Читать книгу «Как СМЕРШ спас Москву» онлайн полностью📖 — Анатолия Терещенко — MyBook.
image
 





Михееву доложили о сбитом вражеском самолете и захвате немецкого военнослужащего. Им оказался старший офицер штаба группы армий (ШГА) «Юг» Хозер, перелетавший в ШГА «Север» с секретными документами по планированию дальнейшего развертывания наступления на Киев. В ходе обстоятельной беседы с пленным чекист получил важные сведения, которые тут же были доложены командующему фронтом генералу Кирпоносу. По его приказу срочно сформированный отряд, основу которого составляла бригада полковника А. И. Родимцева, не только отбил наступление немцев в направлении Совки, но и разгромил их большую часть. В этом бою был тяжело ранен заместитель Михеева Петров, а старший уполномоченный Горюшко положил из пулемета не один десяток фрицев. Допрошенные немецкие офицеры показали, что Гитлер приказал взять Киев не позже 10 августа.

21 августа немцы начали новое мощное наступление. Сообразуясь с обстановкой Штаб, Военный совет и Особый отдел фронта переместились в район Прилуки…

В Прилуках Особый отдел фронта располагался в нескольких домах на Радяньской улице. В угловом кирпичном флигеле, занятом Михеевым и его замом Якунчиковым, шла напряженная работа. Оперативная работа оттеснялась чисто боевой – силой обстоятельств контрразведчики превращались в пехотинцев, артиллеристов, пулеметчиков…

А до Прилук командование фронта переправлялось на автомашинах на левый берег Днепра. Михеев ехал на одной машине с командующим. Было предательски тихо, клонило ко сну.

Вот как описан этот эпизод Юрием Семеновым в книге «Комиссар госбезопасности»:

«Анатолий Николаевич то и дело потирал ладонями лицо, чтобы не задремать. Он видел, как Кирпонос опустил фуражку на лоб, склонил голову и вроде бы уснул. «Ему и вовсе только в пути передышка», – посочувствовал Михеев и стал размышлять о предстоящих делах: вспомнил разведчиков, находящихся в тылу врага, Антона Сухаря, который сейчас ждет или уже получил сброшенную с воздуха взрывчатку от «хозяина» гитлеровской агентуры.

Вдруг сильный тупой удар с ходу остановил и развернул машину. Анатолий Николаевич ничего не успел сообразить, ударившись грудью о переднее сиденье, потом услышал голос Кирпоноса.

– Фу ты!.. Опять эта нога… – процедил сквозь зубы генерал.

Ему помогли выйти из «эмки», ударившейся о затормозивший грузовик. Морщась, Кирпонос опустился на приступку, с досадой сказал:

– Этого еще не хватало, черт побери!.. Костыли-то мне теперь совсем некстати. Вот незадача! – он ощупывал и поглаживал ногу пониже колена».

* * *

В особый отдел фронта в Прилуках приходили с докладами особисты, вышедшие из окружения. В один из сентябрьских дней дверь открыл изможденный заместитель начальника Особого отдела 6-й армии Михаил Степанович Пригода.

– Садись! – указал на стул Михеев. – С документами вышел, разумеется?

– Как же я мог их бросить? – вопросом на вопрос ответил Пригода.

– Рассказывай… доложи обстановку…

Он стал короткими фразами обрисовывать то, что ему довелось увидеть и услышать. Потом доложил письменно. Этот документ интересен прежде всего фронтовой суровостью первых месяцев войны и своей объективностью. К сожалению, сегодня молодому поколению некоторые СМИ рисуют работу военных контрразведчиков в боевой обстановке в искаженном виде. Но это их грех!

Начальнику особого отдела Юго-Западного фронта

комиссару госбезопасности 3-го ранга

тов. МИХЕЕВУ А.Н.

РАПОРТ

В середине июля части 6-й армии Юго-Западного фронта после шестидневных упорных боев в районе Бердичева, где на ряде участков нашими частями наносились мощные контрудары, вынуждены были отойти в юго-западном направлении.

По данным разведки и показаниям пленных было известно, что против измотанных тяжелыми боями частей армии действуют четыре дивизии противника: две танковые и две моторизованные. Враг наступал при абсолютном превосходстве в авиации.

Разрыв между нашими частями и соседями увеличивался, пополнение не получали, ощущали острую нужду в боеприпасах, особенно в артиллерийских снарядах, участились случаи потери связи и управления войсками.

В этой обстановке стали поступать данные, что танковые части и мотопехота противника обтекают наши фланги. Штаб 6-й армии с несколькими подразделениями стоял в селе Подвысокое, что в 50 километрах юго-восточнее Умани. Здесь мы оказались в полном окружении.

9 августа приказом командующего армией был сформирован прорывной отряд. В него вошли: третья противотанковая бригада, разумеется, неполного состава; небольшая сводная танковая группа; батальон охраны штаба армии; рота особого отдела и рота командного состава штаба, в число которой влились 23 чекиста во главе с бригадным комиссаром Моклецовым, образовавших вместе с работниками военной прокуратуры взвод. Группа во главе с командующим 6-й армией генерал-лейтенантом Музыченко и членом Военного совета дивизионным комиссаром Поповым в ночь на 10 августа пошла на прорыв вражеского окружения.

На командном пункте в селе Подвысокое остались офицеры штаба и политотдела армии. Там же находился и я, заместитель начальника особого отдела, с группой чекистов.

Командный пункт должен был руководить частями, занимающими оборону, поддерживать связь со штабом фронта, а когда группа генерал-лейтенанта Музыченко прорвется, то по сигналу следовать за ней. Однако сигнала от командующего не поступило, связи с ним установить не удалось.

Утром 10 августа командный пункт подвергся сильному минометно-артиллерийскому обстрелу и бомбардировке. На юго-восточную окраину Подвысокого прорвалось около двух батальонов пехоты противника с тремя танками. Оборонявшие окраину подразделения после продолжительного и тяжелого боя отступили в село.

Начальник штаба дважды посылал группы командиров для выяснения местонахождения и положения отряда командующего армией. Первая группа не возвратилась. Вторая доложила, что отряд тов. Музыченко, по-видимому, прорвался и форсировал реку Сенюха.

К тому времени северо-восточная часть села Подвысокое уже была занята пехотой противника. В этой обстановке приняли решение продержаться в Подвысоком до наступления темноты, а потом идти на прорыв.

Бросок по лесу под огнем противника удался. Но, проникнув в лес, мы поняли, что он также окружен и обстреливается со всех сторон из пулеметов и автоматов. Ночью перестрелка несколько утихла, и нам удалось просочиться в поле. К рассвету следующего дня, установив, что вокруг большая концентрация войск противника, мы, слабо вооруженные, разбились на небольшие группы и решили просачиваться к линии фронта.

Пятнадцать суток наша группа, состоящая из шести человек, шла по оккупированной врагом территории к Днепру, на левом берегу которого части Красной армии занимали оборону. Мы двигались в основном ночью, обходили населенные пункты, если предварительной разведкой устанавливали нахождение в них вражеских частей. В деревне Тубельцы крестьянин Байбуз в ночь на 26 августа провел нас плавнями к Днепру, обойдя немецких часовых и патрулей. На берегу нами был выкопан сигнальный столб, на котором наша группа переплыла реку на участок обороны 2-го стрелкового полка 264-й стрелковой дивизии. Из штаба дивизии мы направились в штаб 26-й армии в Золотоношу, а оттуда – в штаб Юго-Западного фронта в Прилуки.

Все документы особого отдела 6-й армии в период боев и окружения сожжены. Судьба группы прорыва, возглавляемой командующим 6-й армией генерал-лейтенантом Музыченко, мне неизвестна.

Зам. начальника особого отдела НКВД 6-й армии
старший батальонный комиссар М. ПРИГОДА,
г. Прилуки, 01.09.1941 г.»

На другой день Кирпонос пожелал встретиться с особистом из 6-й армии. Михеев и Пригода вместе оказались в кабинете командующего фронтом. Генерала интересовал широкий спектр вопросов: о боевых действиях армии в окружении, о немецких листовках с компроматом на Музыченко, о настроении мирного населения. Он тут же заявил чекистам, что Музыченко попал в плен. А на его место назначен генерал Малиновский.

Но 14 сентября после соединения немецких танковых частей у станции Ромадан эта группа управления попала в окружение. 19 сентября по приказу Ставки советские части оставили столицу Украины, которую мужественно защищали 71 день, сковывая у стен ее крупные силы врага. Положение с каждым днем катастрофически ухудшалось. На левом фланге Юго-Западного фронта прорвались танковые дивизии генерала Клейста. С севера поджимал танковый стратег Гудериан.

В этой обстановке Михеев приказал срочно уничтожить все документы особого отдела фронта и создать три боевые группы из военных контрразведчиков. Из трубы повалил густой дым, сразу же привлекший внимание фашистских летчиков. Несколько самолетов прошло вдоль Радяньской улицы, полоснув из пулеметов по окнам домов и разбежавшимся прохожим.

– Итак, первая группа, – ровным голосом без лишнего волнения обратился Анатолий Николаевич к своим коллегам, – остается и действует вместе с Военным советом, вторая – со штабом фронта, а третья – это вспомогательная. Уходить будем на Пирятин.

После обсуждения этого плана руководители приняли решение отойти в район Городище, переправиться через реку Многа, а далее прорываться к своим. Сначала был создан отряд прорыва под руководством полковника Рогатина. Ему удалось вырваться из окружения и, переправившись через реку Псел у хутора Млыны, выйти в расположение 5-го кавалерийского корпуса.

Военный совет и штаб фронта с группой сотрудников особого отдела, курсантов школы НКВД и бойцов охраны штаба готовились пройти рогатинским путем…

– Рама, рама, – закричал кто-то из офицеров.

– Это разведывательный самолет. Нас непременно засекут, а может, уже засекли? – высказался генерал Потапов. И он был прав – войско почти в 800 человек немец не мог не заметить. На следующий день 20 сентября по приказу Кирпоноса руководство фронтом укрылось в урочище Шумейково. Через некоторое время немцы, окружив, открыли ураганный огонь. Автору этих строк, удалось побывать в урочище и живо представить, в какой западне оказались наши воины.

И, несмотря на тяжелое положение, офицеры штаба и военные контрразведчики – Михеев, Пятков, Горюшко, Белоцерковский, перегруппировавшись, повели в атаку своих бойцов. Но силы были неравные. Сразу же погиб Горюшко, тяжело раненый Пятков, дабы не попасть в лапы фашистов, застрелился… В атаку с целью прорыва бойцов поднимали в атаку генералы Кирпонос, Тупиков, Потапов, дивизионные комиссары Рыков и Никишов…

Урочище Шумейково, где находился раненый командующий, обстреливали с какой-то садистской яростью – видно, знали, кто там, на дне этой огромной ямы. Кирпонос, раненый в ногу, сидел у криницы. Ему дали попить. Кроме пулеметных и автоматных очередей стали стрелять минометы. Одна из мин разорвалась рядом с командующим. Один из осколков пробил каску с левой стороны головы, но его рука вдруг дернулась к груди – второй осколок угодил прямо под сердце. К нему подбежали офицеры. Михаил Петрович еще дышал. Он умер тихо, без тяжелого вздоха.

Со слов Юрия Семенова тело командующего фронтом перенесли чуть ниже, к лощине. Тут же вырыли неглубокую могилу. Прощание было коротким, молчаливым. Моложавый майор из штаба фронта и двое раненых бойцов застыли в нерешительности, будто бы не зная, как положить убитого. И тогда майор снял с груди генерал-полковника Кирпоноса Золотую Звезду Героя, орден Ленина и медаль «ХХ лет РККА», достал из кармана партийный билет и удостоверение личности, фотографию семьи положил обратно…

А вот пояснение Владислава Крамара («Независимое военное обозрение» № 32 от 27.08.2004 г.):

– Единственным оставшимся в живых свидетелем гибели генерала Кирпоноса был его порученец Военного совета старший политрук Жадовский… С его слов, чтобы немцы не установили факт гибели командующего фронтом, перед тем как захоронить тело, офицеры сняли с него драповую шинель, срезали с кителя петлицы со знаками различия, сняли звезду Героя Советского Союза, вынули из кармана документы, расческу, платок и письма.

В октябре 1943 года, через месяц после освобождения Сенчанского района, Жадовский по заданию Генштаба принял участие в работе специальной комиссии по установлению местонахождения останков генерала Кирпоноса… В акте судебно медицинской экспертизы указано, что «покойному при жизни были нанесены осколочные огнестрельные ранения в области головы, грудной клетки и левой голени», что исключает версию самоубийства…

Ночью две небольшие группы Тупикова и Михеева, не теряя надежды на прорыв, выбрались из урочища. Первая группа сразу же попала в засаду – генерал погиб в перестрелке. Группа Михеева (он был ранен в ногу), в которую входили его заместитель Якунчиков, член Военного совета 5-й армии дивизионный комиссар Никишов, начальник особого отдела одной из дивизий этой армии старший лейтенант госбезопасности Стороженко и трое красноармейцев из взвода охраны, направилась на восток. Шли очень медленно. Утром 23 сентября вышли на околицу села Исковцы Сенчанского района. Решили дождаться вечера в стогах сена. Но немцам стала известна эта маскировка. Они бросили танки на практически безоружных, уставших людей и стали утюжить стога, где отдыхали после тяжелого пути наши воины. Михеев, у которого в кожаной тужурке лежала последняя граната, побежал с боевыми друзьями в сторону глубокого оврага у села Жданы. Но добежать они не успели. У самого края обрыва их настигли гусеницы бронированного чудовища…

По имеющимся данным, комиссар госбезопасности 3-го ранга Анатолий Николаевич Михеев даже мертвый сжимал в руке маузер, в котором был пустой магазин. Гранаты тоже не оказалось в кармане. По всей вероятности, он ее использовал против надвигающегося танка…

Сегодня военные контрразведчики ходатайствуют перед верховными властями о присвоении А. Н. Михееву звания Героя России – посмертно.

Автор, как уже говорилось выше, побывал с коллегами в урочище Шумейково. Это случилось 2 июня 1993 года. Рядом с памятным местом обелиск советскому солдату с винтовкой и примкнутым штыком. Он скромен, потому величав. Когда подошли к обелиску, разразилась гроза, неожиданно пролился ливень, словно оплакивая павших воинов, и так же неожиданно затих. Мы спустились к кринице, из которой пили в 1941 году военные и чекисты. Мы тоже попробовали ломкую от холода родниковую воду. А потом выпили положенные ритуально сто грамм.

1
...