– Что здесь у вас? – без команды, определенно устав ждать, сзади подобрался все еще державший оружие на изготовку Капустин. Прапорщик хотел показать ему сидящих орлов, но, видимо, последняя фраза оказалась слишком громкой, встревоженные птицы сорвались с уступа и, широко распластав широкие, могучие крылья, полетели прочь, все дальше и дальше удаляясь от восхищенно смотревших им вслед мальчишек. Когда огромные птицы, вознесенные потоками воздуха, поднялись выше скал, прапорщик отступил от края обрыва и решительно скомандовал:

– Возвращаемся! – на отроге, где свили себе гнездо эти осторожные птицы, едва ли могли находиться люди.

К месту организации засады отправлявшиеся на поиск разведчики возвратились еще до сумерек. Доложив командиру группы о результатах, а точнее, об их отсутствии, прапорщик Маркитанов убыл к своей дневке. Усевшись на расстеленный на земле коврик, он на какое-то время задумался. Затем отложил в сторону все еще находившийся в руках автомат, наклонился набок, ухватил рукой и подтащил к себе лежавший чуть в стороне рюкзак. Вытащил из нашитого сверху кармана целлофановый пакет с продуктами, высыпал их на траву. Задумался, выбирая. Несмотря на то что с утра он так и не перекусил, есть не очень-то и хотелось. Можно было поперебирать, выискивая на вид самое вкусное. Остановившись на банке тушенки и банке паштета, Дмитрий отложил их в сторону. Подумав, переложил туда же две пачки «Адаптовита» и пачку галет. Оставшиеся припасы собрал в пакет и запихал обратно в карман рюкзака. После чего отстегнул от пояса фляжку и, вынув из утробы рюкзака большую, вместимостью в литр, кружку, набулькал в нее воды. Высыпал обе пачки «Адаптовита», перемешал пластмассовой ложечкой. Попробовал, покатал в уголках рта, зажмурившись от удовольствия. Отставил кружку в сторону. Достал из разгрузки большой нож, неторопливо вскрыл обе банки. Взяв пачку армейских галет в кулак, ударом о раскрытую ладонь другой руки вскрыл упаковку. Вынул одну галетину, с сосредоточенным видом бросил ее к корням дерева. Вроде бы как в шутку подумал: «Задобрим местного духа леса, – после чего поспешно, словно оправдываясь перед самим собой, все так же мысленно добавил: – Мышкам». Взяв банку с тушенкой, принялся есть. Покончив с ней, толстым слоем наложил на галеты коричневую пасту паштета. С удовольствием втянул в себя печеночный запах. Подумал мечтательно: «Эх, сейчас бы картошечки со свежей свиной печеночкой!» – и принялся есть, запивая намешанным в кружке «Адаптовитом» двойной концентрации. Когда он закончил ужин, почти стемнело. Еще один день остался позади, не принеся результата.

Утром работа продолжилась, но и третий, и четвертый день прошли в бесплодных поисках. Ночные засады тоже оставались безрезультатными. И как бы незаметно наступило утро пятого дня. Боевое задание подходило к своему завершению.

– Мы что, так ни с кем и не схлестнемся? – задавал сам себе вопрос прилегший за пулеметом Кадочников. Впервые оказавшись вблизи войны, но так и не увидев живых врагов, он со злостью, нет, даже скорее с детской обидой костерил непонятно где скрывающегося противника. А когда разведчики направились к месту эвакуации и стало ясно, что ничего интересного больше не случится, Василий и вовсе скис. А тут еще так некстати подвернувший ногу Бабкин – пулеметчик головного разведывательного дозора. Теперь приходилось нести и его самого, и его вещи. Движение группы застопорилось.

– Пойдем по хребту, – решение, принятое и озвученное командиром группы, Маркитанову не понравилось сразу.

– Хребет стопроцентно заминирован, – прапорщик попробовал возразить, но и без того злой от накопившейся усталости капитан резко рубанул рукой воздух, отсекая все попытки повлиять на его решение.

– Едва тащимся, так до ночи не доберемся! – пояснил он суть отданной команды.

– Я пойду вперед, – поняв, что протестовать бесполезно, Маркитанов решил, что если уж предстоит глупо рисковать, то он должен делать это первым.

– Как хочешь, – не стал отговаривать его группник, – воля твоя.

А Дмитрий, зашагав быстрее, вскоре обогнал всех, возглавил головной разведывательный дозор и, выполняя команду группника, пополз вверх. Не без труда выбравшись на вершину хребта, спецназовцы двинулись по краю его вершины. Шли легко, небольшой уклон, ведущий вниз после крутых подъемов и спусков, казался ровным столом. Метры дистанции наматывались походя. Ведший группу Дмитрий старался идти там, где он сам никогда бы не стал ставить мин. Иногда для этого приходилось делать небольшую петлю, иногда пролезать под или над повалившимися деревьями. Почти два часа они двигались по хребту. До места эвакуации оставалось немногим более полукилометра. Маркитанов как раз сделал небольшой зигзаг и пошел дальше, когда позади ухнуло, звуковая волна ударила по ушам, заставила обернуться. Казалось, прошел всего миг, но Дмитрий увидел лишь уносимую ветром взъерошенную «бороду» черного, как смоль, дыма. На секунду время остановилось, в следующее мгновение прапорщик услышал дикий крик боли. Шедший седьмым второй радист группы младший сержант Саушкин подрубленным деревом рухнул на черную от гари и свежевыброшенной земли траву.

– Какого хрена?! – недоумевая, взревел прапорщик Маркитанов. Мгновенно скинув с себя рюкзак, он бросился на помощь подорвавшемуся. Хотя, откровенно говоря, первым его желанием по части стонущего от боли Саушкина было добить «этого урода». – Какого хрена? – в словарном запасе прапорщика не хватало матерных слов, чтобы выразить свое возмущение вопиюще непростительным поступком радиста. Вопреки всему, чему его учили, вопреки разуму, тот не захотел идти вслед за прапорщиком и еще пятью впереди идущими разведчиками и вместо того, чтобы сделать петлю, решил спрямить. Спрямил…

– Стоять на месте! – прикрикнул он на остальных бойцов. – Осмотреться! Наблюдать! – раздавал он команды, пока капитан Синицын, ошарашенный не меньше других, приходил в себя. Меж тем сам прапорщик, пренебрегая опасностью, шагнул к истекающему кровью Саушкину. Но сделал он это не без внутренней дрожи. Опускаясь на колени, Маркитанов каждую секунду ожидал нового взрыва. Пронесло.

– Леха, терпи, терпи, Леха, – просил прапорщик, все же решив оставить свои нравоучения на потом. А потом забыть о них вовсе. – Сейчас будет легче, терпи.

Отыскав лежавший в кармане тюбик промедола, Дмитрий сделал укол. Не отпуская сжатых пальцев, вытащил иглу. Сунул тюбик бойцу в карман.

– Повезло, брат, повезло! – твердил и твердил Дмитрий, успокаивая бойца и одновременно ножом вспарывая шнурки и кожу берцев. Радисту действительно повезло: ботинок оказался относительно цел, взрывом срезало лишь часть подошвы и разорвало нос. Стащив обувь, а следом и носок, Дмитрий на секунду задумался. Большой палец и палец, следующий за ним, оказались оторваны, остальные, сильно измочаленные, посиневшие от удара, все же казались целы. Рука, потянувшаяся к лежавшему в разгрузке жгуту, застыла на полпути. Прибитая взрывом трава уже блестела от крови, но все же та лилась не настолько сильно, чтобы… Дмитрий решил рискнуть. Белый материал, мгновенно краснея, раз за разом начал укутывать поврежденную поверхность.

– Бинт! – потребовал Маркитанов, забыв про грозящую опасность, и всего несколько секунд потребовалось на то, чтобы находившийся довольно далеко Калинин оказался рядом. Нельзя сказать, что это далось ему легко, крайние несколько метров Константин не ощущал собственных ног, они стали словно ватными, почти не повинующимися мозгу.

– Держите! – протянул он Маркитанову уже надорванный индивидуальный перевязочный пакет.

– Вообще-то я звал Шустова, – непонятно зачем пояснил прапорщик и, уже начиная бинтовать, потребовал: – Уходи. Как шел, уходи. Понял?

– Да, – Костя развернулся и двинулся обратно, не глядя под ноги и совершенно не там, где наступал только что. Если бы Маркитанов в это время не отвлекся и увидел происходящее, он бы точно его прибил, но прапорщик был занят. По счастью, судьба в этот день, видно, решила, что с них достаточно. Калинин благополучно возвратился на свое место в головняке, а неподвижно застывший Василий стал мучиться неожиданно вставшим перед ним вопросом: как так случилось, что не он, Василий Кадочников, а Константин Калинин пришел на помощь бинтующему раненого прапорщику? И не находил ответа.

Меж тем, закончив возиться с раненой конечностью, Маркитанов взвалил Саушкина на спину и, бормоча грязные ругательства по поводу отдельно взятых дилетантов, вообразивших себя полководцами, двинулся в направлении головного разведывательного дозора.

– Тащи рюкзак! – скомандовал он переминающемуся с ноги на ногу Капустину и, больше не говоря ни слова, двинулся в направлении правого склона хребта. Дожидаться каких-либо указаний командира группы он не намеревался. Да тот, по-видимому, делать этого и не собирался. Одного подрыва оказалось достаточно, чтобы спустить его с полководческих небес на грешную землю.

Двигаясь по боковому скату, через два часа тяжелого перехода группа, хоть и с опозданием, прибыла к ожидающей ее колонне.

Первый боевой выход закончился, принеся лишь боль и горькое разочарование.

Новый радист появился в группе через неделю, а вот порвавшему связки Бабкину замены так и не нашлось.

Сопровождение колонны убывающих в Ханкалу за продовольствием машин – какое-никакое, а разнообразие в рутинной жизни находящихся в служебной командирове разведчиков. Хоть и предстояло сопровождающим побыть заодно и погрузочно-разгрузочной командой, бойцы отправлялись в путь с большой охотой. Ехали кто на крышах «Уралов», кто, как, например, капитан Синицын, в кабине, а прапорщик Маркитанов и четверо бойцов – на теплой от утреннего солнца броне бэтээра. Разведчики, впервые оказавшиеся не в тесном пространстве бронированного кузова, а на броне «восьмидесятки», проезжая через чеченские села, с интересом наблюдали за развернувшимся повсюду строительством. Новые, добротные кирпичные дома местных жителей, казалось, высились повсюду. Сидевший рядом с прапорщиком Калинин зло выплюнул грязную от летевшей навстречу пыли слюну.

– Они что, лучше нас работают? – наконец, не выдержав, возмутился такой несправедливости Константин. – И где они работают? – резонно спрашивал он, не видя точек приложения сил местных «добытчиков».

– Это их маленькая «Кемска волость». Воевали, говорят, так подай ее сюда! – словами из кинофильма «Иван Васильевич меняет профессию» усмехнулся сидевший за башней Кадочников.

– Это ты к чему, не понял? – поправляя разгрузку, буркнул Костя, в его голосе по-прежнему слышалась обида.

– Да ни к чему! – так же невесело, в свою очередь, огрызнулся Василий, вовсе не собираясь разжевывать сказанное.

– Что тут понимать? – внес свою лепту прапорщик Маркитанов. – Дань мы им платим. Вот и вся загадка.

А Василий с пафосом добавил:

– Кто-то давно сказал: «Покупая мир у врага, мы даем ему средства для развязывания новой войны».

– Блин, Васьк, мы еще эту не закончили, а ты третью чеченскую пророчишь! – вступил в разговор до того молчавший Капустин.

– Так он прав. Они пока только-только отъедаются, вот жирок и мышцу нарастят… – Маркитанов поглядел вдоль улицы и, сравнив с домами своей малой родины, тяжело вздохнул. Сравнение было явно не в пользу последних. На душе стало отвратно. Появилось желание на ком-нибудь отыграться. «Хоть бы напал кто…» – с тоской подумал он. Но колонна уже выскочила на окраину и понеслась по открытому со всех сторон пустынному участку трассы. Впереди замаячили флаги очередного блокпоста. День не предвещал ничего необычного.

«И это хорошо», – мысль показалась прапорщику удачнее предыдущей, он поудобнее перехватил автомат и направил свой взгляд в расстилающуюся впереди даль.

Но вот колонна проскочила блокпост, и виляющая дорога пошла вдоль зеленого кукурузного поля, дальним своим краем упиравшегося в очередное чеченское селение.

Дымное облако взрыва взвилось над обочиной, когда до первых строений оставалось не больше пары сотен метров. О броню защелкали многочисленные осколки, тугой поток воздуха ударил в лица сидевших на броне разведчиков. Над ухом Маркитанова неприятно свистнуло.

– К бою! – движением пальца стянув предохранитель, прапорщик вскинул автомат к плечу и повел взглядом из стороны в сторону, выискивая цель и ежесекундно ожидая новых взрывов и выстрелов. Но броня, крутя башней, продолжала бежать вперед, и не проявившие себя больше подрывники так и остались безнаказанными. Броня влетела в село.

Слегка опустив ствол, Маркитанов окинул взглядом своих бойцов. Усевшись на башню и матерясь, ладонью зажимал рану на плече Калинин. Лежал, распластавшись на двигателях, и целился куда-то из пулемета Кадочников, из разреза его левой брючины вытекала и растекалась по броне темная кровь. Капустин, сжавшись в тугой комок, словно готовясь в любой момент спрыгнуть, озирался по сторонам.

– Передавай, – прапорщик обратился к сползшему на командирское сиденье Бубликову. – У нас два «трехсотых».

Радист, шмыгнув носом, начал выполнять отданную команду.

– Вот там остановись, – Маркитанов нагнулся к водителю, указывая на широкую площадку за местным рынком. Тот понимающе кивнул. БТР сбавил скорость и, свернув на обочину, резко затормозил.

– Поаккуратнее, блин! – ругнулся Маркитанов. Водитель хмыкнул что-то невнятное, а прапорщик, разорвав упаковку своего индивидуального перевязочного пакета, обратился к выглянувшему из люка башенному: – Йод есть?

– Сейчас, – голова бойца на секунду скрылась, а когда появилась вновь, в руках он держал видавшую виды аптечку. – Должен быть, – заскорузлые пальцы открыли коробку. Йод в аптечке действительно присутствовал.

– Покатались, едрена феня! – пока остальные занимались Калининым, Дмитрий закатал вверх штанину на ноге Кадочникова. Особо не заморачиваясь, вырвал торчавший из тела осколок и, обработав рану, начал быстро накладывать бинт.

– Сильно? – поморщился пулеметчик, продолжая наблюдать за местностью.

– Фигня, – честно сообщил Маркитанов, – пара недель, и на БЗ.

– Это хорошо, – Василий искренне обрадовался такому известию.

Поднимая пыль, из-за поворота стала подтягиваться отставшая было колонна. Машины подъезжали и, скрипя тормозами, останавливались.

– У тебя что? – закончив бинтовать пулеметчика, Дмитрий повернулся к непонятно чему улыбающемуся Калинину.

– Царапина, – отозвался за раненого Капустин.

– Все живы? – к броне подбежал запыхавшийся и обеспокоенный группник.

– Вроде как да, – Маркитанов вытер остатками бинта руки и бросил окровавленную тряпочку в придорожную пыль.

– Вот суки! – капитан огляделся по сторонам, силясь увидеть сквозь стены окружающих домов произведших подрыв умельцев. – Радиоуправляемая.

Дмитрий согласно кивнул. Он и не сомневался. Не будет же кто-то сидеть в кукурузе с батарейкой и проводом?! А для того, чтобы долбить асфальт и выводить нажимник под колеса, требуются время и силы.

– Если бы еще чуть-чуть подождали… – Маркитанов качнул головой, представляя, что бы произошло, если бы взрыв случился не в тот момент, когда броня находилась к месту закладки СВУ носом, а напротив. Едва ли в таком случае удалось отделаться простыми царапинами.

– Двое «трехсотых»? – возле бэтээра появился старший колонны майор Аверин.

– Да, – капитан со злостью пнул попавшийся под ногу камень.

– Перевязали? – майор настороженно огляделся по сторонам. – Вижу, перевязали. Трогаем. Нечего тут стоять.

– А этих, – капитан повел стволом по стоявшим вокруг домам, – искать не будем?

– Не наша вотчина, пусть фешники ищут, – майор поставил автомат на предохранитель. – Поехали.

Он сделал шаг в сторону и зашагал к стоявшему с открытой дверцей «Уралу». Не дожидаясь повторной команды, «восьмидесятка» взревела мотором и, зашуршав шинами, рванула в прежнем направлении. До места назначения оставалось всего ничего.

По приезде раненых сразу отправили в госпиталь, из которого они довольно скоро вернулись в подразделение и сразу же встали в строй.

Дни шли за днями. Один выход сменял другой. Продолжалась рутинная поисковая работа.