Я тоскую по Сибири

 
Слава Богу, пособили
Мне товарищи-друзья:
Тосковал я по Сибири
Вот опять в Сибири я!
 
 
Вот опять гляжу с восторгом:
На полсвета – благодать!
Богатырские просторы.
Люди статью им под стать.
 
 
Забредешь с равнины в горы —
И не диво в том краю
Повстречать не Святогора,
Не Добрыню, так Илью!
 
 
Братцы, главное не омуль,
Не разлитое по всей —
Дома ль ты или не дома ль,
Если ты среди друзей?!
 
 
Если так по-русски щедро
Этим чувством дорожи!
Для тебя открыты недра
С чистым золотом души.
 
 
Я открытость эту чую,
Я найду приют везде
В Балаганске заночую
Или где-то в Усть-Уде.
 
 
Всласть им здесь пилось и елось,
И жилось по всем статьям,
Так чего ж тут не сиделось
Нашим будущим вождям?
 
 
Говорю судьбе – спасибо!
Есть, душою широки,
Эти люди без прогиба —
Казаки-сибиряки.
 
 
С ними духом воспарю я,
Я с орлами – сам орел.
Будто родину вторую
Неожиданно обрел.
 
 
Мне оскомину не сбили
Заповедные края.
Я тоскую по Сибири,
Хоть еще в Сибири я!
 

2004

Песня сибирских казаков

 
Мы с Россией
Сибирь повенчали,
Нам Сибирь, словно мать дорога.
Мы Россию не раз выручали —
Мы достойно встречали врага.
Казаки-сибиряки, веселей!
Для врага
    стальной закуски не жалей!
Нас не зря народ зовет —
    «сибиряки» —
Мы в бою непобедимы,
    казаки!
Боевая труба заиграла
И, смыкаясь в едином строю,
От Амура-реки до Урала
Собираем мы силу свою.
Стань, Россия,
    и сильной, и гордой!
Чтоб тебе не смогли угрожать,
Помни старое правило твердо:
Нам сухим надо порох держать!
Казаки-сибиряки, веселей!
Для врага
    стальной закуски не жалей!
Нас не зря народ зовет —
    «сибиряки» —
Мы в бою непобедимы,
    казаки!
 

2001

Памятники

 
Гранит и бронза, гипс и мрамор —
Не прихоть памяти людской.
В живом порыве гений замер —
И время замерло с тоской.
 
 
В руке Господней не старея,
Не признавая счет веков,
Порой подшучивает время
Над суетой временщиков.
 
 
Всем верноподданным – спасибо!
Вновь обретя державный сан,
В Иркутске внемлет звон Транссиба
Царь русский —
Третий Александр!
 
 
Был строй, казалось, неизменен.
Проходят годы – не века, —
И сумрачно взирает Ленин
На адмирала Колчака!
 

2004

Восхождение на гору Моисея

 
Мой друг, безвременно лысея,
Произносил мне, как стихи:
– Взойдешь на гору Моисея
И все отпустятся грехи!
 
 
…Во тьме египетской округа
Была, как баня, горяча.
Я вспоминал с тоскою друга,
Молитву Господу шепча.
 
 
По циклопическим ступеням,
В бореньи с первобытной тьмой
Дорогу в скалах постепенно
Нашаривал фонарик мой.
 
 
От стен святой Екатерины,
Душой стремясь на горный свет,
Тропу монахи проторили,
Врубаясь в скалы сотни лет.
 
 
Они свой труд не довершили —
Ловушек много на пути.
Но я был должен до вершины
К восходу солнца добрести.
 
 
Ведь сам Господь на эту гору
В огне и громе снисходил.
Скрижали, грешникам на горе,
Здесь Моисею он вручил.
 
 
Но откровения Господни
Жестоковыйным не к лицу —
Увы, народ и посегодня
Златому молится тельцу!..
 
 
И впереди, и сзади люди —
Знать, нагрешил не я один.
А кто устал —
    бери верблюда,
Пусть подшабашит бедуин.
 
 
Он, словно смерть, весь в белом —
    страшен!
Кто с привидениями смел?
Ты отшатнешься, ошарашен
От замогильного: «Кэ-мэл?»
 
 
Но и во тьме свет Божий светит!
Как ни был дух мой сокрушен,
Я до вершины на рассвете
Самостоятельно дошел!
 
 
А там, торжественно и славно,
В глухом молчанье гор
Звенел паломниц православных
Импровизированный хор.
 
 
И первый луч над миром прянул,
И расточился ночи мрак.
И «Слава в вышних Богу…» грянул
Могучий иеромонах!
 
 
…Вот так на пике Моисея
Своих грехов я бросил сеть.
А друг мой больше не лысеет,
Поскольку нечему лысеть!
 

2003

На Синае

(Монастырь Св. Екатерины)

 
Пуста библейская пустыня,
Но вот она передо мной —
Вот монастырская твердыня
С Неопалимой Купиной!
 
 
Вот – красоты неповторимой —
В гранитных стенах восстает
Приют святой Екатерины
И Православия оплот.
 
 
Сиянье истинного света
Неопалимой Купины
Полуторатысячелетье
Монастырем охранены.
 
 
Никто по воле Магомета —
Здесь грабежей не допустил,
Он сам, купцом переодетый,
Святыню эту посетил.
 
 
Поставил он своею дланью
Охранной грамоты печать,
Как знак того, что мусульмане
Должны святыню защищать.
 
 
Не преступали той поруки
До славы нынешних времен
Ни крестоносцы, ни мамлюки,
Ни турки, ни Наполеон.
 
 
Что помнить мудрость Магомета
Сто раз бы надо нам на дню —
Давно забыли бы на свете
Про взрывы, пули и резню.
 
 
…Во мгле сиреневые горы,
Они забылись вечным сном.
И гаснут слабые укоры
О кратком времени земном.
 
 
Вдруг звон могучий и раздольный —
И сердце вздрогнуло не зря:
Колокола на колокольне —
Подарок русского царя.
 
 
Звонарь трезвонит, дело зная,
И хор монашеский гремит,
И грудь мою среди Синая
Тоска по Родине томит.
 
 
Я прошепчу святое имя,
Земным поклоном поклонюсь —
У Купины Неопалимой
Я за Россию помолюсь.
 
 
Она сияет за горами,
Она во мне, она со мной —
Горит-пылает, не сгорая,
Неопалимой Купиной!
 

2003

Синайский воробей

 
Пожалуй, он нигде не оплошает,
До слез родной проныра – хоть убей! —
Смотрю, как сладко финики вкушает
На финиковой пальме воробей.
 
 
Наверняка по-русски разумея,
Чирикая, он сел на пляжный тент.
Да ты не из России ли, земеля?
Или с двойным гражданством, диссидент?
 
 
Спасибо, ты мне Родину напомнил!
Пускай она отсюда не видна,
Хочу я, чтоб и ты душою понял:
У нас от Бога Родина одна.
 
 
Здесь нет зимы,
    а там твои собратья —
Их греет и в мороз родимый дым!
Могу тебя на Родину забрать я —
Давай-ка завтра вместе полетим!
 

2003

Самоиндентификация

 
Вятским рос ты или пермским,
Брянским иль сибиряком —
При мышлении имперском
Остаёшься русаком.
 
 
Но в славянском океане
Потерялся русский след:
Есть в России россияне.
Россияне.
Русских нет.
 
 
Слово «русский» под запретом,
Не с кем душу отвести!
Русский я.
Я буду – третьим.
Где двоих еще найти?
 

2008

Родник

 
Не умолкает ни на миг,
Ни на единое мгновенье —
Кипун-родник,
Кипун-родник —
Земли живой сердцебиенье!
 
 
Вот ты припал к нему, приник,
Напился вдосталь и умылся,
И прожурчал кипун-родник,
Что без тебя он здесь томился;
 
 
Что обезлюдел край родной,
А из ближайшей деревушки
За чудотворною водой
Теперь бредут одни старушки;
 
 
Что в сумасшедшей спешке дел
Ты постарел и сам в столице,
Но вновь душой помолодел,
Испив живой его водицы;
 
 
Тебе почувствовать дано:
Не меньше вечности мгновенье,
Когда сливаются в одно
Его с твоим сердцебиенье…
 

2002

В суходоле

 
В суходоле, живом и зеленом,
Где тебя окружили цветы,
Где колосья кивают по склонам,
Человек,
Что печалишься ты?
 
 
Что тебе в деревушке притихшей,
Где твоя загорелась звезда?
Тут уже ничего не попишешь —
В ней не будешь ты жить
Никогда.
 
 
Что же трогаешь ты подорожник
И колосья сжимаешь в руках?
Ты уехать отсюда
Не можешь
И остаться
Не можешь
Никак!
 

1977

«Там, где июль в лугах бушует…»

 
Там, где июль в лугах бушует,
Войду я около реки
Под сень серебряного шума
В береговые тальники.
 
 
Для счастья самого простого
Не так уж много надо мне:
На берегу
Уснуть у стога,
Побыть с собой наедине.
 
 
Для счастья самого простого —
Со мной, во мне, передо мной —
Державный,
Вечный гул простора,
Глубинный свет
Земли родной.
 
 
Я для любви еще не старый,
Но на исходе бытия,
Уж если я
Землею стану, —
Землей вот этой
Стану я!
 

1988

Эти милые сердцу пределы

Колокольчика вятского эхо

 
Помню детство – луга на полсвета,
Золотого июня зенит.
Сплю я в сене, и чудится – где-то
Голубой колокольчик звенит.
 
 
Сон-трава колоколилась пышно
Иль в полях голубеющий лен?
Или ангелы пели чуть слышно
Из-за облачных белых пелен?
 
 
Помню – юность с курчавою прядкой
На прощальный ступает перрон,
И вдогонку доносится с Вятки
Сиротливый немолкнущий звон.
 
 
В нем расслышать душа была рада,
Что отрадней всего было ей:
Не бубенчики дальнего стада —
Колокольчик калитки твоей!..
 
 
Где б я ни был, куда б ни уехал,
Но, призывно и нежно звеня,
Колокольчика вятского эхо
Настигало повсюду меня.
 
 
Голос родины с мягким укором,
Колокольчик, волнующий кровь, —
Я вернусь, я нагряну – и скоро! —
И любовью воздам за любовь!
 

1994

«И звон прошел по заводям и рекам…»

 
И звон прошел по заводям и рекам!
И вмерзло в лед рыбацкое весло.
Оранжевые лиственницы снегом,
Покровским снегом
За ночь
Замело.
 
 
И стало так торжественно
И пусто
В больничном
Белом
Замершем саду.
И я по хрусткой тропочке
С дежурства
В халате белом медленно бреду.
 
 
Мне хорошо.
Душа, светясь, стремится
На звон и свет
Начавшегося дня.
Еще ты письма пишешь.
И в больнице
Еще никто не умер у меня.
 

1970

Здравствуй, Родина!

 
Здравствуй, родина!
    В звоне метельном
или в шуме летящей листвы
с вятским чоканьем
    чудо-Котельнич —
град районный,
    ровесник Москвы.
От перрона опять по порядку,
только брызнет,
    искря, гололед:
слева —
    в прятки играется Вятка,
справа —
    поле за полем пойдет.
Разбегутся дорожные знаки
    от смертельного свиста колес.
И в пространстве летящего мрака —
ощущение белых берез!
Глянешь соколом,
    плечи расправишь, —
что нам в жизни-то надо,
    мой друг:
наша родина, слева и справа,
    и распева родимого звук!
Но уже впереди – ты запомни! —
золотое свеченье взошло.
Это брезжит мое Чистополье,
в чистом поле родное село…
 

1977

Чистополье

 
Долго тянутся леса.
Комары кусаются.
На опушке-развертушке
Волок расступается.
На угоре колокольня,
Кладбище.
А дальше сплошь
За селом за Чистопольем
В чистом поле ходит рожь.
За селом за Чистопольем
Проливные плещут льны —
Или это синим полем
Небеса отражены?
На приволье, в чистом поле,
Будто крыльями взмахнешь:
Тут тебе
Четыре воли —
Выбирай, какую хошь!
Здесь родился,
Здесь я рос.
В Чистополье от берез
На душе светло,
    как в детстве,
Горько-радостно до слез…
 

1977