Раздел 1
Государственные реформы в дореволюционной России

1.1. Реформы Петра I
(1682–1725)

Как известно, российское государство в Средние века прошло в своем развитии те же этапы, что и Западная Европа: раннефеодальная монархия, монархия периода феодальной раздробленности, централизованное государство, сословно-представительная монархия и абсолютизм.

История России до Петра I (илл. 2) знала и переживала, как было отмечено выше, немало «реформ государства» и «государственных реформ». Главное отличие петровских преобразований от более ранних государственных реформ состояло в том, что они имели комплексный, всеобъемлющий характер, затронули все сферы внутреннего управления и жизни народа, кардинально обновив большинство государственных и общественных институтов России.

Можно также с достаточной степенью вероятности утверждать, что впервые в России столь кардинальные государственные преобразования осуществлялись не интуитивно и спонтанно, а в соответствии с неким подобием «научной концепции» (в современном понимании этого термина).

Начавшийся во второй половине XVII в. процесс формирования абсолютных монархий в Европе нашел тогда и научное обоснование в философском учении об абсолютизме как неограниченной власти монархов над своими подданными во имя «общего блага». На основе этого учения во Франции, Пруссии и Австрии к началу XVIII в. получили развитие патерналистские теории евдемонизма, меркантилизма и так называемая камеральная наука, ставшая прообразом современной теории государственного управления.

В целях философско-исторического осмысления форм реализации в государственном управлении «идеи об общем благе» эти учения обосновывали представление об идеальной власти как полном доминировании общих интересов государства над интересами личности. Например, согласно теории евдемонизма немецкого философа Христиана Вольфа (1679–1754), назначение государства состояло в содействии достижению общего блага народа (прежде всего Вольфом имелось в виду «преуспеяние» нарождавшегося тогда на германских землях бюргерского класса как социальной основы будущего единого государства). В свою очередь, основным и естественным законом поведения людей в целях обеспечения «общественного счастья» Х. Вольф определял необходимость ограничения прав индивидов и наделения их лишь такой мерой свободы, которая нужна для исполнения ими своих социальных обязанностей перед государством во имя обеспечения общего блага^[5].

В доведенных до крайностей формах эта теория доминирования общих интересов над интересами личности получила свое развитие в учениях абсолютистов и меркантилистов. Названные учения обосновывали представление об абсолютной монархии как лучшей форме государственного отеческого попечения об «общем благе».

В тот же период в Европе получила развитие и камеральная наука, которая занималась изучением способов «охранения и процветания» государства, т. е. наилучшего управления прежде всего казенным (или «камерным») имуществом, под которым понимались государевы финансы (казна), земли и другое государственное имущество (казенные предприятия, промыслы и т. д.).

В России представителями названных выше патерналистских направлений философской и зарождающейся политической и правовой мысли в конце XVII – начале XVIII в. были: опальный советник царя Алексея Михайловича, выходец из Хорватии Юрий Крижанич, написавший в тобольской ссылке трактат «Разговоры о государстве» 1663 г. (более известный под названием «Политика»); современники Петра I – ректор Киево-Могилевской академии архиепископ Феофан Прокопович и автор знаменитой «Книги о скудости и богатстве» 1724 г. крестьянин-самоучка Иван Посошков, а также создатель опубликованного уже после смерти Петра многотомного труда «История Российская» В.Н. Татищев.

По их во многом сходному мнению, царь, как бог, в целях «облагодетельствования» народа может все сотворить в своем государстве. Главенствующим они считали «царский интерес, умножение казны государевой». Соответственно главным богатством государства почитали деньги, а главный источник их поступления в казну видели в развитии торговли и ремесел, которые обогащают государство и поэтому должны быть всецело подчинены правительственной опеке и регламентации. Все свои «упования и чаяния» о благоденствии в Отечестве российские патерналисты возлагали именно на административные монаршие меры, утверждая, что народ – это воск, из которого можно лепить все, что хочешь. Для благоденствия подданных – «неразумных рабов государевых» – и при полном игнорировании их собственной воли, прав и интересов верховная власть должна ими управлять и регламентировать их жизнь^[6].

Из многих исторических источников известно, что в своих поездках по европейским странам молодой русский царь «с великим усердием» обучался не только ремеслам, но и различным точным и гуманитарным наукам, в том числе философии. Например, в 1697 г. в Ганновере Петр I общался с основателем Берлинской академии наук, философом, логиком, историком, математиком, физиком и полиглотом Готфридом В. Лейбницем. Общеизвестно также, что после своих европейских «стажировок» Петр привез в Россию обширную библиотеку научных трудов и трактатов по многим отраслям знаний того времени.

Именно русский патерналист архиепископ Феофан Прокопович (илл. 3) стал одним из самых верных сподвижников и учителей Петра, который в 1711 г. призвал его ко двору для помощи в проведении церковной реформы. Феофан Прокопович был высокообразованным ученым – богословом, философом, математиком, кроме того, публицистом, поэтом и переводчиком. Свои основные воззрения на реформирование и управление государством Российским он изложил в трактате «Слово о власти и чести царской» (1718), а уже в статусе первого вице-президента Священного синода – в трактате «Правда воли монаршей» (1722, илл. 4).

Таким образом, Петр Великий еще в начале XVIII в. первым в России реализовал концептуально осмысленные преобразования во всех сферах жизни российского общества, наполнив эти изменения личным пониманием философской теории «общего блага» и объективной необходимости укрепить и «цивилизовать» российское государство, подняв его к 1721 г. до международно признанного статуса Российской империи, и сам в итоге стал уже не царем, а императором.

Реформа государственного и территориального устройства. Становление абсолютизма в России предполагало укрепление личной власти монарха и сословную консолидацию боярства и поместного дворянства. Главной классовой опорой русского абсолютизма при Петре стали дворяне-крепостники. Он ликвидировал деление господствующего класса на различные конкурирующие между собой группы элит и сформировал лишь одно высшее сословие – дворянство. Важнейшими законодательными актами, определившими положение этого сословия, были Указ «О единонаследии» 1714 г. и Табель о рангах 1722 г.

Укрепление власти потребовало оптимизации и упорядочения доставшегося Петру неудобного территориального устройства с точно не учтенным количеством разрозненных территорий – уездов, волостей, воеводств и городов (принимая во внимание приращение территории по побережью Азовского моря после отвоевания в 1696 г. у турок крепости Азов и последующую закладку и строительство Таганрога).

Для лучшей управляемости обширным государством в 1707 г. Петр поделил его территорию на восемь губерний, губернии – на 47 провинций, а провинции – на уезды. Были созданы Азовская, Архангельская, Ингерманландская (позднее переименованная в Санкт-Петербургскую), Казанская, Киевская, Московская, Смоленская и Сибирская губернии. В 1711 г. появилась еще одна – Воронежская.

Во главе губернии стоял назначаемый царем губернатор, а в Санкт-Петербургской и Азовской губерниях – генерал-губернатор. Губернатору подчинялись вице-губернатор и четыре помощника по отраслям управления. Исполнительным органом была губернская канцелярия, которая являлась основным административным, финансовым и судебным органом в соответствующем регионе страны.

В 1715 г. губернии были разделены на «доли». В каждой доле насчитывалось 5536 дворов. В фискальных целях число долей было положено в основу исчисления повинностей, причитающихся с каждой губернии.

В 1719 г. провели вторую реформу государственно-территориального устройства. Губернии (тогда уже 10) были разделены на 45 провинций. Каждая провинция управлялась отдельно от губернии и подчинялась центру. Во главе провинции стоял воевода, в помощь которому давались земский секретарь и надзиратель сборов налога. Воевода обладал широким кругом полномочий в административной, финансовой, полицейской и судебной областях. Губернии объединили на своих территориях суд и вооруженные силы, т. е. стали военными и судебными округами.

Провинции делились на дистрикты в составе около 2000 дворов. Во главе дистрикта стоял земский комиссар, на которого возлагались те же обязанности, что и на воеводу в провинции.

После победы в 20-летней Северной войне Россия, по Ништадтскому миру 30 августа 1721 г., возвратила себе выход к Балтийскому морю (утраченный по условиям Столбовского мирного договора со Шведским королевством от 27 февраля 1617 г.), присоединила территорию Ингрии и часть Карелии, получила Эстляндию с островами и Лифляндию, а также установила протекторат над Курляндией.

За счет возвращенных и присоединенных территорий были расширены границы Санкт-Петербургской губернии и образована новая Ревельская губерния. К 1725 г. Российская империя состояла из 11 губерний и 47 провинций, а сложившаяся при Петре трехуровневая система административно-территориального деления (губерния – провинция – уезд) просуществовала до губернской реформы Екатерины II 1775 г.^[7]

Реформа внутреннего государственного управления. В период всего своего царствования Петр I осуществлял перманентные реформы как центрального, так и местного управления, целью которых была централизация власти и оптимизация системы и функций аппарата «внутреннего управления» в интересах укрепления государства и формирования абсолютной власти монарха. Так, вместо Боярской думы царским Указом от 22 февраля 1711 г.^[8]