты книги под названием «Люцифер», которую он наконец-то осилил за прошедший месяц. Естественно, что тут не обошлось без помощи прекрасной послушницы усопшего великого магистра высших градусов и ступеней, на которую тот перед смертью возложил немалые надежды. Конечно же, красавица Ритюлька учила Борю не только понимать заумные слова мудреных выражений, что уже, казалось, навсегда остались где-то там за горизонтом, в покрытых плесенью архивах Ватикана. Но шаг за шагом вместе с азами колдовства его прелестная наставница дарила ему столько радости, что он, превратившись ненадолго в усидчивого ученика, мог часами напролет с великим нетерпением ожидать очередных умопомрачительных уроков из области неуважаемой в наш просвещенный век науки, дошедшей к нам из глубины веков.

Да и сама Марго порой воспринималась им скорее жрицей богини храма всепоглощающей любви по имени Венера, нежели прислугой в катакомбах напыщенных масонов, ушедших давным-давно в глубокое подполье, и случалось, что на сон грядущий он повторял по десять раз, как мантру, странные слова:

– Что может быть прекрасней магии любви?

В этот неспокойный для него промежуток времени странное ощущение любви непрестанно блуждало в его воспаленном сознании, невольно согревая его земную оболочку и божественную душу, подпитывая в нем почти угасшее пламя надежды на счастье в личной жизни. Ведь с появлением Марго его жизнь с ее пугающей размеренностью перестала ему казаться слишком мрачной и монотонной, ибо наконец-то он увидел впереди себя в кромешной темноте некий лучик света, сравнимый разве что с блеском антрацита. Но все же это был свет в конце туннеля, который стал ему надежным ориентиром для выхода из беспросветного существования в мире сытости и безмятежного буржуйского порока!

Несмотря на все свое недоверие к несбыточным мечтам благополучно усопшего великого магистра о скором омоложении, а теперь, стало быть, и о воскрешении из мертвых, как впрочем, и к колдовству с его летучими мышами и зельем, сваренным из гнилых пальчиков, Борис все же решился в ночь с 12 на 13 марта 2005 года провести этот замысловатый ритуал во время своего очередного дежурства в автобусном парке города Канны.

Помимо запланированного колдовского действа он намеревался при помощи священного заклятия снять с себя проклятие старой авиньонской ведьмы Розы и тем самым попутно избавиться раз и навсегда от тяжкого груза обещаний, что были даны им когда-то еще живому магистру. Что касаемо Марго, то, судя по ее странному нетерпению, что она проявляла каждый раз, натаскивая своего любвеобильного ученика, этот ритуал ей нужен был просто позарез и, как говорится, чего желает женщина, того же жаждет Бог!

Таким образом, ослепленный темным светом колдовских знаний, полученных из черной книжицы, и в то же время катаясь как сыр в масле в непрестанных ласках сексапильной искусницы Марго, Борис самонадеянно взял на себя завышенные колдовские обязательства по извлечению из Ада черта с генеральским эполетом, хотя первоначально он подписался всего лишь на омоложение дряхлого магистра.

Конечно, новоиспеченный маг подозревал, что удвоенное рвение послушницы Марго, скорее всего, было вызвано лишь желанием вернуть своего старика в этот мир из загробного царства для того, чтобы, поскорее женив его на себе, стать лейтенантом женской ложи масонского древа или одной из серебряных нитей гигантской паутины, которых этот черный паук успел свить немало за свою более чем продолжительную жизнь.

Таким образом, все ее ухищрения в виде щедрой заботы, неподдельного внимания и нескончаемый шарм колдуньи, а также ее великолепные познания в области плотской любви, как и прочие услуги, толкнули Бориса пересечь ту самую запретную черту, отделявшую этот мир от других миров, до сих пор неведомых современной науке. И он, совершенно завороженный очарованием темной магии, не мог да и не хотел противостоять чарам сладкой чертовки. Более того, прекрасная жрица земной любви и колдовства в процессе учебы наговорила ему столько приятных слов, что невольно вселила в него непомерную уверенность в своих силах, и, иногда посматривая удовлетворенным взглядом Нарцисса на себя в зеркало, он ненароком замечал крылья демона, распахнутые за своей спиной.

В одном из романов Достоевского худосочный студент, не желая больше быть тварью дрожащей, решил доказать самому себе, что он сверхчеловек и, стало быть, имеет право завалить ржавым топором старуху-процентщицу. Ну а потом всю оставшуюся жизнь бедняга сожалел о своем опрометчивом проступке. Тогда как Борис, чтобы не чувствовать себя тварью дрожащей, решился, не прибегая к банальному смертоубийству, по примеру Фауста просто вызвать какого-нибудь представителя из потустороннего мира, а если повезет, то и самого властителя Ада и этим доказать самому себе, что тоже имеет Право, которое Наполеону просто и не снилось.

На протяжении нескольких дней до проведения магического ритуала его тревожил лишь один вопрос: «Почему или с чьей подачи шпионы президента Жака забрали у него ключи от квартиры Великого магистра, где ему было оставлено, словно на милость победителя, столько ценного бухла?» Неужели и здесь ключом к разгадке этой энигмы было знаменитое «Се ля ви – шерше ля фам»? Ведь откуда-то Марго раз за разом продолжала приносить в старинных бутылках дивные нектары виноградных полей, чтобы, помимо своей обильной любви, накормить его и этим продуктом питания, тем самым подтверждая истину: «Одной любовью сыт не будешь».

Естественно, Борис поначалу и не пытался оправдать свою сладострастную учительницу, но неожиданно для самого себя пришел к умозаключению, что Марго имела право изъять у него ключи от квартиры и тем самым перекрыть путь к благородным напиткам, и это сделано было ему же во благо. В противном случае он, как подстреленный истребитель, непременно бы сорвался в штопор глубокого запоя, и все ее надежды на оживление магистра пошли бы прахом. Самокритичности Борису было не занимать, но из-за терзаний своей раненной души он каждый раз в мечтах мысленно перемещался в ту шикарную залу, где еще не так давно изящным штопором, сделанным из благородной стали, с набалдашником слоновой кости, вскрывал одну за другой бутылки древнего вина. Но, тут же приходя в себя, наш мученик совести гнал от себя прочь очередное воспоминание о старинном вине, произнося, словно заклинание: «Сгинь, нечистая! Да пропади оно все пропадом!»

В назначенный день, когда где-то к одиннадцати вечера рабочие автобусного парка наконец-то разъехались по своим домам, Борис, оставшись наедине с самим собой, стал терпеливо ждать свою красавицу Марго, которая должна была принести для ритуального кровопролития все необходимые вещи, но она почему-то задерживалась. Воистину неистовая любовь к красивой женщине с всепоглощающим стремлением обладать ее прекрасным телом доводили его порой чуть ли не до безумия, а теперь еще и подтолкнули к краю бездонной пропасти Ада, из которой ему предстояло при помощи магических сетей выловить, как золотую рыбку… Люцифера.

За окном опять была ужасная погода, а в сторожке автобусного парка ему было одиноко и очень неспокойно на душе. Неожиданно дождь усилился, и совсем рядом блеснула зигзагообразная молния. Внезапно дверь в сторожку с шумом распахнулась, и на пороге появилась Марго, одетая в черный плащ с красной подкладкой. Ошеломленный Борис, откинув прочь терзавшие его сомнения, бросился к ней с надеждой глотнуть хорошего вина, а уж потом на закуску замять ее, такую сладкую, но она проворно выскользнула из его цепких рук.

– Сначала дело, а все остальное потом! Боря, мы опаздываем! – божественным голоском пропела она и стала поспешно доставать из хозяйственной сумки какие-то красивые предметы.

Борис небрежно посмотрел на них, сваленные в кучу на столе, но потом как истинный эстет искренне восхитился древней чашей из массивного серебра в золоте, с выбитыми искусной рукой на ее внешней поверхности какими-то жуткими сценами из прошлого. Далее он повертел в руках как настоящий профессионал кривой ритуальный нож, должно быть, из дамасской стали, так как блестящее лезвие его отсвечивало благородной синевой. Но из всего принесенного в тот вечер он заострил особое внимание на анестезии, выстоянной веками в нескольких бутылках странной формы, которая почему-то так и осталась лежать на дне хозяйской сумки. «Должно быть, это питье тоже с блатной хаты великого магистра?» – подумалось ему, и он вежливо предложил:

– Ритюлька, а может, для храбрости глотнем хотя бы по бокальчику вина, а то что-то в горле пересохло, и уж потом приступим к делу?

Но Марго, проигнорировав его благое пожелание, стала проворно расставлять на столе, покрытом черной материей, позолоченные канделябры и прочую колдовскую утварь. Ей хватило всего лишь несколько минут, чтобы помещение охранника автобусного парка превратилось в настоящее культовое место, которое мало чем напоминало какую- нибудь колдовскую пещеру, но в принципе вполне годилось для их ночного волхования. Известно, что главное в любой конфете не ее обертка, но наличие особенной начинки, и поэтому Борис, все еще слегка сомневаясь в своих колдовских возможностях, хотел для большей уверенности напиться до чертиков, ибо пьяному, как известно, и… море по колено!

Пробило полночь, все подготовительные работы для проведения ритуального эксперимента были благополучно завершены, и великие колдуны в лице Бориса и его мотивированной напарницы приготовились начать сеанс в назначенное время. Алтарем для колдовского ритуала им послужил простой деревянный стол, покрытый черной тканью с вышитой на ней золотом масонской символикой. Ткань эту новоиспеченный маг когда-то прихватил из квартиры магистра, предусмотрительно завернув в нее черные книги, которые теперь остались ему в наследство. Несколько масонских канделябров в виде раскидистых деревьев должны были освещать тусклым светом горящих восковых свечей всю их колдовскую церемонию, сводившуюся к прочтению загробным голосом нескольких магических формул из черной книги. Также на протяжении прошедшего месяца, что был посвящен им подготовительным работам к проведению священного ритуала, Борис неизвестно почему изготовил из глины чертову дюжину так называемых черных икон и одну из них посвятил её Юлии-ти-ти – героине Оранжевой революции, изобразив ее в древнеегипетских одеждах с фиолетовым кокошником на голове.

Конечно, радовало то, что в этом щекотливом деле ему в помощь была послана волшебница Марго, но очень удручала перспектива порезать кривым ножом свою левую ладонь для того, чтобы на запах его крови клюнула паранормальная пиявка из потустороннего мира, благодаря которой его послушница хотела оживить и поднять на ноги уже умершего магистра.

В тот миг, когда Борис мысленно настраивал себя на проведение магического ритуала, словно боксер на ринге перед началом поединка, красавица Марго, внезапно резко повернувшись к нему, как мифическая Фортуна, своим божественным лицом, торжественным голосом старшей вожатой из пионерского лагеря «Артек» произнесла:

– Тебе от великого магистра пламенный привет, а вместе с ним прими его великий дар «Проклятие», который позволит тебе стать магом над магами всей земли! В силу физической немощи мой хозяин не в состоянии лично провести данную церемонию, и ты его заменишь!

«Так ведь он уже того… «тю-тю» – лежит себе спокойно в морге?» – подумал Борис, но ничего так и не сказал, ибо эта новость его поразила, словно удар тока, и он временно лишился языка, хотя обычно по привычке вначале говорил, а уж потом обдумывал все сказанное. В Библии говорится: «В начале было Слово, и Слово было Бог». И из этого явствовало, что сам Творец когда-то необдуманно, благодаря всего одному лишь по глупости брошенному слову, сотворил Землю со всей проживающей на ней все еще обильной флорой и фауной. Порою Борис сам себя жестоко ругал за необдуманность тех или иных своих высказываний, но быстро успокаивался от мысли: «Коль сам Творец вначале болтал, а уж потом думал, то какие вообще могут быть претензии ко мне?»

Но в тот момент, когда он впервые в своей жизни попытался что-то хорошенько обдумать, прежде чем сказать, Марго стремительно бросилась ему на шею и, заключив его в жаркие объятья, страстно поцеловала взасос. Так вместе с трепетной вибрацией ее сладких губ в Бориса залпом влилась некая сила, которая, словно чистый медицинский спирт, ударила ему в голову да настолько сильно, что у него чуть было не съехала крыша, и он на какое-то время полностью потерял чувство ориентации.

«Неужели этот старый хрыч тебя так же в губы засосал?» – таким был его первый вопрос, когда головокружение слегка замедлило свое центрифужное вращение.

– Тьфу! Какая гадость! – произнес он вслух и смачно сплюнул на пол.

– Да! Мой покровитель все еще жив, но его регулярно вводят в искусственную кому, а когда он приходит в себя, то произносит лишь одну осознанную фразу: «Ритуал!» После чего он снова впадает в забытье, – сказала, запыхавшись, Марго.

– Стало быть, я напрасно оплакивал на протяжении целого месяца смерть такого великого человека и невозможность помянуть его темную душу стаканом доброго коньяка из его же запасов? Я догадывался, что шпионы Жака благодаря тебе забрали у меня ключи от квартиры, где был коньяк времен Наполеона I и другие древние напитки… – Борис попытался вспомнить еще какие-то виды шнапса, но вдруг его язык стал заплетаться, и он уже не мог высказать любимой женщине всего, что накипело у него на душе.

– Пока мой хозяин еще жив, но все же близок к смерти, этот святой ритуал откладывать никак нельзя, ни на минуту, ибо промедление в данном случае точно его смерти подобно! Тем более что редчайшая живучесть великого магистра упрощает нам реализацию колдовского действа! – добавила она легко и даже не покраснев от стыда за все свои подлые ухищрения.

Марго как могла торопила Бориса, а он молча стоял, не зная, что ей ответить. Вся эта ложь и ее поцелуй «Проклятия» вызвали у него лишь острое чувство отвращения, ненадолго он почувствовал себя униженным и даже оскорбленным. Но все-таки чувство долга взяло верх над всеми его неприятными ощущениями, и он решил во что бы то ни стало довести уже начатое им дело до логического конца.

В свою очередь, слуги Николя Коварного из секретной службы внутренней контрразведки «Ренсеньмо Женеро», приставленные к телу полуживого магистра по личному указанию хитрого президента Жака, узнай они про это, непременно могли бы стать серьезной помехой на пути колдовской реанимации почти развалившегося на молекулы тела столетнего мракобеса, в котором еще тлела фосфором его великая душа. Более того, ведущие спецслужбы мировых разведок были тоже явно не в восторге от того, что замутили в эту ночь Борис с Марго. К счастью, они ничего не узнали и поэтому не вмешались по полной программе в колдовской процесс неожиданным визитом местного спецназа и прочей шумихой под фанфары, и, конечно же, демонстрацией мощи вооруженных до зубов отъявленных головорезов, направляемых в режиме он-лайн прямо из Елисейского дворца.

Напомню, что положительным фактором в этом деле было то, что магистр был еще жив, и поэтому колдуны-подпольщики решили ограничиться лишь легкой артиллерией, при поддержке которой они надеялись вызвать из Ада мелкую шестерку и не тревожить владыку Люцифера более тяжелыми заклятиями. Задача облегчалась еще и тем, что кровь, взятая из вены все еще живого старика, должна была значительно усилить их «коктейль Молотова», и пойманный на эту приманку демон Ада окажется одновременно в услужении всех троих участников этого ритуала, что в какой-то мере устраивало глубоко оскорбленного Бориса. Наконец-то он, крепко взяв себя в руки, торжественно прочитал вступительное заклинание и, резким движением руки полосонув острым клинком из арабской стали по левой ладони, взвыл от жуткой боли. Да, великий маг, явно переусердствовав, пролил излишнее количество крови во славу Люцифера. Тогда как Марго тоже попыталась расслабиться и, когда ей это удалось, выдавила в жертвенную чашу из едва заметной ранки, сделанной на холме Венеры, всего лишь пару капелек алого цвета и в придачу плеснула туда же из маленькой пробирки черную венозную кровь старого магистра. После чего эта божественная жрица, одним движением руки сбросив с себя черный балахон, обнажила шикарное тело редчайшей красоты с гладкой белоснежной кожей – оно казалось вылитым из фарфора. Затем она, пикантно нагнувшись, достала из сумки какой-то древний сосуд с дурно пахнущим зельем и смешала его содержимое в священной чаше с жертвенной кровью всех участников колдовского ритуала, а остатки этого злого зелья новоиспеченный великий маг хорошенько растер по обнаженному телу своей возлюбленной колдуньи.