– Хочу вам кое о чём сказать. – Емельянович бросил короткий взгляд на жуткий люк. – С этой минуты характер наших отношений несколько меняется. Отныне я имею полное право распоряжаться жизнью каждого из вас. Любой, отказавшийся выполнить приказ, либо мой, либо моего заместителя, – кивнул он на Зверя, и тот с готовностью обнажил в кровожадной усмешке свои крепкие зубы, – будет сразу застрелен. В качестве альтернативы могу предложить оставить провинившегося в этом лабиринте, а это – именно лабиринт. Поверьте, через очень короткий промежуток времени вы пожалеете, что вас не пристрелили.
Теодор оказался неплохим психологом: высказав всё это, он умолк и некоторое время безмолвствовал, позволив нам переварить порцию полученной информации. Мой мозг предпочёл отпихнуть лишний груз в сторону, оставшись на своих позициях. Ну и ладно, недаром же моя благоверная весьма часто обвиняла меня в твердолобости. Взамен я сумел оценить реакцию остальных. Троица боевиков восприняла речь руководителя абсолютно спокойно, а Швед лишь пожал покатыми плечами. Сергей с Юриком переглянулись и заметно помрачнели. Впрочем, как мне показалось, Сергей уже готовил себя к чему-то эдакому, видимо, предыдущие события намекали на подобный исход. Учёные выглядели ошеломлёнными, а истерик из их группы начал тоненько завывать. Ну и правильно, время было самое подходящее.
Убедившись, что его слова дошли до всех, Теодор продолжил:
– Должен вас предупредить, место, куда вы угодили, очень опасное, не приспособленное для жизни человека, поэтому выполнение моих приказов будет в ваших интересах. Две новости: хорошая и плохая. Хорошая – вам будет выдано оружие для самозащиты. Плохая – очень часто оно не сможет вас защитить. Поэтому, если я прикажу бежать, это значит бежать нужно со всех ног, не изображая из себя героев.
Нарисованная картина выглядела достаточно мрачно даже для того предохранителя, который стоял у меня в мозгу, поэтому мурашки, бегущие по загривку, вели себя всё агрессивнее. Смерти, честно говоря, я очень боялся, а все эти предупреждения выглядели весьма неаппетитно.
– Вопросы задавать можно? – поинтересовался я, тщательно откашлявшись, дабы не издать недостойного писка. Впрочем, эти мои ухищрения пропали втуне.
– Нет, – отрезал Зверь, выступая вперёд, – всё необходимое для выживания вам расскажут и покажут, а ваши интересы можете оставить при себе. Лишний шум в этом месте может только навредить, поэтому тот, кто будет слишком много трепать языком, продолжит путешествие без него. Переносить багаж можно и без языка. Поверьте, я смогу сделать это так, что никто не истечёт кровью до окончания пути.
Сказано было весьма веско. Проклиная себя за нарушение собственного же правила, гласящего: не высовывайся, я попятился назад, попытавшись слиться с омерзительно тёплой стенкой тоннеля. Зверь опять отошёл за спину Теодора и подал знак Вобле. Та тотчас склонилась над баулом, где, как я уже знал, хранились изделия старика Калашникова. Пока тощая воительница разглядывала содержимое сумки, руководитель продолжил прерванную Зверем речь:
– На данный момент у меня есть единственный приказ: немедленно уходить с этого места. Каждому будет выдана часть поклажи…
Один из учёных, хлопотавших вокруг избитого товарища, неуверенно осведомился:
– А нельзя ли немного задержаться… – Он помялся и пояснил: – Путешествие в автомобиле, пусть даже таком комфортабельном, весьма утомительно, а наш товарищ ко всему прочему чувствует себя неважно. Возможно, стоило бы остаться здесь на ночь. Не всё ли равно…
– Нет, не всё равно! – добавив металла в голос, сверкнул глазами Теодор. – У нас есть жёсткий график, которого постараемся придерживаться. Сегодня мы должны пройти двенадцать километров, а это будет нелегко, учитывая количество поклажи. Поэтому выходим немедленно.
– Круглый, – подал голос Зверь, – помоги народу укомплектоваться. Подгони им ремни, не то они, чую, рухнут после первого же километра.
Крепкий, коротко стриженный парень молча кивнул и направился к сваленным у стены вещам. Поскольку ближе всего стояли Юрик с Серёгой, они и получили первые тюки. Цепляли груз, как рюкзак, на спину, причём Круглый достаточно долго двигал пряжки, пытаясь уравновесить объёмистую поклажу. Кроме объёма они имели ещё и весьма солидный вес, о чём я узнал, когда короткий палец Круглого поманил меня к себе. В чёртовой хреновине было не меньше тридцати килограммов, почти половина моего собственного веса. Однако молчаливому парню удалось так разместить груз, что я ощущал лишь небольшое давление на загорбок.
– Эй, придурок, иди сюда, – позвала меня гладильная доска в образе женщины и оскалила два ряда акульих зубов. – Я смотрю, ты тормозишь по-крупному.
С каким удовольствием я врезал бы по этой наглой физиономии, но у меня хватало сообразительности удержаться от такого опрометчивого шага. Воспоминания о том, как здоровенный боров рухнул от одного-единственного незаметного удара, были ещё достаточно свежи в моей памяти. Поэтому я, сутулясь от лишнего веса, навалившегося на плечи, лишь подошёл к этой стерве и посмотрел на неё взором, способным, как мне казалось, прожигать камни.
Гвозди бы делать из этих б… людей то есть. Мой пышущий огнём взор, естественно, не произвёл на неё никакого впечатления. Она запустила узкую ладонь с неправдоподобно широким запястьем в сумку и достала автомат без обоймы, каковой продемонстрировала мне.
– Для дебилов, – откровенно забавляясь, сказала женщина, – чтобы стреляло, нажимай здесь, вот это – переключатель с автоматической стрельбы, на одиночные. Лично тебе рекомендую с предохранителя не снимать. Вот это – затвор, передёргивай его, когда меняешь обойму.
– Вообще-то, я знаю, как пользоваться такой штукой, – сухо заметил я, вспоминая незабвенные деньки, проведённые на военной кафедре.
– Опытный боец, – понимающе кивнула Вобла, кривя тонкие губы в презрительной ухмылке. – Ну тогда я спокойна за свои тылы. Держи.
Она достала из сумки две обоймы, перемотанные скотчем, и снарядила оружие, после чего демонстративно поставила его на предохранитель и повесила мне на шею. Однако, когда я собрался уходить, меня задержали, дёрнув за полу куртки. При этом рука Воблы чувствительно ударила по пистолету, торчащему за поясом. У меня имелась слабая надежда, что сей твёрдый предмет останется незамеченным, но она тут же благополучно скончалась.
– Вооружаемся? – поинтересовался этот демон женского рода и, схватив мою руку, повернула её ладонью вверх. – Вот тебе для полного комплекта.
В ладони оказались два ребристых яйцеобразных предмета, позвякивающие металлическими колечками друг о друга. Это были гранаты.
– Честно говоря, – пояснила Вобла, – таким придуркам я никогда в жизни не давала бы ничего опаснее кухонного ножа. Однако приказ есть приказ: Емеля приказал дать каждому лоху по две гранаты. Получай и отваливай. Гляди не отстрели себе яйца.
Получи я такое количество оружия в какой-нибудь другой ситуации, был бы на седьмом небе от счастья, а сейчас, нагруженный десятками килограммов хренегознаетчего, я ощущал себя вьючным ишаком, которому на шею повесили подобие колокольчика – дополнительную обузу. Автомат на каждом шагу раскачивался и периодически весьма неприятно лупил по рёбрам. Так мы ещё не начали двигаться!
Пока я пытался обуздать непослушную машинку, прижимая её локтем к пузу, происходила дальнейшая раздача слонов солдатам и революционным матросам. Инструктаж каждого (с точки зрения гружёного ишака) отнимал излишне много времени, особенно когда некоторые задавали дополнительные вопросы, относительно употребления автомата и гранат. Один из учёных, самый маленький по росту и тонкий в кости, как девочка, дольше всех допрашивал Воблу своим едва слышным голосом. Гранаты он опасливо держал на расстоянии от себя так, словно уже повыдёргивал из них кольца.
Теодор, который со Зверем рассматривал извлечённые из пластикового пакета карты, неодобрительно поглядывал на инструктируемых, время от времени бросая взгляд на часы. Судя по всему, мы начинали выбиваться из его графика. А это, насколько я помнил его объяснения, было чревато ускорением темпа нашей ходьбы.
Так оно и вышло. Стоило последнему навьюченному учёному получить колье а-ля Калашников, как листы карты были уложены на место, а Теодор, поправив ремень автомата, висящего на плече, не говоря ни слова, зашагал по тоннелю. На его угрюмом лице застыло выражение крайней сосредоточенности и даже решимости. Такую морду обычно делают герои американских блокбастеров, перед тем как надрать задницы всем главным злодеям. Но в этот раз все злодеи (а как их иначе называть?) были заодно с супергероем (если его можно так наречь) и сразу начали орать на нас, заставляя в быстром темпе шагать следом за предводителем дворянства. Справедливости ради, следует отметить: все они тоже не остались без поклажи, разве их тюки были несколько меньше наших.
Вобла и Круглый, распихав идущих, заняли свои места по обе стороны от Емельяновича, который, единственный из группы, шагал ненагруженным. Руки парочки лежали на оружии так, словно оба были готовы сразу открыть огонь. Зверь и Швед, напротив, отстали и теперь замыкали вереницу навьюченных людей, обмениваясь какими-то малопонятными фразами. Из этой невразумительной болтовни я уразумел только одно: если нас кто-то атакует, то всем будет моментальный амбец с немедленной раздачей обуви белого цвета. Правда, при этом Швед непрерывно хихикал, поэтому сказанное могло оказаться лишь шуткой двух профессиональных наёмников.
Поскольку чаще всего я смотрел себе под ноги, то обратил внимание, что постоянно ступаю по странным поперечным бороздам, словно кто-то проехался по тоннелю на тракторе с единственной гусеницей шириной во весь коридор.
Желания да и сил поднять голову у меня не было, посему лишь время от времени я смотрел на стены, источающие слабое зеленоватое свечение и какую-то отвратительную слизь, напоминающую сопли. Зрелище было на редкость отвратительное, и я опять опускал взор, «любуясь» неизменными рубцами на полу.
Поначалу я без напряжения выдерживал заданный темп, однако чем дальше мы продвигались по маршруту, тем сильнее ремни заплечного мешка врезались в плечи, и это ощущалось даже через куртку, свитер и рубашку. Ко всем прочим неприятностям добавилась ещё и вода в сапогах (ни разу не дырявых, да?), которые громко чавкали при каждом шаге, вызывая, неизвестно почему, совершенно непристойные ассоциации. Это плюс чёртов автомат, продолжающий штурмовать грудную клетку, выводило из себя, мешая воспринимать окружающее хоть каким-то нормальным образом.
– Интересно, где это мы находимся? – пробормотал, задыхаясь, кто-то рядом со мной, и не успел я повернуть голову, как он продолжил: – В своё время я неплохо изучил пещеры мира и сам пару раз побывал в Крыму.
– Ну и что? – недружелюбно осведомился я у Юрика, шагавшего рядом, скрюченнего под тяжестью огромного рюкзака.
– Очень странно, но я не могу определить материал, из которого состоят стены, – прохекал доморощенный исследователь пещер, – первый раз вижу такой минерал. И вообще, откровенно говоря, больше всего он напоминает нечто искусственное.
– Угу, угу, – кивал я, представляя себе мягкий диван, телевизор и, самое главное, себя на диване перед телевизором.
Сначала я сброшу грязное барахло, потом полезу в горячую ванну, у-ух! Где-то призрачно маячила бутылка… нет, две холодного пива. Лучше всякого секса…
Когда я осознал, что всё это существует лишь в моём воображении, стало ещё хуже. А вода в сапогах продолжала чавкать! А на рёбрах мало-помалу образовывались болезненные шишки! И рюкзак становился всё тяжелее! Ёлы-палы…
Этот полунищий учитель в одежде из секонд-хенда всё молол и молол свою чушь. Чёрт, ко всем неприятностям добавилась ещё одна, в лице Серёги, который тоже горел желанием побеседовать со мной. Я повернул голову, испытывая дикое желание послать спутника на хрен. Почему никто не хочет оставить меня в покое?
Хорошо хоть, у него оказалась более удобоваримая тема для разговора. Непрерывно подбрасывая свой асимметричный тюк, он заговорщически подмигнул.
– Знаешь, я присмотрелся к этим парням, – мотнул он головой на учёных, понуро семенящих следом за Теодором и его телохранителями. – Ты не поверишь. Вон тот, щупленький, – баба. Сначала думал – показалось, а потом – нет, ни фига. Губы накрашены, в ушах серёжки и на морду ничего себе. А жопка кругленькая, есть за что подержаться.
– Надеешься, у тебя будет для этого время и возможность? – спросил я, разглядывая объект Серёгиного интереса. Хм, задница действительно не мужская. Как это я проглядел? – Предполагаю, к концу дня ты будешь лежать пластом.
– Главное, пусть перец не ложится, а там поглядим, – хохотнул Сергей.
Юра посмотрел на него недоумённо и даже неприяз ненно.
– Не понимаю, как вы в подобной ситуации можете вести разговоры на подобные темы? – выдохнул он в конце концов и тяжело вздохнул. – Мы находимся в таком странном месте, после таких поразительных событий, а у вас одни женщины на уме.
– Лучше обсуждать баб, – буркнул я, желая им всем провалиться в преисподнюю, – чем трындеть о всякой ерунде. И без того фигово, а тут ещё ты со своими странностями… Хочет парень засадить – флаг ему в руки!
Получив столь грубую отповедь, Юра сразу отстал и теперь шагал позади, что-то бормоча себе под нос. Сергей, наоборот, ускорил шаг, намереваясь, очевидно, догнать объект своего вожделения и завести с ним разговор, предшествующий исполнению сокровенного желания.
Честно говоря, я был только рад этому, поскольку одиночество позволяло отвлечься от всех этих впердоливаний в странных пещерах и вернуться в мир горячих ванн и запотевших пивных бутылок. Правда, бутылки периодически трансформировались в водочные, соседствуя с горячими пельменями.
И вновь грубая реальность нагло разрушила хрупкий мирок моих сладких грёз.
Серёга как раз настиг маленькую фигурку в дутой куртке, когда наш предводитель остановился и, подняв руку, предостерегающе каркнул. В следующую секунду Теодор оказался на земле, где мгновением позже очутились Вобла с Круглым. Сухо треснули две короткие очереди и смолкли, заглушённые нарастающим свистом, переходящим в вой. Учёные, словно бараны, шарахнулись к стенам, и я смог разглядеть нечто, приближающееся из зелёного сумрака, заполняющего дальнюю часть тоннеля. Что это было, я не понял, но оно летело прямо на нас, причём с огромной скоростью.
Ещё раз хрустнули очереди, и только сейчас я сообразил, что эта пакость вот-вот врежется в меня. Это ни в какие ворота не лезло. Как обычно, в критических обстоятельствах первым делом отказали нижние конечности, превратившись в неповоротливые протезы. Только этим я могу объяснить свою неудачную попытку отпрыгнуть к стене. Одна нога нагло зацепила вторую, захребетник изъявил желание прилечь, и я, произнеся мудрую речь: «Бла-бла!», опрокинулся на спину, пребольно ударившись о какую-то металлическую фигню. Не успел я оценить всех преимуществ этой позы, как вой сменился оглушительным рёвом, и хрень, напомина ющая гигантскую летучую мышь, пронеслась надо мной, щёлкая огромными клыками, украденными, похоже, у матёрого секача. Кажется, у зверюшки было четыре крыла, но мне могло и показаться, уж слишком быстро она перемещалась.
Сергей, стоявший рядом, казался неузнаваемым из-за широко распахнутых глаз и мелового лица. Автомат в его руках затрепыхался, точно раненое существо, и сверху посыпалась какая-то колючая дрянь, запорошив мне глаза. Пришлось срочно переворачиваться на живот и протирать гляделки. Пока я занимался очисткой лобового стекла, неприятный инцидент завершился. Начался разбор полётов.
Рядом с моим лицом громко протопали армейские ботинки на толстой подошве и остановились около поношенных сапог, принадлежащих Серёге. Взбешённый Зверь произнёс нечто короткое и смачное в адрес насмерть перепуганного парня. Как и следовало ожидать, речуга окончилась неслабой оплеухой, сшибившей слушателя на пол. Следом притопал не менее взбешённый Швед, прикладывая платок к окровавленной щеке. Лысоман скрипел зубами, поминая каких-то «долбаных уродов, которым доверили стволы». Стало быть, один из Серёгиных выстрелов нашёл свою цель.
Поскольку лежать дальше смысла не было, я начал неторопливо подниматься на ноги, начав с четверенек. Изборождённый полосами пол качнулся перед глазами, когда какая-то добрая душа помогла мне, изо всех сил дёрнув за шиворот. Как выяснилось, это была женщина моих снов. Кстати, чаще всего мне снятся кошмары. Вобла покачивалась с носка на пятку и задумчиво грызла короткую спичку.
– Из всех придурков, – сказала она, отряхивая пыль с моих рукавов, – ты почему-то оказался единственным, кто не нажал на спуск. Я начинаю подозревать, что ты не так прост, как мне казалось.
Пока я пытался понять, о чём она толкует, мою куртку приподняли. Не успел я оглянуться, а моя заначка перекочевала в её руку. Честно говоря, я сам с интересом рассматривал оружие, поскольку всё это время, не вынимая, носил за поясом.
– «Вальтер», – хмыкнула Вобла с тенью уважения в голосе и выдернула обойму. – Девяносто девятый. Все поросята на месте. Дорогая игрушка. Где взял?
– Нашёл, – честно ответил я, ожидая, что мой трофей в ближайшее время сменит своего хозяина.
Этого не произошло. Вобла с щелчком вернула магазин на место и сунула пистолет мне за пояс. На её тощем лице появилась какая-то странная гримаса, а в глазах мелькнула хорошо скрываемая тоска.
– Честно говоря, думала, приволок какую-нибудь газовую хрень, – призналась она. – Очень редко приходится так ошибаться в людях. Но не думай, будто тебе от этого станет легче. Придётся приглядывать за тобой получше. Мало ли…
– Что я тут могу натворить? – буркнул я, довольный тем, как всё обошлось.
– И то верно, – Вобла непонятно, но очень невесело усмехнулась, – времени для этого осталось очень мало.
О проекте
О подписке