Я ушёл в менее престижную редакцию – газеты «Водный транспорт».
Переманили меня туда возможностью поездить чуть ли не по всему миру и открытием нового, почти научного отдела. Сосватал меня туда всё тот же Лёня Коренев. Его старый знакомый Валерий искал себе компаньона по отделу, и Лёнина характеристика моих профессиональных и поведенческих качеств его, видимо, удовлетворила. Но руководителем отдела был совсем другой человек, и надо было пройти смотрины.
Мы встретились в ресторане «Урал» на Пушкинской (теперь Большая Дмитровка). Не уверен, что это питейное заведение сохранилось. Там мы приятно посидели. За мой счёт, конечно, – это как бы был мой вступительный взнос. Такого способа знакомства с будущим работодателем у меня прежде ещё не было.
Зав отделом Виталий Валентинович Тарасов был уже в годах и выглядел не совсем здоровым. Он из военных моряков – кавторанг, то есть капитан второго ранга. Приехал в Москву с Дальнего Востока, где в последнее время служил журналистом, поработал в какой-то местной военной газете. Он произвёл на меня приятное впечатление – добропорядочного свойского мужичка. Я его тоже удовлетворил при первом взгляде. И, распрощавшись с престижным АПН, я оказался в «Водном транспорте».
Эта отраслевая газета по своему профессиональному уровню была так себе, но позволяла корреспондентам побывать во всех концах необъятного Союза. И даже за его пределами.
В то время в СССР было несколько ведомственных и узкопрофессиональных газет: «Воздушный транспорт», «Медицинская газета», «Учительская газета»… Формальными учредителями-издателями числились соответствующие министерства. Хотя фактически все они были под контролем сектора печати отдела пропаганды ЦК КПСС.
«Водный транспорт» выходил только три раза в неделю, обычным, «правдинским» форматом А2 на четырёх полосах. Он был органом Министерства морского флота СССР, Министерства речного транспорта РСФСР и соответствующего профсоюза. Тираж был по советским меркам небольшой, насколько помню, порядка ста тысяч экземпляров – капля в море.
Дабы увеличить тираж и идеологическое воздействие на довольно специфическую аудиторию, решили расширить читательский круг за счёт профессиональных рыбаков. Рыболовецкий флот СССР по численности судов и объёмам работ не уступал торговому и намного превосходил пассажирский. Но против включения Министерства рыболовной промышленности СССР и рыбацкого профсоюза в число учредителей газеты выступили действующие хозяева издания. Тогда новый руководитель «Водного транспорта» Гришин, направленный сюда с поста главного редактора журнала «Морской флот», пошёл на хитрость (думаю, с разрешения ЦК КПСС): он создал отдел проблем Мирового океана. Вроде бы – научный, но поскольку на пятьдесят процентов Мировой океан использовался как рыбная кормушка человечества, то и мы в отделе должны были заниматься рыболовецкими проблемами.
Тематика была чрезвычайно интересной. И с точки зрения научных исследований богатств водных глубин, и по чисто рыболовным делам. А какие командировки были у меня!
В творческом плане самое любопытное случилось, когда меня обвинили в написании… антисоветской статьи. Антисоветчиком я чуть не стал из-за цитирования мнений специалистов, которые они высказали мне в интервью об использовании внутренних водных ресурсов страны. Они назвали немало проблем, которые иллюстрировали ошибки в этой сфере, в том числе те, которые были запрограммированы «решениями партии и правительства».
Высказались, например, против нашумевшего в те годы строительства целлюлозно-бумажного комбината на берегу чистейшего и крупнейшего в мире хранилища пресной воды – озера Байкал. Увы, несмотря на протесты общественности, на острые публикации писателей и журналистов, комбинат впоследствии всё-таки построили. Главный аргумент «за»: байкальская вода позволяла получать самое качественное сырьё для изготовления самолётных шин. Временная (и сомнительная) выгода перевесила истинную заботу о будущем страны. История показала, что защитники природы были правы. Теперь ценой дополнительных расходов и покалеченных людских судеб производство там частично свернули. Однако, буквально на днях, летом 2017 года, проводя на берегу Байкала совещание по экологическим проблемам, Владимир Путин подчеркнул, что надо ещё выделить средства (и немалые!), чтобы обезопасить озеро, в котором ещё остаются миллионы тонн производственных отходов!
Не менее серьёзная, но мало освещаемая проблема – вред гидроэнергетики для сельского хозяйства и экологии. Советский Союз, чтобы «догнать и перегнать» «загнивающий» Запад, понастроил мощнейшие гидроузлы на равнине! Да, увеличилась выработка электроэнергии, которая срочно требовалась для индустриализации. Да, для судов повысилась проходимость мелеющих летом рек – Волги и Днепра. Да, появилась возможность пустить подпёртую водичку на поля для орошения во время засухи. Но…
О возникших проблемах мне, в частности, рассказал большой специалист в этой сфере – начальник отдела проектного института «Союзгипроводхоз» Игорь Герарди:
Водохранилища строились без обоснования оптимизации водных ресурсов страны и с целью использования прежде всего для энергетики. На Волге колебания воды в водохранилищах составляют до трёх – пяти метров. Затопили пойменные земли – около двух миллионов гектаров, пригодных для использования сельским хозяйством. На Днепре мелководье занимает тридцать процентов. Сине-зелёные водоросли забирают кислород, и рыба обходит мель. На Нижнекамском водохранилище предусматривали строительство дамб. Однако фактически только третью часть мелководья оградят. За восемнадцать лет на Цимлянском водохранилище обеспечивали потребности рыбного хозяйства только два года. На Волжском водохранилище – лишь в 1966 и 1967 гг. Надо разрабатывать комплексные схемы оптимизации водных ресурсов. При этом принять меры для создания условий сохранения природных ресурсов: уменьшить загрязнения, охранять леса и берега…
К этому добавлю затопленные леса, которые не успели (или не захотели ради экономии?) вырубать на дне будущих водохранилищ. Это происходило и в Рыбинске, и на Вилюе, и на Ангаре. И я не говорю о социальной проблеме – о насильственном переселении тысяч людей с обжитых, родных мест, со своей малой родины, от могил предков, о чём, как я уже говорил, ярко рассказал писатель Валентин Распутин в романе «Прощание с Матёрой».
Кто-то из моих собеседников сказал (при этом предупредил: не для печати), что недальновидная советская гидроэнергетическая политика нанесла урон сельскому хозяйству страны не менее ощутимый, чем фашистская оккупация! Те пришли и ушли, а водохранилища по-прежнему наносят колоссальный ущерб. И до сих пор! Вот таков эффект нашей «дешёвой» гидроэнергетики!
При этом Герарди (вот парадокс!) доказывал мне необходимость переброски воды из северных рек на юг страны, поскольку расход воды в таких реках как Амударья, Сырдарья, Волга, Дон, Кубань постоянно увеличивается, и для развития сельского хозяйства её не хватает, и проблема обостряется. Он также напомнил, что Каспий и Аральское море мелеют. Его горячая защита этого предложения мне показалось странной, нелогичной для радетеля о земле, о комплексном использовании водных запасов. Конечно, эта переброска вроде бы на пользу сельскому хозяйству на засушливых южных территориях СССР, но экологические последствия осуществления столь масштабного проекта могут быть катастрофическими… Чуть позже Герарди был назначен главным инженером проекта переброски воды из северных рек в Среднюю Азию. Грандиозный проект не был осуществлён. Но это уже другая история…
Статью мою, конечно, не напечатали. Более того, завотделом Тарасов, который ко мне хорошо, по-отечески относился, испуганно выпучив глаза, прошептал, что я написал антисоветский материал. И сказал, чтобы я не вздумал его предложить какой-либо иной редакции. Но я не понял, почему квалифицированные мнения специалистов, правда о реальной ситуации могут быть антисоветскими. Ну, а как же? Это же противоречило «мудрым решениям родной партии», её лидеров! Это что же – они неправы? Какие-то там инженеришки мудрее целой партии, которая неуклонно ведёт нас к светлому будущему?
А может, именно действия этой партии и были антисоветскими, то есть антинародными, антигосударственными, ошибочными, нерасчётливыми?
Предупреждение доброжелательного начальника на меня не подействовало, я предлагал этот, на мой взгляд, очень ценный материал другим редакциям, но безуспешно. Никто с «антисоветчиной» не захотел связываться. А кто-то, возможно, по узости своего гуманитарного мышления, даже и не разглядел «антисоветчину» в антигосплановских, антицэковских интервью со специалистами, не понял важности дискуссии.
А моё предложение написать статью об экологической проблеме Байкала в редакции встретили в штыки. Эту острейшую тему удалось вынести на общественное обсуждение лишь некоторым маститым писателям, а прессе фактически заткнули рот.
В соответствии с главной задачей отдела, я рассказывал читателям, что предлагают учёные рыбной отрасли для пополнения страны продуктами питания за счёт использования ресурсов Мирового океана, о научных и новейших промысловых судах, которые бороздили морские просторы по всей планете, вплоть до Антарктиды, чтобы разведать и вылавливать новые виды рыб. Писал я о том, что обнаружили огромные запасы криля – маленького рачка, похожего на креветку и богатого белком и аминокислотами. Его стали использовать для получения добавок, например, к… плавленому сыру. Учёные предложили рыбную муку – в качестве добавки к… хлебу, чтобы обогатить его полезным для человека лизином.
Оригинальное предложение было связано с коренным изменением рыбацкого труда: промысловика превратить в… фермеры. Потому и заметка называлась так – «Рыбак станет фермером?» (10 июля 1969 г.). В Азовском море установили садки и в них выращивали карпа, толстолобика, американского окуня. Акклиматизировали пресноводную рыбу в морской воде. А главное – за такой рыбой не надо уплывать в далёкие края. Сейчас морские садковые хозяйства есть во многих странах, где тому благоприятствуют природные условия. В России в них для товарных целей выращивают форель, осетровые, лосося, камбалу, кефаль, окуня, мидии, морские водоросли… Так что я оказался прав в своей корреспонденции.
Примечательно, что в «ВТ» я опубликовал единственный в моей журналистской практике фельетон. Я не фельетонист, и не стремился им быть. Это, считал я, удел особо одарённых, награждённых талантом умно смеяться даже на самые серьёзные темы. А тут вдруг взял да написал: «Экспериментатор из Махачкалы» (15 июля 1969 г.).
На этот раз в дальнюю дорогу меня позвало письмо в редакцию. Обычно жалобы читателей пересылали для принятия мер. Мало ли их поступало! На каждую не наездишься. Даже если пришлют отписку, но не будет повторной жалобы, то и с плеч долой, на перепроверку сил и времени не хватало. Но тут автор письма – капитан сейнера, Герой Социалистического Труда. Казалось бы, все советские Герои обласканы властью, к ним и отношение на местах особое, более внимательное, на любую их просьбу или предложение живо реагируют. А тут – отчаяние: помогите, на голодном пайке сидим! И это – промышляющие рыбаки, у которых еда буквально под носом. Под носом корабля, конечно.
До автора письма пришлось добираться долго, с пересадками. Формально он проживал в Махачкале. И сейнер туда приписан. Но промышляли рыбаки у самой границы с Ираном. В районе бухты Пирсагат. Это на юге Азербайджана. Шестьсот километров от дагестанской столицы. И ещё от берега десятки километров, чуть ли не у туркменского берега.
Добрался я на перекладных до плавбазы «Серго Орджоникидзе». Вокруг снуют маленькие судёнышки. И почти все – с названиями народностей Дагестана. Скажем, «Даргинец», «Табасаранец» и т. д. Но всех земляков рыбаки уважить не смогли, столько судов у них нет. Ведь, как мне сказали, в Дагестане до ста языковых групп. Бывает так, что жители у подножия горы не понимают тех, кто живёт повыше.
Схожая мешанина оказалась и на сейнере, которым командовал автор письма (сожалею, что фамилию не помню, а в фельетоне я его специально не упомянул): кумыки, аварцы, лезгины… «А я лакец, – гордо заявил мне улыбающийся парень. – Нас мало, но мы везде. Недаром говорят: арбуз разрежешь, и оттуда выскочит лакец».
Ночью я стал свидетелем лова. Спускают в воду конический трал. В центре горит очень яркая лампочка. Свет привлекает рыбу. Косяк кильки идёт ко дну вслед за тралом. Потом его электролебёдкой быстро поднимают. Над палубой открывают заслонку. И тысячи серебристых рыбёшек, переливаясь отражённым светом, прыгают, шелестят. Потрясающее зрелище!
Рыбаки ловят кильку, а если попадутся осётры, обязаны их выбросить в море. Тогда лов этой ценной рыбы, запасы которой истощились, был запрещён. За этим следила плавучая инспекция. Но… для дорогого гостя из Москвы, конечно же, сделали исключение. И я попробовал потрясающей каспийской ухи.
Ну, какой же голод грозит рыбакам, когда пищи – прорва? Только – черпай. А как вы себя будете себя чувствовать, если каждый день придётся питаться только рыбой? Героический Махачкалинский рыбкооп не смог нормально обеспечить картошкой, капустой, луком, мясом, свёклой. Ну, где же достать все эти продукты, коли живёшь в зоне вечной мерзлоты? Нет – в зоне вечной мерзости. Тут и всеобщий советский дефицит с продуктами сказывается, и всеобщий раздолбай, и наплевательство на интересы «трудящихся масс». Авось на подножном корме проживут, как французский врач Ален Бомбар, который в одиночку на резиновой лодке шестьдесят пять дней пересекал Атлантику, чтобы доказать: человек может выжить даже без снабжения рыбкоопа.
Интригующим было поведение работников этого достославной кооперации. Они понимали, чьё мясо кошка съела, то есть куда продукты исчезли и почему не смогли доплыть до рыбаков. Поэтому им очень хотелось задобрить меня. Я бы увернулся от этого. Не впервой попадать в подобную деликатную ситуацию. Но мне было любопытно, что же меня ожидает на берегу Каспия.
Они предложили проехаться, решили показать свои угодья. У них, оказывается, есть свои внутренние водоёмы, где они откармливают ценные сорта рыб. Очень им хотелось угостить меня заломом. Есть такая редкая и очень вкусная, как говорят, рыба. С заломом обломилось. Поехали дальше, на какие-то пруды. Вероятно, там молодь выращивают. Ничего не нашлось для приличного угощения. Ездили-ездили, в какую-то придорожную забегаловку заехали. Накормили меня обедом. А я так проголодался, что согласился съесть рыбный суп… из консервов. Сюжет – нарочно не придумаешь.
Ну, если себя не могут обеспечить, как же они обеспечат рыбаков за сотни вёрст от базы и складов?!
Через два с половиной месяца газета «вернулась к напечатанному». За это время были получены ответы из Дагестана. По моему фельетону какому-то виновнику бедствий рыбаков «строго указано». Но «указали» – не наказали. Ну, даже если бы выговор объявили, рыбак сыт им не будет. Сомневаюсь, что снабжение махачкалинских промысловиков кардинально улучшилось. Сомнение породил ответ руководителя рыбкоопа. Он основную вину за плохое снабжение рыбаков свалил на… холодную зиму. Дескать, Каспийское море замёрзло, по воде снабжать было невозможно, а по берегу – затруднительно. Но я никакого льда на Каспии не заметил, тем не менее бедное меню по-прежнему оставалось. И всё же (вот парадокс!) сей начальник привёл длинный список мер, которые помогут впредь улучшить питание морских тружеников. Получается, многое недоработали, но виновата погода…
В конце того же июля 1969 года я ещё раз занялся рыбками. Точнее, тем, как их неправильно ловят и как их травят. То есть браконьерством и отсутствием надёжных очистных сооружений. А край-то наипривлекательнейший – Краснодарский. Кубанская таранька на весь Союз была известна. Я рассказал обо всех проблемах на страницах «ВТ». Экземпляра газеты с этой статьёй у меня не сохранилось. Но пометки в записной книжке достаточно красноречивы и без моих тогдашних журналистских эмоций.
Из рассказа начальника управления рыбной инспекции Григория Тимофеенко (предполагаю – краевого управления):
Зарплата ниже, чем у рыбников. [Потому люди и не рвутся на эту хлопотную и опасную работу. Правда, некоторые идут специально – в надежде использовать должность в корыстных целях.]
В 1968 г. две общественницы были ранены.
По Союзу: в 1967 г. было зафиксировано 120 тыс. нарушений, за первое полугодие 1968 г. – 73,6 тыс. [А сколько не зарегистрировано, когда не смогли поймать или, по взаимовыгодной договорённости, не стали составлять акт.]
В бассейне Азовского моря примерно 170 тысяч рыболовов-любителей, у них более 26 тысяч плавсредств, и 8,3 тысячи рыбаков-колхозников, у них 261 судно, у инспекторов 80 судов и 108 моторных лодок. Техника устарела, а ремонтировать негде. Плохо с моторами. В автопарке должно быть 726 автомашин и 1882 мотоцикла, фактически 225 и 960 соответственно.
Черноморская инспекция рыбоохраны зафиксировала: в Туапсе у рыбаков забраковали сорок тонн сельди – пропахла нефтью.
За год только на Бриньковском участке задержано 710 нарушителей, конфисковано 516 орудий лова, сдано в торговую сеть 20 тыс. кг рыбы.
В Приморско-Ахтарске не оказалось в продаже ложек – все на блёсны раскупили.
Два капитана двух СЧС [средний черноморский сейнер]
О проекте
О подписке