Быстрый взгляд на «потерпевшего грабителя»: вроде почти цел, синяк на полморды не в счет. Может, и не Димарик его поставил, хотя ой как я сомневаюсь.

– Командир! – радостно приветствовал мое появление Маркитанов. – Вот, приволок!

Что приволок, я и без слов видел, вот только зачем?

– Кто такой? – А, терять все равно нечего: либо мы, либо нас. То есть: либо передо мной впрямь грабитель – и тогда честь и хвала нашему бравому сержанту; либо ошибочка вышла-с, и тогда огребем по полной катушке и Димарик, и я. Димарик – тот вообще до уголовки доиграться может, это все от показаний задержанного гражданина зависеть будет.

– Я? – Разбитая морда этого типа слегка округлилась от удивления. Он что, думал его и спрашивать никто ни о чем не будет? Интересно, что ему Димарик наговорил, пока сюда вел?

– Ты, ты. Фамилия, инициалы, воинское звание, место и дата рождения, как… – Чуть было не сказал «до такой жизни докатился». – При каких обстоятельствах произошло задержание?

– Саломатин Алексей Викторович, 1979 года рождения, не служил, проживаю…

Во чешет, как по писаному! В принципе этого достаточно.

– При каких обстоятельствах задержаны? – Незаметно для себя я перешел на «вы».

– Я на вечеруху спешил, – начал рассказывать за него Димарик. – Гляжу, стоит мужик у гаража, в замке ломиком ковыряется. Ну, я его и за шкирку, а он на меня с кулаками. Ну, я ему разок… и сюда приволок.

– Вижу, не слепой. Итак, гражданин, признаете себя виновным? Или сразу расстрелять вас по закону военного времени? – А лепить так лепить. Нас тоже роли играть учат!

– За что, товарищ офицер? Я гараж хотел открыть, а тут…

– Что тут? Машину он угнать хотел, разве не ясно?

– Да какую машину! Это же мой гараж, вот ключи! – Ну вот, приехали. Мне стало жарко.

– Ага, его гараж, как же! Ты, гад, ври, да не завирайся! – Негодование буквально бурлило в голосе Димарика. – А ломик тебе тогда зачем? – Маркитанов с гордым видом вытащил из-за пояса и продемонстрировал полуметровую монтажку.

– Так у меня створки не сходятся. Я, чтобы закрыть, их ломиком подпираю! – Действительно приехали.

– Так вы, гражданин, подтверждаете, что ломик у вас был?

Тот безропотно кивнул.

– Значит, вы согласны, что сержант проявил недюжинную гражданскую сознательность и, рискуя своим здоровьем, а возможно и жизнью, вступил с предполагаемым преступником в схватку за вашу собственность?

– Да какая собственность? – возмущенно засопел Димарик, но я его остановил жестом руки.

– Свободны, товарищ сержант. А к вам, гражданин, у меня имеются еще несколько вопросов. Пройдемте! – тоном, не терпящим возражений, предложил я и рукой показал направление движения. Гражданин, освободившись от «ласковых» объятий Димарика, но по-прежнему сутулясь, безропотно повиновался. Дело было швах. Димарику грозило как минимум хулиганство, как максимум – разбойное нападение. Железо надо было ковать, пока горячо.

– Садитесь, гражданин Саломатин! То есть присаживайтесь, сесть еще успеете! – Хозяин гаража вздрогнул. Это хорошо, может, еще выгорит. Пока не остыло, надо брать быка за рога. – Вы так и не ответили на мой вопрос: согласны ли вы, что сержант проявил завидную сознательность?

Перепуганный Алексей Викторович безропотно кивнул.

– Тогда вы должны согласиться, что подобного рода поступки следует в должной мере оценивать и поощрять?

Тот снова кивнул. Он все еще не понимал, чего же от него хотят, и мучительно соображал, во сколько ему выльется подобная «благодарность».

– Значит, вы, как сознательный гражданин, со своей стороны, должны посодействовать нашему сержанту в деле получения заслуженной награды. Согласны?

– А, э… – Алексей Викторович облизнул пересохшие губы. – Простите, а сколько… – Тут он сообразил, что позволил себе лишнее. – Простите, а в чем, собственно, должна выражаться моя сознательность?

Тут уже я понял, что, несмотря на свою медвежеподобную внешность, передо мной истинный интеллигент. Значит, проблем с чистописанием у нас не будет.

– Я думаю, вы не откажетесь написать на имя нашего командования заявление с просьбой о поощрении столь достойного товарища. – Здесь я маленько переиграл, но, видимо, Димарик провел с гражданином достаточную предварительную беседу, чтобы тот не заметил недостатков в моем актерском образовании.

– У вас есть лист бумаги? – Ага, значит, ручка у него имеется. Просто великолепно! А стандартная бумага у нас есть, как же сейчас без бумажки.

– Держите. – Я широким жестом протянул ему сразу два белых листа, нам не жалко.

– Пишите, командиру в/ч … от такого-то такого, проживающего…

– Знаю, – отмахнулся тот. Черт, кажется, тип начал приходить в себя. Плохо. Хотя согласился писать, значит, напишет. А он уже строчил текст заявления. Я заглянул ему через плечо и успокоился. Он писал все правильно. Фамилию Димарика я на всякий случай ему говорить не стал, для оправдательного документа хватит и товарища сержанта…

– Готово. – Поставив размашистую подпись, потерпевший протянул мне листок бумаги. Я прочитал и едва не окосел. Если верить написанному, Димарика нужно было представлять как минимум к ордену. Он не только спас гараж и стоящий в нем автомобиль от похитителей, но и вырвал сидящего передо мной гражданина из рук бандитской шайки, собиравшейся устроить над ним расправу. Я оторвался от чтения и поднял глаза на сидящего за столом Алексея Викторовича. Его опухшее лицо было серьезным, а в глазах светилась улыбка. Он уже давно все понял, но по доброте душевной поддержал предложенную мной игру.

– Я могу идти? – скромно поинтересовался наш невинно пострадавший, поднимаясь со своего места.

– Да, пожалуйста! – Я мгновение помедлил и добавил: – Спасибо.

Саломатин хмыкнул и протянул мне руку. Его пожатие было мягким и каким-то добрым. Так что прощались мы оба довольные окончанием вечера. Я – тем, что у меня в руках было заявление, собственноручно написанное пострадавшим, подтверждающее как минимум невиновность моего Маркитанова. А Саломатин… Черт его знает, почему был доволен Алексей Викторович? Может, благополучным окончанием свалившегося на него приключения? Не знаю, но одно было точно: в милицию он не побежит. Я аккуратно сложил листок и, сунув его в карман бушлата, вышел из канцелярии на свежий воздух улицы.

– Командир, ты его отпустил! – выскочив из-за угла, обиженно пробурчал сержант. Я посмотрел в его сторону, мысленно выругался и, сделав над собой героическое усилие, почти спокойно выдохнул:

– Димарик, иди ты… баиньки. – А сам, развернувшись, направился к входу, ведущему в офицерский кубрик.

До утра я так и не уснул…

Отстреляли мы неплохо, можно сказать. В смысле, засаду. Я уже оружие на разряженность по второму кругу проверил (перед марш-броском, а то чем черт не шутит), как с вышки прибежал боец.

– Товарищ старший лейтенант, вас комбат вызывает! – бросил и обратно вприпрыжку помчался. Я ему даже ответить ничего не успел. Интересно, зачем я комбату потребовался? Все равно сейчас общее построение будет, на предмет очередной проверки на разряженность, наличия личного состава и имущества. Ну и, конечно, для доброго напутственного слова типа: «за столько-то минут не уложитесь, еще раз побежите». В общем, как всегда, с душой, по-доброму, по-отечески. Вполне мог бы все это и на построении сказать. Ничего не попишешь, придется на вышку топать.

– Товарищ подполковник, старший лейтенант Кузнецов по вашему приказанию прибыл!

– Кузнецов, у тебя в группе сколько пулеметов?

– Три, товарищ подполковник. – Это он к чему?

– Дуй на пункт боепитания, получишь оставшиеся боеприпасы. Две ленты по сто патронов оставишь мне и майору Борисову, остальные пусть твои бойцы добивают.

– Понял. Разрешите идти? – А я-то думал, уже все, пробежимся и спатеньки. Ан нет, еще патроны не все расстреляли.

– Маркитанов, пулеметчиков к пункту боепитания! – крикнул я прямо с вышки. Пока спускаться буду, они уже за боеприпасами побегут.

– С оружием? – это Димарик. Чтоб тебя…

– Я что, разве давал команду передавать оружие?

– Да мало ли, – буркнул мой «исполнительнейший» сержант. – Родионов, Щукин, за мной, бегом марш!

Ну, бегом я их, предположим, бежать не заставлял. Набегаются еще сегодня. Но раз побежали, пусть бегут, от ста лишних метров не умрут, я думаю.

Патронов много оказалось, я даже пожалел, что еще пару человек на заряжание не взял. С другой стороны, пусть пулеметчики тренируются. Да и заряжали ленты, собственно, недолго. Когда комбат вниз спустился, мы уже на рубеж открытия огня вышли.

– У кого пулемет лучше всех пристрелян? – спросил комбат. Я стою, помалкиваю, жду, когда кто-нибудь сам вызовется. Они все неплохо бьют, но лучше всех пулемет у Щукина. Но тот хитрый и ни за что не признается. Кому надо лишний нагар оттирать?

– У меня вроде ничего бьет. – Странно, что первым не Димарик вызвался, а Женька Родионов.

– Раз ничего, то давай сюда. Хотя нет, Маркитанов, давай я твой возьму! – Димарик только вздохнул. Подполковник Шипунов легко принял тяжелое оружие, откинув сошки, быстро, но аккуратно поставил-бросил его на землю. В считаные доли секунды заправил ленту и, передернув затвор, возвратил на место.

– Подполковник Шипунов к бою готов, – сам для себя доложил он и плавно нажал курок. Длинная очередь рубанула по тройке грудных фигур, опрокинув их на землю. Ствол тут же поехал в сторону и положил едущие бегунки. Самой дальней ростовой фигуре хватило пары патронов, и вновь прицел сместился в сторону поднявшихся грудных. Комбат срезал их очередью и махнул рукой, требуя от оператора поднять все мишени одновременно… Наконец пулемет выплюнул последнюю гильзу и смолк.

– Учись! – Подполковник легко вскочил на ноги и мягкой пружинистой походкой направился в сторону вышки. На полпути он остановился: из-за угла выглянул спешивший на огневой рубеж майор Борисов.

– Пал Петрович, только тебя и ждем. – Комбат улыбнулся. – Иди уже достреливай свою сотню, а то бойцам еще марш-бросок бежать.

– Ничего, им только на пользу! – Вот ведь гад! И что самое печальное, говорит он это совершенно искренне.

В отличие от комбата Борисов даже ложиться не стал, всю ленту с руки выпустил, длинными очередями. Я бы, наверное, так не смог. Наконец и у него патроны кончились.

– А остальные? – Я кивнул в сторону заряженных лент.

– Пусть бойцы потренируются. – Замкомбата поставил оружие на землю и, сделав шаг назад, отступил в сторону.

– Командир, а мне можно так? – Димарик кивнул в сторону майора Борисова. Я еще думал, что ответить, когда комбат пришел мне на помощь.

– Пусть постреляет.

Я незаметно вздохнул, но протестовать не стал, а зря. Маркитанов выцелил грудную мишень и нажал на курок. Я видел, как он радостно улыбнулся, и тут его повело в нашу сторону… Ну, думаю, кирдык. Пронесло, пулемет смолк на полпути к нашим фигурам…

Подполковник Шипунов стоял, сжимая кулаки, смотрел на застывшего Димарика и матерился. Я думал, он его прибьет. Вместо этого комбат покачал головой и с легкой хрипотцой выговорил:

– Димарик, сколько раз тебе повторять: патроны нужно вставлять в ленты до предела! Хорошо, что пулемет здесь смолк… – «Еще бы», – мысленно согласился я. – А если в бою?»

Опаньки, оказывается, дело не в том, что он нас всех перестрелять мог…

Маркитанов виновато потупился, а я даже не пытался за него заступаться. Ему это пойдет только на пользу. Вот ведь совсем как Борисов заговорил. Старость – не радость?

А марш-бросок комбат отменил. Видимо, захотел перед отправкой дать нам хоть какую-то поблажку. Или, может, с майором Борисовым спешил куда, неизвестно. Короче, повезло нам…