Да, пора – «начяти старыми словесы» и разобраться, действительно ли русская литература имеет свои отличительные особенности, помимо самого языка, и в чём принципиально они заключаются, какие духовно-нравственные ценности составляют её основу и что происходило с ними на протяжении истории литературы?
Почему, говоря о духовно-нравственных ценностях, речь прежде всего идёт о литературе? Думается, потому, что она является главным носителем этих ценностей, а чтение родной литературы, её лучших, высокодуховных образцов – является спасительным как для отдельного человека, так и для России, в целом. Целительным не только для душ людей, но и для науки и для экономики. Кстати, следующую книгу нужно будет посвятить русской экономике, её особенностям – не только климатическим, но и отношению русского человека к потреблению, накоплению и торговле. Однако вернёмся к литературе.
Дмитрий Сергеевич Лихачёв (1906–1999) в своей книге «Развитие7 русской литературы X-XVII веков» говорит о национальном характере любой литературы вообще и отмечает особенности исторического пути литературы, развивающиеся взаимоотношения с действительностью, меняющееся положение литературы в обществе. Тем не менее, говорит он и о национальном своеобразии литературы, выделяя постоянные признаки содержания и формы, отличающие её от других национальных литератур: неизменные идеи, настроения, эмоциональный строй, моральные качества. Вне всякого сомнения, русская литература имеет свои индивидуальные особенности, заключающиеся в её духовной направленности, в стремлении постичь высшую правду.
Попытки сформулировать цели и задачи литературы возникали и возникают постоянно, по крайней мере, вопросы: «Кто виноват?» или «Что делать?» – задаёт себе не один начинающий, исполненный честолюбивых замыслов и желающий докопаться до истины литератор. В наше бурно протекающее «революционное» время вопрос этот стоит как никогда остро, и дискуссии по этому поводу отнимают порой значительно больше энергии и здоровья, чем сама литературная деятельность непосредственно. Современная литература буквально захлёбывается в бесчисленных попытках поисков новых средств выражения, что само по себе закономерно и неоспоримо, если бы эти попытки не переходили в посягательства на пересмотр вечных ценностей, то есть основ и фундамента человеческого существования. Именно поэтому и возникает желание показать в простой и ясной форме позицию русской литературы с момента её появления с точки зрения официальной исторической науки, то есть с конца X – начала XI веков с тем, чтобы объяснить, откуда она черпала вдохновение. Тем самым хочется ещё раз напомнить, что Русская литература высочайшего духовного уровня возникла, вопреки расхожему мнению, не в XIX и даже не в XVII веке, а намного раньше. Франсуа Лесур в своей работе, посвящённой Д. С. Лихачёву, писал: «… Русская литература, предшествующая литературе XVII века, известна очень мало… Этот пробел – если не в фактах, то в нашем знании – не следует, по правде говоря, вменять в вину только западным читателям. Российскому читателю до недавнего времени было свойственно такое же безразличие… Русская литература XIX века, достижения которой получили широчайшее признание, порой кажется возникшей из ничего, и в то же время уже с XVII века она оказывается полностью готовой к тому, чтобы занять своё место рядом с западными литературами, опыт которых насчитывал к тому времени несколько столетий…».
Вот что говорит об этом сам академик Д. Лихачёв: «… число грамотного населения во всех слоях общества в XI-XVII вв. вовсе не было столь малым, как это представлялось в XIX в. Открытие берестяных грамот отчетливо продемонстрировало наличие грамотных крестьян, грамотных ремесленников, не говоря уже о грамотных купцах и боярах. Что духовенство было в основном грамотным, сомневаться не приходится. Степень грамотности населения зависит от уровня его благосостояния».
Удивительно, но порождённый советской эпохой миф о том, что вся Русская литература вышла из сказок бабушки Арины Родионовны – няни А. С. Пушкина, до сих пор многими воспринимается как историческая реальность. Можно допустить, что не без помощи этой доброй русской женщины вырос наш великий поэт и прозаик. Общение с русской крестьянкой, возможно, и сделало Пушкина истинно русским душой, научило понимать Россию, которую критическим «умом не понять», а можно только почувствовать духовно. Однако зачем же умалять заслуги Александра Сергеевича, его энциклопедические знания древнерусской литературы, жития Русских святых, святоотеческой литературы? Литературы, созданной не дилетантами, а как сказали бы нынче, специалистами, образованными не только с точки зрения филологии, но достигшими вершин духовного развития. Важно помнить, что, так же, как к писанию икон допускались только самые достойные, подготовленные не только технически, но прежде всего, нравственно, так и к написанию текстов подходили с внутренним трепетом, со страхом Божиим, с постом и молитвою, с особым благословением, с осознанием высочайшей ответственности за каждое слово. Всё образование древней Руси (как и в средневековой Европе) сосредотачивалось в лоне церкви и исходило оттуда. Монастыри были центром просвещения. Именно потому этот восьмисотлетний(!) период в эпоху борьбы с религией был откинут в сторону и заменён мифом о незначительности древней литературы, о её несущественном влиянии на Русскую литературу XIX и последующих веков, о её значении только для специалистов. Но «культуру, если это подлинная культура, нельзя отбросить без потерь для дальнейшего её развития… Честный взгляд на поколения, воспитанные на основе христианской морали, соединённой с общинными народными обычаями, позволяет говорить не о худших человеческих качествах – доброте, способности к самопожертвованию ради ближнего и Отечества, совестливости, милосердии, кротости, правдивости». («Духовный смысл русской культуры» 2006, А. А. Корольков) Именно благодаря Православию – его существующей системе духовно-нравственных ценностей и возможно было не только само появление таких величин Русской литературы, как А. Пушкин, М. Лермонтов и т.д., но и феномена раннего развития их творчества. Православная духовность способствовала раннему духовному созреванию и формированию личности, потому что дети с малых лет учили и читали молитвы, изучая и познавая родной язык таким, на каком говорили их деды и прадеды.
Стоит ли говорить о том, сколь высоким и изящным, но точным и одухотворённым языком написаны молитвы, какие чувства и помыслы они воспитывают с детства. Дети очень рано усваивали устойчивую четкую и ясную систему духовно-нравственных ценностей и твердо знали, что можно делать, а чего нельзя. Нынче – в XXI веке не каждый современный взрослый человек знает определенно: что такое – хорошо и что такое – плохо. Не случайно в наше время современные дети вовсе не спешат перенимать от своих бабушек культуру и образование. Скорее, можно наблюдать обратный процесс. Сегодня нет языковой связи поколений.
Думаю, то, что наше изобразительное искусство и наша литература до эпохи Петра Великого принципиально отличались от западных образцов, не даёт повода говорить об их отсталости, неразвитости и примитивизме, поскольку мы говорим, напоминаю, о развитии, имея в виду духовную составляющую. Тем не менее, даже подразумевая приёмы и технику, древнерусское искусство нельзя считать примитивом .
Взять, к примеру, такие шедевры, как: «Слово о полку Игореве», «Поучение» Владимира Мономаха, «Моление» Даниила Заточника. Их просто нельзя сравнивать с европейской литературой, используя привычные критерии потому, что для их оценки требуются принципиально иные подходы. Если только с аналогичными по жанру вроде «Диоптры» – сочинением византийского монаха XI века Филиппа Монотропа («Пустынника»)8. Более того, при действительно профессиональном подходе сравнение может оказаться не в пользу западного искусства. Произведения древнерусской литературы во многом носят поучительный и назидательный характер – передачи духовного опыта, практического руководства – особенно в духовной сфере. Но при этом они не лишены вдохновенной поэтичности, образности, изящности, лёгкости слога. Вот отрывок из «Слова о полку Игореве» (в переводе на современный язык): «О Боян, соловей старого времени! Вот когда бы ты, соловей, эти полки щекотом своим воспел, скача словом по древу мысли, умом летая под облаками, свивая славу давнего и нынешнего времени, волком рыща по тропе Трояновой через поля на горы! Так бы тогда пелась слава Игорю, Олегову внуку: «Не буря соколов занесла через поля широкие, галок стаи летят к Дону великому». Или так зачалась бы она, вещий Боян, внук Велесов: «Кони ржут за Сулою, звенит слава в Киеве. Трубы трубят в Новегороде, стоят стяги в Путивле»«. При всём несовершенстве литературных приёмов того времени и способов передачи событий мы не можем не восхититься лиричностью и напевностью стиля, сочностью и точностью образов и, что особенно ценно, ясностью мысли, а также существованием различных стилей. Может ли современная поэзия в большинстве своём хотя бы приблизиться к этому? Предвижу – найдутся «знатоки» и возразят, что история происхождения «Слова» весьма туманна – ни даты точной, ни авторства. Любители докопаться до «истины» возразят, что и авторов, возможно, несколько. Однако как мы увидим дальше, ко многим произведениям на исторические темы, авторство которых известно доподлинно, можно предъявить не меньшие «претензии», особенно что касается толкования, интерпретации и подлинности событий.
Последние исследования писателя-историка Алексея Ивановича Умнова-Денисова говорят о более ранних версиях происхождения «Слова». Вот что он пишет об обнаруженном им одном из произведений: «СЛОВО О ПОЛКУ ИГОРЯ, (ОЛЕГА) ВЕЩЕГО, ПАСЫНКА СТЮРЛАУГА ЛЮБИМОГО ВНУКА, ДИРА ПЛЕМЯННИКА».
«В 1875 году, в Румынии, во время возведения хозяйственных построек для монастыря, построенного в 17-м веке на месте древнего Ведического капища, было обнаружено около четырёхсот золотых пластин с древними письменами. Они получили название Сантии Даков. Румынский король Карл I приказал переплавить большую часть этих пластин, чтобы пополнить свою пустую казну. Перед переплавкой он приказал сделать точные свинцовые копии переплавляемых золотых пластин-страниц. Благодаря этому, до наших дней дошли не только избежавшие переплавки золотые пластины, но и свинцовые копии переплавленных. В настоящее время из четырёхсот пластин для изучения доступны порядка ста, мной дешифровано 50 табличек. Свыше 300 штук мне недоступны. Таблички хранятся в различных румынских музеях и спецхранах. При дешифровке выяснилось, что язык текстов славянского извода близок к древнерусскому.
Капище, которому принадлежали золотые пластины, это Трансильванское головное капище Балканских славян, обитавших в провинциях Мезия, Норик и др., осуществлявшее духовную власть во всех областях славян. Время деятельности капища от V в. до н.э. до IX в. н.э. Таблички содержат историческую хронику от времён царствования бога Рамы. Представлен додинастический Египет, раздел походов племён Ариев, строительные циркуляры, т.н. «Мадарского всадника», известного архитектурного памятника в Болгарии. Литературный памятник, о котором пойдёт речь, стоит особняком, это пока единичный случай.
Изложим своими словами перевод пластины, поскольку в подстрочном переводе он труден для понимания. Перед нами предстаёт Слово о полку Игореве, но не Игоря Святославовича XI в. которое мы хорошо знаем, а «Слово о полку Игореве Олега Вещего пасынка..», это произведение IX в. По древнеславянски текст звучит так: «Оущащ а полуку Иехориоу Оущии поиниу». Как видим, язык произведения архаичен «юз – «Оу» – ещё не перешёл в звук «в». Первое слово звучащее, как «оущащ» это более позднее «вещащ»-вещать-вещаю, что переводиться, как вещать, говорить слово, отсюда и термин «оущии» – это вещий, стало быть речь о князе Олеге Вещем. Итак, памятник «Слова» датирован. В нем имеются записи, что он записан повелением Болгарского царя Михаила-Бориса, принявшего христианство около 865г. Пластинка является первым листом золотой книги и анонсом будущего сказания. На данной табличке-листе много графики. Изображён герой сказания, начиная от малолетнего Игоря. Здесь же изображение хана болгарского Михаила-Бориса, и Венды, матери князя Игоря и Дира, и другие. Текст не выдержан построчно и располагается, как параллельно, так и вертикально. Отсюда, и прочтение может быть по желанию сказителя.
Письмо произведения не соблюдает никаких грамматических правил, резко отличается в этом плане от Килилло-Мефодьевской письменной традиции. Как раз об этом говорит и черноризец Храбр в своём произведении «О письменах». В плане знаков это письмо относится к прото-кириллице с некоторыми отклонениями.
О проекте
О подписке