Версии серьезно можно было и не рассматривать. В конечном итоге они сводились к двум: «Если это убийство, то наверняка солнцевские бандиты сработали. А кто же еще? Если самоубийство, то это жена довела. Такого мужика угробила, стерва».

Из сплетен лишь одна заслуживала явного внимания. Очевидно, что и в остальных что-то было, но это что-то надо было долго выуживать из массы преувеличений, выдумок и завистливого вранья. Но одна была точно в десятку, в цвет, в масть.

Два года назад на фирме появился новый охранник, некто Леонид Жидков. Для одних он был веселым, общительным, свойским парнем, а для других – трепач, болтун, балаболка. То есть, оценки отличались лишь эмоциональной окраской. Одним словом, уже через неделю все знали, что к своим двадцати пяти годам Леонид перепробовал до десятка профессий.

При этом ни одно дело он не мог довести до конца. Может быть, и мог бы, но он просто нигде долго не задерживался. Хроническая невезуха!

С исторического факультета его «попросили», когда он увлекся челночным бизнесом. О своем исключении он узнал случайно, когда после годового отсутствия в поисках рынков сбыта неожиданно появился в «храме науки».

Из челноков ему пришлось бежать после случая в Одесском порту. Даже изнуренный долгой морской дорогой, жарой и прокисшим пивом Леонид не терял бдительности. Он кругами ходил возле только что выгруженных на причал шести тюков с ароматной турецкой кожей – дубленки, куртки, кепочки. Он постоянно пересчитывал их, загибая пальцы. Но в какой-то момент хватило пальцев на одной руке. Тюков было ровно пять. Шестой же убегал вместе с двумя белобрысыми пацанами… Леонид догнал свой товар только около Потемкинской лестницы, но вернувшись на причал обнаружен, что оставшиеся тюки испарились в неизвестном направлении. И спросить было не с кого. Вернее, Леонид пытался спрашивать, но в ответ получал полное понимание, сочувствие и одобрение: «И что вы так волнуетесь, молодой человек? Вы в Одессе или где? Я не знаю, кто так ловко «приделал ноги» вашим шубам, но скоро их будут носить очень достойные люди…»

Потом Леонид целых три недели работал осветителем на киностудии, где и сорвал съемки эпохального шедевра о кознях КГБ. И всего-то – уронил софит. Правда, не на пол, а на нос главному герою, а тот в истерике отказался сниматься в крупных планах…

Все эти истории Варвара услышала как что-то очень важное, содержащее, возможно, разгадку. Дело в том, что в начале этого подробного рассказа было сказано буквально следующее: «Валентина Маруева часто у нас здесь бывала. И сразу на этого типа… глаз положила. Все это видели. Их недавно в городе вместе видели…» И еще – приметы Жидкова и того парня, с которым несколько дней назад уехала Маруева, совпадали.

Беседы с другими сотрудниками фирмы ничего не дали. Все держались очень стойко: мы работаем так напряженно, что ничего вокруг не замечаем.

Последним был визит к Игорю Ферапонтову. Он сидел теперь в бывшем кабинете Маруева, в том самом кресле, которое еще неделю назад было очень прочно занято.

Формально Игорь Васильевич мог быть в числе подозреваемых. Он больше всех выиграл от смерти Маруева. И, понимая это, он был предупредителен, услужлив, доступен.

– Ну, как наши дела, Варвара Петровна? Удалось что-нибудь выяснить? Я, знаете, всех сотрудников предупредил – полная откровенность.

– Спасибо.

– И не благодарите. Мне в первую очередь важно истину установить.

– Не только вам.

– Да, да, не только мне. Но мне – прежде всего.

– Почему это?

– А как же, Варвара Петровна. Если это убийство, то встает классический вопрос следствия: Кому это выгодно? Мне! Перед вами главный подозреваемый. Взять меня не за что, а подозрение будет висеть всю жизнь… Какая вам помощь нужна?

– Игорь Васильевич, есть ли у вас полные данные о действующих и бывших сотрудниках?

– А как же? Личные дела по полной форме. Я, понимаете, ожидал это. И сегодня утром все у кадровика нашего забрал.

Ферапонтов отошел к своему сейфу и через минуту перед Варварой лежали десятки аккуратных папок с номерами, фамилиями и датами. На верхнем личном деле значилось: «1724, Жидков Леонид Петрович, принят – 03.05.95, уволен – 15.08.95».

Игорь Васильевич правильно оценил паузу и последующий вопросительный взгляд Варвары:

– Да, это не случайность. Я знал, Варвара Петровна, что он заинтересует вас в первую очередь… Вы уже слышали эту историю?

– Кое-что…

– Да, это я его уволил… Гнусное дело. Каюсь, но не сожалею.

– Можно поподробней, Игорь Васильевич.

– Да, конечно. Володя, Маруев даже об этом не знал.

– О чем?

– О моих действиях… Валентина, его жена вела себя… недостойно. На глазах у всех, с простым охранником… Знаете, у Маруева всегда была такая привычка – взъерошит себе волосы, а потом долго их ладонью приглаживает. Так в то время мне стало казаться, что это он щупает – не растут ли рога. Глупо?

– Не очень.

– Вот, вот. Мог быть взрыв. Володя был нормальный русский мужик. Терпел, терпел, а потом как шуганул бы. Заодно и вся фирма бы в клочья разлетелась. Вы не подумайте, что мне нашу контору жалко было. То есть, да, но не в первую очередь. В общем, уволил я этого Жидкова.

– Каким образом?

– Маруев в командировке был, а этот тип дежурил ночью. Вечером по моей просьбе один парнишка из охраны накачал Жидкова коньяком, а сам исчез. Тут появляюсь я, вызываю зама по режиму, других людей. Шум, крик, вытрезвитель… И уволил.

– Понятно. А что Маруев?

– Нормально. Сделал вид, что ничего не случилось. Руку только мне пожал крепче, чем обычно – дал понять, что оценил мое рвение.

– Игорь Васильевич, я возьму это дело на недельку.

– Да хоть на две. Только вы обещайте: когда все разузнаете – сразу к нам. И всем все объяснить. Самоубийство – так самоубийство, а убийство – так кто… Не люблю я этих недомолвок, слухов, подозрений.

* * *

Фотография из личного дела Жидкова помогла. Правда – не сразу. Две подруги Валентины Маруевой просто отказались разговаривать: «Мой коттедж с краю, я ничего не знаю».

Но третья, Ольга Зубова, оказалась миловидной, доверчивой и простой, как правда. Она самым естественным образом восприняла то, что незнакомая женщина ищет ее подругу, ставшую неделю назад вдовой. Не удивило ее и вдруг появившееся фото Жидкова.

– Ой, это же Леонид. Я их с Валентиной случайно в казино встретила. Она еще так смешно о нем говорила: «Это мой бойкий фрэнд…» А что ей было делать? Муж ее, конечно, обеспечивал, но был такой… мягкотелый. Вы меня понимаете?

– Не совсем.

– Валентина знаете как о муже говорила? «Он на работе горит, а в постели еле тлеет». Теперь понимаете?

– Понимаю. Оля, вы о Леониде, ну и обо всем об этом кому-нибудь говорили?

– Никому! Что я – дура? Только самым близким… А что? Это раньше у нас секса не было, а теперь это самое главное. А что?

– Ничего, все нормально. А где сейчас Валентина?

– Сама ее ищу. Мы обычно каждый день общались, а тут – исчезла. Последний раз я с ней три дня назад разговаривала, но очень коротко – минут двадцать, не больше.

– И о чем вы говорили?

– Обо всем, – вспоминая, Ольга наморщила лоб и стала разглядывать потолок. – Валентина говорила про поминки, как она устала. Потом мы об отдыхе вспомнили. Я месяц назад в Сочи была, в Лазурной – так она меня подробно расспрашивала: как номер, как пляж, как море. Точно, я еще сказала, что сейчас море должно быть совсем теплым, а она: «посмотрим…»

Варвара вышла в тихий Сретенский переулок, когда уже совсем стемнело. До Лубянской площади, до Аэрофлотовских касс – минут пятнадцать… Хорошо, что придется эту парочку в Сочи искать. Не так скучно. Не Мурманск, все-таки, и не Тамбов…

* * *

Дибич встретил его в генеральской форме. Впечатление было ошеломляющим. Савенков даже поймал себя на желании перейти на «Вы». Понятно, что многолетняя служба приучила уважать генеральскую форму, но не до такой же степени.

После обычных немногословных приветствий в кабинете зависла напряженная тишина. Савенков стоял, не решаясь сесть в присутствии генерала, а Дибич отошел к окну и, сцепив руки за спиной, внимательно разглядывал снующие по Петровке машины. Вся эта мизансцена, включая неподвижную генеральскую спину, показывала, что сейчас будут произнесены очень важные слова. И Дибич, не оборачиваясь, начал:

– Слушай, Савенков. Надо нам убрать куда-нибудь Павленко. Спрятать его надо.

– Уже убрал и спрятал.

– Не понял…

При этом Дибич медленно повернулся и расплылся в лучезарной улыбке:

– Узнаю «Сову». Корифеи сыска. Мы тут на Петровке еще и чирикнуть не успели, а они уже все сработали. За тобой, Савенков, не угонишься.

– И не надо. Даже не пытайся. Нас разные системы воспитывали. Тебя, генерал, учили на шаг вперед думать, а меня на Лубянке – на три шага.

– Кончай, Савенков. Не подливай масла в огонь межведомственных распрей. И так не все слава богу… Ты почему с Павленко так решил?

– Интуиция… Вру! Он сам напросился. Очень боялся чего-то.

– И правильно делал. У тебя новые факты есть, Савенков?

– Нет, ты все факты знаешь.

– То не факты. Так – информация для интуиции. У меня еще один фактик есть. Слушай сюда. Месяц назад в лесочке около дачи убрали Короткова. Не друг, но знакомый Павленко. Потом Маруев. Потом Кавторадзе. Чуешь, как мины вокруг нашего Сергея Сергеевича падают… А вчера – Лазутина хлопнули. И тоже, представь, знакомец Павленко.

Савенков вдруг резким движением бросил на стол свой кейс, открыл его и стал коваться в бумажках.

– Как ты сказал? Лазутин? Не Дмитрий ли Иванович?

– Он. А что?

– Это один из должников Маруева. Помнишь, их расписки исчезли… А я завтра хотел к этому Лазутину идти.

– Не ходи, Савенков. Разговора не получится. У него две пули в грудь и одна – в висок… Сколько этих должников было? Трое? Выходит у тебя на треть меньше работы. Ты еще день-другой потяни и один останется.

– Я, Дибич, люблю юмор. Любой. Даже твой черный, милицейский.

Они помолчали несколько минут. Потом Дибич позвонил секретарше и попросил кофе – «побольше, погуще и покрепче». Савенков положил перед собой чистый лист и начал рисовать какую-то схему: круги, квадратики, фамилии, даты…

– Как думаешь, Дибич, это все одна группа работает?

– А я никак не думаю. Почерк везде разный. Одного в лесу, другого в квартире, третьего на улице. А вчера – традиционно, в лифте. Далее: Пистолет, бомба, шприц… Нет, почерк настолько разный, что даже подозрительно… А что все знакомые Павленко, так это ж новые русские. Отдельная каста. Узкий круг… Вот начнут сейчас певцов отстреливать и окажется, что все они знакомые Аллы Борисовны. И о чем это говорит? Да ни о чем.

Они еще немного помолчали, потягивая тот самый «наваристый, жгучий и черный». Савенков вертел перед собой свою же схему, изредка добавляя в нее какую-нибудь линию или вспомнившуюся вдруг фамилию. Он готовил очередные вопросы.

– Варвара сегодня в Сочи улетела. Маруева со своим хахалем там должны быть. Мы его установили. Вот посмотри.

Дибич взглянул на листок, набрал короткий телефонный номер, назвал пароль, зачитал установочные данные и, потирая руки, уставился на Савенкова:

– Зараз твоего Жидкова по ГИЦу прокрутят и будет у тебя все, если, конечно, он попадал в наше поле зрения.

– Нормально. Это всем так или только генералам?

– Всем – через час, генералам – через пять минут. Какие еще вопросы?

– Подстрахуй Варвару. Позвони в Сочи. Вдруг помощь будет нужна.

– Сделаю, – Дибич начал записывать на календаре. – Она у тебя, кажется, Галактионова?

– Да, Варвара Петровна.

– Ты вечером мне позвони, я уточню, к кому ей обращаться. Какие еще задания?

– По фирме «Дронт» не выяснял?

– Выяснял, да вся информация на уровне участкового. Мол, солидная фирма, клиенты на иномарках, пьянок, дебошей, драк нет, ничего не нарушают. Элитное заведение, а большинство нашей агентуры – голь перекатная. Подобные салоны не посещают.

– Я, Дибич, попробую туда Олега Крылова внедрить.

– Пробуй. Чем могу – помогу… Да, я тебе о Кавторадзе не рассказывал? Наши эксперты как разобрались, так чуть со стульев не попадали. Не киллеры, а какие-то «очумелые ручки»… Охрана проверила машину во внутреннем дворе. Зеркалами днище осмотрели – все как полагается. И – машину к подъезду. Ставят ее точно над люком. Постоянное место. Ждут. Злодей снизу сдвигает крышку люка, лейкопластырем приворачивает к днищу нормальную гранатку «Ф – 1», от кольца – леску и мощный рыболовный крючок. Такой, знаешь, тройник на сома. И его на пластилин, так, чтобы чуть-чуть держался… Через десять минут машина с шефом летит по нашим колдобинам, крючок падает…

Дибича отвлек телефонный звонок. Он слушал долго, почти ничего не спрашивал и постепенно мрачнел.

– Да, Савенков, есть на твоего Жидкова информашка. Год назад он наркотиками торговал. Вернее – подозревался. Но уголовное дело не заводили. И просидел он у нас всего два дня.

– Ты не спрашивал, чем он торговал, какой это был наркотик?

– Что мне спрашивать? Мне и так все сказали… Ты угадал, Савенков, зелье то же, коим и Маруева угробили.