Кое-что о Ледоколе

Ледокол прославился на всю страну еще в свой первый выезд в альплагерь, даже не получив еще значок «Юный альпинист».

Шли занятия по технике передвижения на отлогом снежно-ледовом склоне с небольшими скальными обнажениями, где обычно ничего страшнее легких ушибов не случалось. Человек сорок новичков, пять инструкторов. Трехчасовое занятие подходило к концу, некоторые группы уже закончили и начали фотографироваться на память. Солнце уже прилично пекло, все ледовые поверхности были мокрыми и сверкали. И тут один из новичков поскользнулся, затем заскользил вниз, споткнулся, неловко выронив ледоруб, перевернулся и поехал вниз головой по ледяному выкату, ускоряясь.

Девчонки завизжали, инструктора и часть ребят бросились вниз к этому парню, но поздно. Парень со всей скоростью врезался головой в ледяной выступ высотой сантиметров сорок, попавшийся на его пути. Все заорали, а у старшего инструктора сердце оборвалось:

«Все, крышка новичку. А ведь так все было хорошо в эту смену, и вот…»

Инструктора быстро окружили лежавшего, склонившись над ним:

– Пульс, пульс есть?

Один из инструкторов пытался прощупать на шее новичка пульс.

– Ой, блин, похоже, нет!

«Ну, вот и все, готов парень. И мне тоже теперь п…ец», – с ужасом подумал старший инструктор и, отвернувшись, снял шапку.

– Почему это у меня нет пульса? – вдруг раздался обиженный голос. – У меня есть пульс.

Раздался всеобщий крик. Старший инструктор, не веря себе, обернулся. Новичок уже сидел, стащив с себя отцовскую военную ушанку, над которой, когда он приехал, смеялся весь лагерь.

– Зачем она тебе? – приставали тогда к нему девчонки. – Ты же в ней на лешего похож.

– У меня было воспаление среднего уха, – отвечал он мрачно. – Я обещал маме на улице шапку не снимать.

А вот сейчас, получается, ушанка-то как раз и спасла его. Зато на темени вырастала каких-то жутких размеров шишка. Народ, счастливый, что все хорошо кончилось, шумел вокруг. Инструктора нервно курили, у кого-то дрожали руки.

– Лед, лед прикладывай!

– Он уже приложил ледышечку – вот эту самую бульбу.

Все вокруг захохотали.

– Ой, смотрите, смотрите, здесь трещина! А льдина-то раскололась!

– Ну, ты же просто ледокол, парень!

Раздался дикий хохот. Все ржали, не переставая, минуты две, разряжали нервяк.

Эта история о крепкой голове и расколотой льдине (ну, конечно же, трещина там уже была раньше!) как-то сразу стала байкой, известной во многих альплагерях.

* * *

Так и родился Ледокол. Добрый, несколько наивный провинциальный парень, ставший студентом Политеха, он впоследствии на Кордах чем-то глянулся Высокому, и тот взял парня в свою команду. Ледокол вырос в отличного альпиниста, но мастером не стал, а КМСа получил лишь с большим трудом. Дело в том, что ему в силу его характера тяжело давалось руководство группой, а это было необходимым условием для получения высоких разрядов. Но членом любой группы он был очень хорошим и, главное, очень надежным.

И дальше слава Ледокола, как незаурядной личности, не угасала. Он постоянно ухитрялся попадать в разные истории и приключения, он постоянно ушибал голову, руки и ноги, из любой экспедиции возвращался в синяках, шишках и шрамах. Он ухитрялся пораниться там, где не поранится даже младенец. Но никогда ничего серьезного, только однажды случился перелом мизинца руки. Ледокол говорил:

– Я, может быть, сливаю свою непруху по частям. Подумаешь, десять шрамов. Это же лучше открытого перелома ноги.

Ну что ж, с этим трудно было спорить.

О нем рассказывали кучу смешных историй, по большей части выдуманных. Он стал заметной частью альпинистского фольклора. И его все любили, хотя часто добродушно посмеивались. Но это ведь тоже часть любви.

Дровосек, Скалолом, Ледокол с ледорубом, Icebreaker, еще всякие разные прозвища. Анекдот: «Ледокол столкнулся с Ледоколом. Один потонул, у второго – шишка». Раз на Тянь-Шане он попал в небольшое землетрясение. Отсюда шутка: «Ледокол не боится гор, это горы трясутся от страха, когда идет Ледокол».

Особенно прославила его легендарная фраза, сказанная им в одном из походов. Тогда из-за нелепой случайности улетел в пропасть рюкзак с большей частью продуктов, а оставалось еще два дня нелегкого пути.

– Еды у нас больше нет, – мрачно сказал командир группы.

– Зато теперь у нас есть пища для размышлений, – вдруг задумчиво произнес Ледокол.

Все долго и нервно смеялись, и до конца пути эти слова очень поднимали настроение зверски голодным путешественникам.

Зато попытки как-то нехорошо, недобро смеяться над ним друзья жестко пресекали. Сами-то они были ребята языкастые, и могли при необходимости резко ответить любому, а вот деревенский уроженец Ледокол красноречием не отличался и иногда терялся от наглости городских пижонов с хорошо подвешенными языками.

Но в таких случаях обычно было кому прийти ему на выручку. Парочки ядовитых реплик Криса, Высокого или еще кого-то из ребят хватало, чтоб отбить у любого охоту обижать Ледокола.

Так, однажды Крис своими насмешками заставил практически сбежать с Корд одного расфуфыренного попугая из ДипАкадемии, вздумавшего посмеяться над некоторыми провинциальными словечками Ледокола.

– Я давно заметил, – сказал Крис, озабоченно глядя куда-то в ночное небо, – что некоторым личностям удивительно подходит фамилия Злопых…ев.

После этого даже дружки расфуфыренного катались по земле от хохота. А сам он вскочил, задыхаясь от ярости, хотел что-то крикнуть, затряс кулаками, а потом убежал. Больше он на Кордах не появлялся.

По этому поводу можно вспомнить еще немало забавных историй, но некоторые настоятельно советовали автору не отвлекаться.

* * *

Автор, пожалуй, уже достаточно сказал о Ледоколе, но одну важную вещь стоит добавить. Высокий как-то был членом аттестационной комиссии при Спорткомитете и на это время получил доступ к личным делам всех альпинистов страны. Как раз в том году бурно обсуждалась проблема несчастных случаев в альпинизме, уж очень много их стало. По этому поводу разные источники приводили много противоречивых статистических данных, надежность которых была весьма сомнительна. Высокий сам зарылся в картотеки, потратил много времени и сделал ряд неожиданных наблюдений. Одно из них было таким: ни в одном восхождении с участием Ледокола никто не погиб и не получил серьезных травм.

Почему это было – Высокий не мог объяснить, но твердо верил, что это не случайно. Людей с таким же талантом было мало. Ни сам Высокий, ни Саныч подобным качеством, увы, не обладали, хотя вины на них не было. И после этого Высокий старался всегда брать с собой Ледокола, всячески о нем заботился и защищал.

– Не обижайте Ледокола, люди, – часто повторял Высокий.

В той же картотеке Высокий сделал и несколько очень печальных статистических наблюдений относительно некоторых известных людей, но об этом он никогда никому не говорил.

Долина, Долина!

Но вернемся к воплю Ледокола из зарослей. Как выяснилось, он наступил в зарослях на какой-то сук, тот обломился, и наш герой рухнул и растянулся куда-то вниз головой по склону, вдобавок ушибив ногу и запутавшись в высоких прочных травах. Поспешивший на помощь Высокий начал вытаскивать его, ругаясь не на шутку:

– Ну, ведь нарочно так все не запутаешь, как ты запутал случайно! Ну, как же ты, блин горелый, всегда ухитряешься вляпаться!

Высокий сильно опасался, что Ледокол все-таки сломал себе что-нибудь, но Ледокол остался в своем репертуаре. Выдранный лоскут из штормовки, плюс сильный ушиб правой голени, плюс глубокая рваная царапина на щеке, но более ничего серьезного не случилось.

– Идем, дровосек хренов, обработаю рану. Вот уже и кровь пошла… Ты меня все-таки доведешь когда-нибудь до инфаркта. Как бы шрам тут у тебя на щеке не остался…

Ледокол, прихрамывая, что-то недовольно бормотал себе под нос. Шрамов у него на теле уже было штук сорок. Высокий доставал из специального маленького желтого рюкзака аптечку…

* * *

– Эй, чем вы там занимаетесь, лентяи? – раздался голос Криса откуда-то слева сверху. – А мы уже пошли вверх.

Крис и Саныч довольно быстро нашли скальное ребро метров двадцати высотой, выдававшееся над кустами и очень удобное для лазанья, и Саныч уже бодро пошел вверх, страхуемый снизу Крисом.

– Прекрасный подъем, просто лестница! – кричал сверху Саныч.

И через минут десять он снова заорал:

– Тут есть отличная полка, и Долина хорошо видна!

Высокий осторожно сказал:

– Ледок, может, тебе не надо лезть? С ушибом-то… – Ледокол молча и выразительно посмотрел на него. – Ну, все, молчу, молчу.

Меньше чем через полчаса вся четверка поднялась на полку. Высокий поднялся последним, сел рядом с Санычем, защелкнул карабин самостраховки и буркнул:

– Почему пошли вверх без команды?

– Прости, Долговязый! Не выдержал. Не прав. – И, положив могучую руку на плечо друга, воскликнул: – Ты только посмотри туда!

День был хмуроватый уже с утра, но, как бы в награду нашим ребятам, в этот момент солнце все же прорвалось в большой разрыв между облаками и осветило Долину. И как же она засверкала!

Невероятной яркости трава, кусты и деревья разных оттенков сочной зелени, синяя извилистая полоска реки на самом дне, рядом пятна каких-то полян, покрытых безумным калейдоскопом горных цветов, и даже скалы, обрамлявшие Долину, вносили свой серо-буро-багровый вклад с солнечными бликами в эту роскошную палитру.

И каждый понял, что никогда не видел более прекрасного пейзажа – ни в горах, ни где-то еще. Даже Саныч с Высоким, однажды видевшие мир с вершины Канченджанги, понимали: здесь было что-то совсем особое.

«ДОЛИНА, ДОЛИНА!» – стучало в их сердцах.

И никакие слова не были способны описать необъяснимое колдовство этой Долины. На всю эту красоту можно было, наверно, смотреть вечно. Всем было совершенно ясно, что это не простая, а, действительно, какая-то чудесная долина.

Но через двадцать минут солнце скрылось, и краски панорамы несколько поблекли. Только сейчас они спохватились и сделали несколько снимков.

– Ребята, это великий день, – сказал Высокий. – И великий час. Мы прошли в эту Долину. В Живую Долину. Ура, братцы!

– Ура! Ура! Ура! – но это слово было слишком слабо, чтобы выразить то, что они все чувствовали.

– Но все потом, а сейчас пора уходить. И мне что-то совсем не нравится погода. Вроде бы до сезона дождей есть еще неделя, как минимум, – сказал Высокий. – Так, все, возвращаемся аккуратно, вечером обсудим завтрашний день. Может, попробуем спуститься в долину. С максимальной осторожностью. Крис, давай аккуратненько первым. Максимум осторожности! А то все, понимаешь, в эйфории…

Через час все были внизу, и еще через два, когда уже начало смеркаться, Саныч показался на входе в Козленка.

– Ну, наконец-то! – заорал Солдат. – А то мы уже тут психуем. Ну?

Саныч улыбнулся от уха до уха и обнял Солдата:

– Прошли! Мы прошли в Долину!

И громкое «Ура!» огласило теперь уже Предбанник.

* * *

Ах, какой же веселый был вечерний костер и обед! И рассказы ходивших в Долину, и несколько завистливые вопросы не ходивших, крики и шутки.

Ну и, конечно же, приняли по чуть-чуть. Выпили и за славного майора Живого, и за мужественного Хирона, и за улыбку капризной Фортуны.

– Так, слушай приказ: завтра идут Саныч, Крис, Солдат. Нет, Ледокол, ты завтра отдыхаешь и лечишься. Нет, никаких споров. Я сказал: Ледокол завтра отдыхает. Я тоже иду. А пятым пойдет Лесник.

Солдат и Лесник торжествовали, но тихо, чтоб не обидеть остающихся.

Но уже ночью капли застучали по крышам палаток, и стало ясно, что планы придется срочно менять.

На утреннем совещании под мелким дождем Высокий сказал:

– Парни, у меня нет ни малейших сомнений, что эта морось – не случайность, и что это уже начался сезон дождей. Почему так рано – я не знаю. Без вопросов – сейчас в Долину идти нельзя, это очень опасно. И вы все это прекрасно понимаете. Этот дождь – предупреждение нам. Надо быстро сваливать, пока склоны не размокли. А то мы тут все накроемся бордовой шляпкой.

Саныч поддержал:

– Парни, вы отлично знаете: я всем сердцем рвусь в Долину. Но разум подсказывает: сезон окончен, надо уходить, и очень быстро.

Крис выступил в своем стиле:

– Прекрасная девушка позволила себя поцеловать. Но дала понять, что для первого свидания достаточно, и кавалеру пора идти домой.

Солдат:

– А второе-то свидание будет?

Высокий:

– Будет. Я уже думал. На следующий год нужна серьезная экспедиция. На две-три недели. Человек на пятнадцать. Попробуем взять геолога и ботаника. И все, кто здесь, считайте, уже зачислены. Но нужно будет найти деньги. Так, все, решили. Собираемся, выход через девяносто минут.

Выход оказался довольно тяжелым. Они шли два дня чуть ли бегом под все усиливающимся дождем. Траверсами по склонам идти под дождем было очень опасно, и пришлось идти через три долины по самым низинам, что было и гораздо дольше, и тяжелее. Вся одежда и обувь была мокрая насквозь. Но какая же радость пела, не смолкая, в их сердцах: нашли, нашли все-таки путь в эту долину!

Преодолев два перевала, с седла третьего увидели уже шоссе и поселок.

– Ну, вот и все, ребята, – сказал Высокий. – Наш путь почти закончен.

– Еще не все, – вдруг выступил Крис.

Он подошел к Ледоколу и сказал:

– Ледокоша, замри, дорогой.