Благословение (Bénédiction)

Доброе слово, способное обратить слово в добро. Ошибкой было бы слишком верить в силу благословения, т. е. ждать от него немедленного практического результата – конкретной помощи или защиты. Добрые слова не избавляют от необходимости добрых дел.

Благотворительность (Bienfaisance)

Способность творить благо, т. е. делать добро, действовать по-доброму. Благотворительностью называют главным образом добрые дела, совершаемые в пользу других людей (добрые дела, совершаемые ради себя, могут быть добродетельными, но не благотворительными поступками). Нередко слово «благотворительность» употребляется в ироническом контексте – за человеком, делающим другому добро, мы на вполне законном основании склонны подозревать либо расчет, либо снисходительность. Поэтому образ «благодетеля» редко вызывает в нас симпатию. Тем не менее это не должно служить оправданием эгоизму или бездействию.

Блаженство (Béatitude)

«Блаженство, – учит бл. Августин, – это радость в правде». Превосходное определение, указывающее на более широкое и более осмысленное счастье, по сравнению с которым наши обычные представления о счастье кажутся мелкими и иллюзорными, т. е. пропитанными нашими представлениями о себе. У истины нет «эго», следовательно, она не может быть эгоистичной. С другой стороны, всякая ложь предполагает эгоистический интерес, следовательно, истина не может быть ложной.

Блаженство – это подлинное счастье или счастье истины, вечное (как вечна истина) и полное (истина самодостаточна). Иными словами, блаженство – второе имя спасения. Не следует мечтать о нем слишком пылко. Блаженство вечно, поясняет Спиноза, разве может оно иметь начало? Следовательно, тщетна надежда достичь блаженства, а достигает его только тот, кто перестает его ждать.

«Если удовольствие состоит в переходе к большему совершенству, – продолжает Спиноза, – то блаженство должно состоять, конечно, в том, что душа уже владеет самим совершенством» («Этика», часть V, теорема 33, схолия). Но совершенство есть то же самое, что реальность («Этика», часть II, определение 6). Значит, блаженство – это нормальное состояние души, достичь которого нам мешают наши собственные иллюзии и самообман. Блаженство – не награда за добродетель, оно и есть сама добродетель («Этика», часть V, теорема 42).

Говоря проще, блаженство – это счастье мудреца, или сама мудрость, понимаемая как счастье. Блаженство состоит из радости, т. е. из любви. Его предмет – истина, т. е. все сущее. Блаженство – истинная любовь к истине.

Тот факт, что мы не способны достичь блаженства, не мешает блаженству иногда снисходить на нас.

Ближний (Prochain)

Любой другой человек, с которым мы непосредственно встречаемся. Он имеет право на нечто большее, чем просто уважение. Иначе зачем встречаться?

Бог(Dieu)

У древних греков и вообще в системе политеизма – бессмертное и блаженное существо. В монотеистических системах эти две характеристики сохраняются, однако утрачивают первостепенное значение, уступая онтологическому и нравственному измерениям: Бог – высшее существо, творящее и несотворенное (являющееся причиной самого себя), олицетворяющее высшее благо и справедливость; существо, от которого зависит все, но которое не зависит ни от чего. Бог есть действующий и персонифицированный абсолют.

Верующие обычно признают за своим Богом четыре основных атрибута, каждый из которых безграничен: бытие (Бог бесконечен), могущество (Бог всемогущ), познание (Бог всеведущ), наконец, добро или любовь (Бог всеблаг и наделен бесконечной любовью). И в этом мы все походим на Бога, если он существует. Разве не наделены мы некоторой способностью к бытию, кое-каким могуществом, малой толикой способности к познанию и любви? В этом Бог похож на нас, если его не существует. Человек – нечто вроде конечного и смертного Бога; Бог – нечто вроде бесконечного и бессмертного человека. Антропоморфизм – не заблуждение религий, как говорил Ален, а «живая истина». Если бы Бог ни в чем не походил на нас, разве он создал бы нас по своему образу и подобию? И разве стали бы мы в него верить?

Бог являет собой высшее существо как с теоретической (максимум возможной истины), так и с практической (максимум возможной ценности) точки зрения. Истинный Бог и добрый Бог – одно и то же, иначе он не был бы Богом. По всей видимости, это сочетание доведенных до бесконечности истинности и доброты и может служить наилучшим, вернее сказать, наименее худшим, определением Бога. Бог есть истина как норма и, следовательно, норма всех истин. Бог – это тот, кто познает, судит и творит истинную ценность всех вещей. Бог есть смысл смыслов, или абсолютная норма.

Поэтому всякая истина, претендующая на абсолютную ценность, принадлежит теологии. Она – источник всевозможных религий (Бога, Истории, Науки, Бессознательного и т. д.) и изредка – атеизма.

Бог Спинозы (Dieu De Spinoza)

Полная противоположность Богу в привычном понимании слова (Бог). У Спинозы Бог – вечная и бесконечная истина, не имеющая ценности и смысла. Я бы сказал, что это безнадежно истинная истина, или безмолвная реальность. Этот Бог распознается по его молчанию.

Поскольку все сущее истинно, Бог Спинозы также являет собой бесконечное множество всего, что существует (природа). Поэтому Бог не может быть творцом природы.

Боль (Douleur)

Один из основных аффектов. Боль – противоположность удовольствия, но далеко не то же самое, что отсутствие удовольствия. О том, что такое боль, лучше всего рассказывает нам наше собственное тело, и этот «рассказ» стоит любых определений. Но ведь бывает и душевная боль? Разумеется, и опять-таки личный опыт каждого из нас легко подскажет нам, что это такое. Боль – нечто большее, чем неприятное или тягостное ощущение; это такое ощущение, которое невозможно забыть, которое захватывает нас целиком, отрезая от благополучия, расслабленности, отдыха; это ощущение, которое способно достигать такой интенсивности, что для его преодоления требуется настоящий героизм.

Следует ли проводить различие между болью и страданием? Некоторые авторы попытались совершить этот рискованный шаг. В частности, Мишель Шнайдер (38) в своей прекрасной книге о Шумане пишет: «Страдание осмысленно, боль – нет. Боль – явление скорее физическое или метафизическое; страдание – моральное или психическое… Мы можем страдать от многих разных вещей, но боль всегда одна, она захватывает нас целиком. Страдание можно преодолеть, работая над ним, и эта работа называется трауром. Но над болью работать бесполезно». По мнению автора, Шуман – художник боли, как Шуберт – художник страдания. Пожалуй, этот взгляд заставляет глядеть на страдание с большей долей симпатии, чем на боль, однако убедительным он мне все же не кажется. Может быть, дело в том, что лично мне довелось испытать боль и страдание, которые для меня сливались в одно.

Больший (Термин) (Majeure)

Одна из двух посылок силлогизма. Традиционно больший термин идет первым, однако значение имеет его содержание, а не занимаемое им место.

Бравада (Bravoure)

Храбрость перед лицом опасности, немного выставля ющая себя напоказ и тем самым словно бы растущая в собственных глазах. «Храбрец храбр, – говорит Жубер, – а любитель бравады старается показать, что он храбр».

Бред (Délire)

Расстройство мысли, ее отказ подчиняться подлинности. Бред – не столько утрата разума (например, параноидальный бред порой поражает своей логичностью), сколько утрата, иногда временная, ощущения реальности или здравого смысла. Когда разум пытается работать на холостом ходу, у него это плохо получается.

Принятое в медицине латинское название бреда – делирий – происходит от глагола delirare, что значит «сойти с колеи» (ср. современное «сойти с рельсов», «слететь с катушек» и т. д.). Сама этимология слова подсказывает, что единственной «колеей» для мысли должна быть реальность, действительность, или, говоря иначе, универсум, удостовериться в подлинности которого можно только путем его сравнения с чем-либо иным – миром молчания, или чужим разумом. Бред – это мысль, существующая сама по себе, вот почему гениальность иногда напоминает нам бред. Однако бред остается вечным заложником собственной исключительности, тогда как гениальность, даже если она «не от мира сего», все же открыта универсуму.

В расширительном значении бредом можно назвать всякую мысль, стремящуюся к самоизоляции. Таковы фанатизм, страсть, суеверие. Для всех этих явлений характерно стремление ставить смысл выше истины, убеждения выше разума, желания выше реальности. Того, кто следует этим путем, в его конце ждет костер, психушка или… брачный венец.

Бритва Оккама (Rasoir D’ockham)

Уильям Оккам, умерший в середине XIV века, относится к числу величайших мыслителей средневековья. Он был номиналистом, признавал существование лишь единичных предметов, считал различение сущности и существования лишенным смысла, а в таких понятиях, как род или вид, и вообще в любом обобщении видел лишь концепцию души (intentio animae, что приближает его взгляды к концептуализму) или «знак, присваиваемый многим предметам» (что и делает его номиналистом). Учение Оккама известно сегодня лишь узкому кругу специалистов, за исключением этой самой бритвы, которую традиционно связывают с его именем. О чем здесь речь? О принципе экономии. Ок-кам призывает не умножать сущностей сверх необходимого, отсекая, как бритвой, все, что выходит за рамки реальности или опыта, то есть, в предельном случае, любую идею, которая не является необходимой или содержит претензию на существование в себе или в качестве отдельной сущности. Бритва Оккама – инструмент интеллектуальной гигиены, а также действенное орудие против платонизма.

Буддизм (Bouddhisme)

Учение Будды, проповедовавшего, что все на свете есть боль, а также способы избавления от этой боли, а именно: самоотречение (субъект – не более чем иллюзия); отказ от незыблемости (все в мире непостоянно), от тоски по чему бы то ни было (в мире есть все) и даже от спасения (нирвана (39) и сансара (40) суть одно и то же).

Будда – не божество и не опирается на авторитет какого-либо божества. Его учение представляет собой не столько религию, сколько духовный опыт; не столько философию, сколько мудрость; не столько теорию, сколько практику; не столько систему, сколько терапию. Таковы четыре достойные причины, по которым философам стоит заинтересоваться учением Будды.