– Успокоился? Теперь слушай: времени до командировки осталось слишком мало, мне некогда к каждому из вас искать индивидуальный подход. Буду поступать проще. Не нравится – пиши рапорт, увольняйся или переходи в другую группу. Можешь жаловаться, твое право, но бардак мне не нужен. Если я сказал делать так, значит, выполняй. Это что означает? – Ефимов кивнул на обнаженную фигуру. – Какого хрена вы тут пляж устроили? – Прапорщик шипел достаточно громко, чтобы его слышала вся тройка, в состав которой входил этот «нудист». – Еще раз подобное повторится – обломаю приклад о чью-то рожу. Всем все ясно? – Ефимов повернулся к притихшему и поспешно одевающемуся Шамилю Айдарову, а Башмаков прозорливо уполз в кусты. – Через пять минут начало движения!

Прапорщик отпустил шею Виктора и отправился дальше, шипением и руганью приводя расслабившихся бойцов к «нормальному бою». Через десять минут воинство, слегка ошалевшее от такого разбора полетов, наконец приготовилось к началу движения.

Сказать, что Ефимов разозлился, было бы неправильно. Он негодовал, пребывал в бешенстве. Такое впечатление, что здесь собрались пацаны-допризывники. Ладно бы неподобающим образом вели себя только недавно прибывшие, но ведь некоторые из бойцов служили по контракту по полгода и больше.

Увы, сам Ефимов их не обучал, этот год с группой его почти не было. Вначале долго болел, затем ушел в почти трехмесячный отпуск. К его окончанию едва-едва успел восстановиться. Так что к вящему сожалению самого старшего прапорщика в группе было всего три бойца, с которыми ему приходилось заниматься раньше. Только их он хоть чему-то успел научить.

Крайние полгода группой рулил Кострыкин. Приходилось признать, что Ваня делал это плохо.

«Но что с него взять? – рассуждал Ефимов. – Год как из училища, сам не старше большей части бойцов, а некоторых гораздо младше. Вот только едва ли это его оправдывает. В конце концов, к чему его готовили? Разве не к тому, как управлять и учить? А, ладно, разберемся, немного времени у нас еще есть».

– Командир! – Близ Ефимова, вынырнув из-за деревьев, нарисовался старший сержант Боровиков. – Там чужая группа. – Он указал рукой в сторону поля, поросшего мелколесьем.

– Замерли! – Прапорщик движением руки отдал команду «садись, наблюдать, тихо».

Ефимов улыбнулся. Его разведосы, малость взбодренные недавними разборками, медленно расползлись в стороны, заняли положение для стрельбы лежа и замерли.

– За мной! – шепнул прапорщик Федору, пригнулся и двинулся в указанном им направлении.

Боровиков оказался прав. Среди росших вразнобой берез и сосен мелькали зеленые фигурки. Не требовалось даже подносить к глазам бинокль, чтобы опознать в них разведчиков соседней роты, игравших на стороне противника. Перемещались те довольно шустро. Их разведывательный дозор уже поравнялся с головняком первой группы и теперь продолжал стремительное движение, уходил дальше, в направлении соснового бора, виднеющегося на горизонте.

– Уничтожим? – с надеждой в голосе предложил Федор, но Ефимов отрицательно качнул головой.

Какой в этом смысл, если цель первой группы совсем другая? Нападение на условного врага равносильно уничтожению самих себя. Принцип прост: обнаружение означает провал задания.

– Нет, – возразил Ефимов в ответ на новую робкую попытку Федора настоять на своем предложении. – Поступим получше: мы пойдем за ними. Едва ли противостоящая нам сторона станет посылать беспилотники по маршруту следования своей разведгруппы. – Прапорщик говорил уверенно, вот только еще бы и противнику прислушаться к его словам!

«Но, как говорится, кто не рискует… уж где-где, а на учениях можно, – продолжил свои рассуждения Ефимов, уже не озвучивая их. – В конце концов, что мы теряем? Всерьез не убьют, а прочее ерунда. Поматерят малость на разборе полетов, пальчиком погрозят, скажут, какие мы негодяи, и, собственно, все. Так я не сахарный, а Ване вообще любые нарекания до лампочки. Его ругать, что небо красить. Одним словом, по фигу».

– Ваня! – Вернувшись к группе, Ефимов и Боровиков приблизились к Кострыкину, укладывавшему в рюкзак газовую горелку. – Только что по полю прочапала тридцать вторая группа. Предлагаю выждать десять минут и двинуться следом.

– А если они остановятся и мы на них наткнемся? – Вопрос, заданный лейтенантом, был не лишен смысла.

– Не остановятся, – уверенно заявил Ефимов. – Я неплохо знаю командира тридцать второй старшего лейтенанта Васяткина. Если он рванул, то будет лететь, пока все не сдохнут. Догнать, перегнать, всех убить!.. Мо-ло-дец. Мы же, Ваня, торопиться не будем, тихим сапом за ними пойдем. По яблоневой посадочке, потом вообще на их след попадем, а как только в лес забредем – отвернем в сторону. Васяткин же наверняка на новый круг пойдет. Он же уверен, что его никто обогнать не может. Немудрено, при таком-то темпе передвижения! На следующем кругу главный боевик отряда наверняка на наш след напорется, но это по фигу. К тому времени мы уже село минуем и окажемся за речкой. А туда ему, согласно условиям игры, хода нет. За речкой нас обеспеченцы и снайпера из отдельной роты дожидаются. Но о них потом думать будем.

– Тогда пошли. – Иван не стал требовать более подробных разъяснений, и это было хорошо.

Солнце продолжало припекать. Жарища. Наверняка за тридцать пять в тени. Маскхалаты насквозь мокрые, вода почти кончилась. Даже у Ефимова осталось едва ли больше трети от изначально взятого количества. А до реки еще идти и идти.

– Да ну на хрен! – Прошкин, двигавшийся в авангарде, в очередной раз содрал с лица липкую паутину. – Задолбало!

Ефимов услышал идущую от сердца фразу и усмехнулся. Пока разведгруппа шла по этому участку леса, Прошкин вмазывался в паутину, растянутую между деревьев, наверное, уже раз десять. Что ж, не стоит добивать его окончательно.

– За мной! – Ефимов обогнул остановившегося бойца и, не замедляя движения, пошел дальше.

Принятию такого решения способствовало вовсе не состояние Прошкина, излишне нервно относившегося к паутине, а поджимающее время. Сергей ускорил движение и сам чуть было не начал материться. Теперь сети, развешанные на ветвях, в первую очередь доставались ему. Он смахнул со лба еще одно липкое препятствие и выставил вперед руку, чтобы не снимать с лица эту мерзость ежеминутно.

Лес, по которому двигалась группа, по большей части оказался светел. Разве что изредка на пути попадались вывороченные ветром деревья да сваленные в кучу ветки на местах старых вырубок. Местность являла собой довольно ровный участок, без каких-либо возвышенностей и оврагов, но все же длительное отсутствие тренировок давало о себе знать. От нагруженного рюкзака болели плечи, ныли мышцы голени, тянуло бедро.

Остальные чувствовали себя чуть получше, но едва ли это их радовало. Маршевая втянутость разведчиков группы оставляла желать лучшего. Хотя, возможно, в этом была виновата неимоверная жара, вторую неделю царившая над всеми этими районами.

– Через дорогу бегом!

Ефимов подобрался как можно ближе к автотрассе, подождал, когда растянувшиеся в движении спецназовцы подойдут, и только после этого рванул через пышущий жаром асфальт. Он перебежал, огляделся по сторонам, не заметил ничего подозрительного и махнул рукой.

– За мной.

Из-под густых кустов тальника, растущих сразу за дорогой, навстречу бегущему прапорщику дохнуло парной влажной затхлостью. Поморщившись, он перепрыгнул канаву, наполненную мутноватой жижей, продрался сквозь переплетения ветвей, оказался на поляне и припустил к ветлам, росшим на ее противоположной стороне. Под ногами чавкало.

Оказавшись в тени деревьев, Ефимов остановился, переводя дух. Крупные капли пота скатывались со лба, просачивались сквозь брови, срывались вниз, сползали на щеки. Ладонью смахнув соленую влагу, Сергей прислонился к дереву и замер в ожидании. Тут же над ухом назойливо зазвенел комар, еще один и еще. Видимо, даже жара не притупила жажды крови у насекомых, прятавшихся в листве.

Прибив самого обнаглевшего, Ефимов дождался, когда на поляну подтянулась тройка Прошкина, показал «продолжаем движение» и медленно двинулся в глубину речной поймы. Пересекшая поляну группа потянулась следом. В рельефе местности появился небольшой, едва ощущаемый уклон. Почва под ногами становилась все мягче. Зеленый покров, состоявший из десятков видов трав, вначале высокий и сочный, теперь сходил на нет, уступая место крапивному однообразию.

А вот крапива становилась толще. Она буквально с каждым шагом увеличивалась в высоту и в конце концов поднималась на два и более метра. Ее жалящие иглы били в лицо, обжигали ладони, прокалывая тонкую ткань маскхалатов, впивались в ноги и плечи.

Ефимов вначале хоть как-то пытался защититься от этих микроскопических жал, но в конце концов бросил бесполезное занятие. Теперь он шел, пытаясь отрешиться от усиливающейся боли и удерживаясь от желания почесаться. Продираться сквозь толстые стебли жгучих растений становилось все труднее и труднее. К тому же почва стала еще мягче, и стопа начала проваливаться почти по щиколотку.

Вода, взятая с собой, подошла к концу, хотелось пить, но Ефимов берег последнюю бутылку так, на всякий случай. Заросли крапивы сгустились до плотности стены, казались уже совсем непроходимыми. Прапорщик с трудом протискивался вперед, слыша за спиной приглушенную ругань Прошкина, ежесекундно обжигавшегося крапивой.

По-хорошему следовало бы остановиться и треснуть по лбу или по крайней мере резко осадить не в меру разговорчивого, излишне нервного бойца, но Ефимов не чувствовал в себе достаточного количества сил, чтобы распылять их на хренового солдата. Сергей твердо решил, что разбор полетов устроит позже, и кое-как двигался дальше. Сердце неумолчно и громко бухало, с трудом справляясь со своей работой по перекачиванию крови. Общий перегрев обернулся неимоверной усталостью. Идти первым, проминая тропу, труднее всего. Ефимов дышал тяжело, с надрывом.

«Лишь бы выдержал мотор, лишь бы выдержал мотор!» – как заклинание твердил он про себя, не имея уверенности в том, что сердце, отвыкшее от таких нагрузок, не даст сбой.

Наверное, было бы правильнее хотя бы временно поставить во главе группы кого-нибудь другого, но Ефимов считал подобное решение проявлением слабости и даже не рассматривал его. Тем более что до вожделенной реки, по его прикидкам, оставалось совсем немного.

Переступая через очередное бревно, попавшееся на пути, Сергей почувствовал, как мышцы правой голени скрутило немилосердной судорогой. Он скривился, замер, усилием воли распрямил ногу, дождался окончания спазма и, прихрамывая от боли в икроножной мышце, продолжил путь. На все про все ушло не более нескольких секунд. Собственно, этой заминки не заметил никто, разве что Прошкин, оказавшийся совсем рядом и беспрестанно жалующийся на свою жизнь.

С болью в травмированных мышцах идти стало еще тяжелее. Под ногами хлюпало.

Ефимов преодолел небольшой подъем, раздвинул крапивные заросли и неожиданно для самого себя оказался на берегу небольшой речки. Толстые искривленные деревья, росшие по обеим ее сторонам, смыкались ветвями, образуя зеленый шатер.

Илистое дно делало воду темной, но, к немалому удивлению Сергея, она оставалась довольно чистой. От нее тянуло прохладой и тиной. Слева речушка уходила за поворот и скрывалась в глубине леса, справа пряталась за ветвями ветлы, упавшей и частично перекрывшей русло. Дерево все еще боролось за свою жизнь и было густо покрыто листьями. Кривой ствол, извиваясь подобно змее, образовывал импровизированный мост.

«Уже хорошо, не придется раздеваться», – удовлетворенно подумалось Ефимову.

Он вгляделся в глубину русла и увидел маленькую рыбку, убегающую в тень. Сергей улыбнулся и повернулся на топот, раздавшийся за спиной.

– Набирайте воду, – скомандовал он Прошкину, показавшемуся из-за крапивных зарослей, а сам, меся ногами почву, утопающую под подошвами, направился вправо, ко все той же ветле, упавшей этой весной и уже частично укоренившейся в берегах.

Переправа оказалась не столь проста. Ветви, торчавшие во все стороны, мешали проходу, цеплялись за рюкзак и оружие. Подошвы норовили слететь с коры, покрытой скользким зеленым мхом. Но медленное движение позволило прапорщику перевести дух. Сердце немного умерило свой бег и уже не грозилось вырваться из грудной клетки.

– Все, стволы за спину и по одному переходим на эту сторону, – едва оказавшись на другом берегу, приказал Ефимов.

Убедившись, что его команда выполняется, он скинул рюкзак, достал пустые пластиковые бутылки, нашел удобный подход к руслу, начал набирать воду. Налив немного, Сергей поднес горлышко к губам и, не заморачиваясь насчет микробов и прочей нечисти, сделал несколько небольших глотков. Вода слегка отдавала затхлостью, тиной, но в целом показалась ему вполне ничего.

«Главное – мокрая». – Сергей улыбнулся своим мыслям, допил остатки воды и вновь подставил горлышко под текущие струи.