– Перехожу… Во вчерашней газетке писали, что для Кремля Бакунина, как кость в горле. И что на самом верху ее очень бы хотели убрать… Делаю вывод, что западная пресса уже кричит, что лично Президент убил свободную журналистку… Ты согласна, Ирина?

– Согласна… Не хочу в Москву! Желаю еще двадцать дней лежать под соснами… Может нам выключить телефоны?

Это был риторический вопрос. В нем были эмоции, но он не требовал ответа. Оба знали, что по первому звонку любого начальника, включая майора Муромцева, они бросят все и полетят в столицу… И это потому, что они не работают сыщиками, а служат. Большая разница!

Телефоны лежали на краю одеяла. Лежали и молчали!.. Через сорок минут Ирина уже собиралась пошутить над «прозорливостью» Вадика, но вдруг ее аппарат ожил и задрожал в виброзвонке. А через три секунды тихо прозвучал вальс Грибоедова, потом чуть громче, затем – громко и настойчиво… Ирина осторожно взяла телефон и поднесла к уху.

– Здравствуйте, товарищ генерал… Отдыхаем. Места здесь райские… Да, про Бакунину уже слышали… Какие обиды, Тимур Аркадьевич? Мы понимаем, что ситуация чрезвычайной важности, что без нас вы не справитесь… После обеда будем в Москве!.. Нам не важно, какие есть рейсы. Если что – захватим самолет и прилетим… Это я шучу, товарищ генерал. Это нервы! Нас с мужем первый раз из отпуска отзывают…

Ирина отключила телефон, встала и начала собираться.

Вадим тоже сразу встал и принялся натягивать брюки… Ему казалось, что жена опечалена таким поворотом событий. Свадебное путешествие – оно должно быть один раз в жизни! А тут такой облом… Хилькевичу хотелось сказать что-то доброе, ласковое.

– Я горжусь тобой, Багрова! Ты настоящий сыщик… И это правильно, что мы срочно летим в Москву. Ребятам надо помочь. Они уже наверняка в полной запарке.

– Да, особенно Муромцев и Кузькин.

– Ну, эти двое уже точно на ушах стоят!

* * *

Муромцев и Кузькин не стояли на ушах. Они просто встали в сторонке и наблюдали за действиями криминалистов. Приятно было сознавать, что у них со следственной бригадой разные задачи… Да, генерал Вершков так и сказал – пусть они пишут протоколы, а ваша цель найти настоящего убийцу.

Тело еще не увезли. Более того – известная журналистка лежала поперек кровати, демонстрируя всем три пулевых отверстия в голой спине.

Квартира не была шикарной, но и совсем не бедной. Поражало обилие цифровой техники – три компьютера, телефоны, кондиционеры, телевизоры с плазмой и всякие там принтеры-факсы в одном флаконе…

Понятые тихо сидели в коридоре. А в большой комнате, представлявшей нечто среднее между спальней и рабочим кабинетом, командовал следователь Никита Бобриков. Он примостился в углу за компьютерным столиком и громко писал протокол. Каждую фразу он произносил вслух и ждал реакции. Если никто не возражал, то следователь быстро записывал слова в бланк и начинал продумывать следующее предложение… Иногда медик, криминалист или кто-то из оперов, проводящих обыск, действительно говорили пару слов для протокола. Часто свое мнение высказывал старый эксперт Николаев.

– Ты, Никита, кровать поподробней опиши. Вот тут две подушки, и обе примяты. А на них волосы разного цвета…

– Понятно! Оформляем, как вещественные доказательства – следы от потерпевшей и улики от убийцы.

– Возможно… Но ты не торопись с выводами, Никита. Тут волосы минимум от трех человек. А если перевернуть подушку, то и еще найдется. Слухи ходили, что покойница была в этом плане активная.

– Слухи мы в протокол писать не будем… Ты, Николаев, найди что-то такое, что прямо на преступника указывает. У нас пока ничего нет! Только гильзы и какие-то волосы… Совсем непонятно, как к этому делу подходить.

На последней фразе Муромцев и Кузькин переглянулись. Они оба не смогли удержаться и ехидно засмеялись. Это было неприлично! Во-первых, в комнате находился труп, а во-вторых – Никита Бобриков. Он мог принять смешки на свой счет и обидеться.

Паша Муромцев, как старший группы, попытался разрулить ситуацию.

– Это мы тут, Никита, о своем смеемся. Лев Львович напомнил мне анекдот. Но об этом потом… Мы пойдем по соседям, разведаем обстановку.

– Конечно, Павел Ильич. Мы же вместе по делу работаем…

– Именно так!.. Если что накопаем, то сразу сообщим.

– Буду ждать… Дело какое-то странное. Пока совсем не ясно, с какого конца к нему подступать…

* * *

Для пресс-конференции выбрали огромный зал на Садовом кольце. Ожидалось, что будет не менее трехсот журналистов. Плюс – дипломаты и всякие пресс-атташе, плюс – телевидение с камерами, плюс – звукооператоры с микрофонами. Короче – в зале будет две тысячи ехидных глаз, которые заранее знают, кто убил Бакунину.

Генералу Вершкову часто приходилось делать то, что он не любил. Вот и сейчас придется сидеть на сцене и изображать Иванушку-дурачка… Противно то, что журналистская братия знает правила игры и очень любит играть в кошки-мышки. Как приятно сделать из генерала мышь серую! И гонять ее потом дурацкими вопросами. А сама пресса всегда на коне. Она поучает и обличает… Коты поганые!

Вершкова успокаивало одно – первую скрипку будет играть Генеральный прокурор. Пусть принимает на себя все стрелы!.. А журналисты очень колючие! Они назовут Бакунину символом свободной прессы. Они скажут, что смерть оппозиционерки выгодна Кремлю. Они припомнят, что Президент лично выражал неудовольствие линей журнала «Истина». Они намекнут, что знают, где искать убийц. Они заявят, что силовикам не выгодно найти истинного киллера… Коты поганые!

Вершков ехал по Садовому кольцу сумрачный и злой… Еще суток не прошло с момента убийства. Пока еще нет ни улик, ни зацепок, ни версий. Надо активно работать, а эти журналюги будут задавать вопросики и поучать…

Уже в зале Вершков узнал, что в президиуме будут еще генералы. Еще двое – оба из МВД… Это хорошо! Они будут в форме и отвлекут на себя внимание прессы.

Вершкову очень не хотелось сегодня подходить к микрофону. Пришлось бы говорить, что мы приложим все силы, что найдем убийцу, что это дело чести…

Заканчивался первый час пресс-конференции. Вершков скромно сидел на краю стола и делал вид, что ведет записи в блокноте. На самом деле он рисовал чертей в разных позах. Были фигурки спящие, бегущие, плывущие на байдарке… Сборище явно подходило к концу, и генерал, как школьник, надеялся, что сегодня его не вызовут к доске… Вызвали!

Из рядов журналистов к микрофону пробился лохматый парень в мятом костюме. У него в руках был рукописный плакатик с названием своего издания – «Народное дело»… Распорядитель был вынужден дать ему слово.

– Только представьтесь, пожалуйста… Вы откуда?

– Я из города Шадринска. Газета «Народное дело». Журналист Рихард Зоркий… Это псевдоним такой.

– Понятно… Какой у вас вопрос?

– У меня вопрос к генералу Вершкову… Вот тут все говорили о возможных версиях, про политический заказ и всякое такое. А вы не думали, что нити ведут в наш Шадринск?.. Бакунина родом из этого города. Она здесь в школе училась. Это прямо рядом с редакцией… У нас про молодость Аллы Бакуниной разные слухи ходят. Хотя, все это было очень давно.

Все отвечали на вопросы, сидя, а Вершков встал. За эти несколько секунд он успел продумать ответ странному журналисту, который своим псевдонимом косил под разведчика Рихарда Зорге… О Шадринске генерал слышал первый раз, но об этом никто не узнает.

– Вопрос очень важный!.. Все мы родом из детства. И понятно, идет детальная отработка всех связей погибшей журналистки… Только наивные люди могут полагать, что у Бакуниной один противник – Кремль. Такие люди, как она, насолили очень многим. Нам надо найти всех ее врагов. И начнем мы с города Шадринска… Кстати, уважаемый Рихард, а почему с этим вопросом вы обратились ко мне?

– Так вы же курируете Службу особого назначения? Так?

– Так!.. Это не секрет.

– Но я знаю, господин Вершков, что вы распутываете самые сложные дела… Ну, если у МВД или ФСБ ничего не получается, то дело передают вам. Так?

– Если отбросить лишнюю скромность, то это так!

– Значит и дело Бакуниной вам передадут?

– Уже передали!.. Мы, конечно, найдем убийцу… Мы приложим все силы… Это для нас дело чести…

* * *

В старых домах особенные дворы. В тени мощных деревьев прячутся добротные лавки и примитивные детские качели. Кажется, что так было здесь и двадцать лет назад, и сорок, и шестьдесят…

Поквартирный обход ничего не дал. Так бывает – Бакунина жила в этом доме двадцать лет, а все знакомства с соседями были шапочные. Кто-то видел ее в лифте, кто-то помог ей завести машину, кто-то сообщил, что у журналистки бывали разные гости… Одним словом – никто ничего не знает. Такие вот времена! Все люди заняты своими проблемами, а на ближнего им наплевать… Прав был следователь Никита Бобриков – пока не за что зацепиться.

Муромцев и Кузькин сидели во дворе и ждали последнего свидетеля – ближайшую соседку Бакуниной… Так получилось, что многие из свидетелей указывали на нее, на женщину в шляпке.

Очевидно, что ношение шляп – это сейчас особая примета. Что-то вроде шрама или татуировки… В наше время дамы носят кепки, шапки, платки, капюшоны и даже бейсболки. А вот найти женщину в элегантной шляпке – большая проблема!

Об этой моднице сыщикам сообщили следующее… Бакунина жила с ней на одной площадке – дверь в дверь… Они общались почти как подруги… Зовут «шляпку» как-то вычурно – или Алевтина, или Анфиса… С работы она всегда приходит ровно в шесть тридцать. Хоть часы проверяй!

До прихода этой старомодной Акулины оставалось десять минут… Муромцев и Кузькин разместились возле песочницы под большим деревянным мухомором. Отсюда просматривалась подворотня, дорога, ведущая к дому и сам подъезд, возле которого стояла следственная «Газель»…

День выдался суматошным. Сыщики устали. Муромцев просто молчал. А Кузькина потянуло на философскую лирику.

– Вот ты скажи мне, Паша – эта Афродита в шляпке могла сорок лет назад в этой песочнице играть?

– Вполне могла.

– Вот!.. А этот дуб и тогда шевелил над ней ветками.

– Это, Лев, не дуб, а ясень.

– Знаю, Павел Ильич! Не один ты у нас такой умный… Я про дуб сказал для поэтического сравнения. Для крепости мысли… Вот этот ясень стоит тут сто лет и усмехается: «И чего это люди суетятся?.. Все проходит. Пройдет и это».

– Умный ясень. Только это еще раньше сказал царь Соломон… Спокойно, Лев! Вот наша «шляпка» идет… И ты смотри – ровно шесть тридцать!

Альбина Крымова шла к подъезду с заплаканными глазами. О смерти ее подруги уже давно передавали все новостные каналы… Она взглянула на сыщиков и, не читая их удостоверения, пригласила к себе.

В лифте можно было хорошо рассмотреть ее шляпку. Светло-зеленый фетровый берет с бордовой окантовкой и таким же цветком сбоку… Что-то из начала пятидесятых годов. Или поздний Сталин, или ранний Хрущев. Еще до первого спутника Земли…

Уже войдя в квартиру, в широком холле Альбина сняла свой немыслимый берет и грустно спросила:

– Вас очень интересует, почему я ношу такие немодные вещи? Я угадала ваш первый вопрос?

Кузькин действительно рассматривал шляпку в упор, как экспонат в музее. Он решил, что Альбина обращается только к нему, и начал оправдываться.

– Нам ваши головные уборы без надобности! Правда, Павел?.. Мы ищем убийцу, а вы свидетельница. Нам только это важно. А что у вас на голове – вопрос второй… Вы хоть скворечник нацепите, только выдайте нам нужную информацию.

– Ох, как вас задел мой берет!.. И правильно. Это мой вызов общественному мнению. Это показатель моей внутренней свободы… Меня никто не понимал, кроме Аллы. Мы с ней были в оппозиции ко всему.

– Ко всему?

– Да, господин сыщик. Ко всему!.. Алла часто шутила: «Мы собой, Альбина, всегда против».

– Это такой мультфильм был: «А Баба-Яга против».

– Вы намекаете на мою внешность?.. Однако, вы, господин сыщик, хам!.. Только память великой Аллы Бакуниной не дает мне выставить вас за дверь…

Муромцев в чем-то был согласен с Кузькиным по содержанию. Но по форме тот явно зарвался. И оперативная наука говорит о том, что свидетеля надо не злить, а ласкать и всячески привлекать на свою сторону… Павел попытался разрулить ситуацию.

– Хочу представить вам, Альбина, нашего сотрудника – Лев Кузькин. Он у нас тоже оппозиционер. Ничьих мнений не признает. Даже вас чуть не обидел… Но давайте переходить к делу! Будем вместе искать убийцу Бакуниной… Вы хотите нам помочь?

– Очень!

– Насколько я знаю, Альбина – в этом доме Бакунина доверяла только вам?

– Не только в этом доме, а вообще – в этой жизни! Алла верила только мне… Разговор будет долгий, господа сыщики. Пойдемте на кухню. Вам ужин приготовить или только чай?

– Не беспокойтесь, Альбина. Мы сыты.

Это сказал Муромцев. А Кузькин, вероятно, хорошо вошел в роль свободной личности, не признающей авторитетов. Он продолжил играть сыщика без комплексов.

– А я бы чего-нибудь съел горяченького… Только не надо, хозяюшка, суетиться. Вы покажите, где холодильник, и я накормлю вас в лучшем виде…

* * *

После пресс-конференции Вершков на пять минут задержался в кулуарах. Уйти было невозможно! Генеральный прокурор пересказывал старый анекдот, веселясь, как ребенок. Генералы от МВД хохотали во весь голос. Для приличия Вершкову тоже пришлось улыбнуться… А потом он улучил момент, сослался на дела и убежал.

Уже в машине, которая увозила его от Садового кольца, генерал понял, что поспешил. Он понял, что не сделал чего-то очень важного… Этот журналист из Шадринска намекнул, что в его городе ходят разные слухи о причинах смерти Бакуниной. Так надо было взять этого писаку за жабры и допросить по полной программе… Вдруг он прав – чем черт не шутит?

Вершков приказал шоферу развернуться и под мигалкой мчаться назад к Зубовской площади, к зданию, где проходила пресс-конференция.

В первый момент генералу показалось, что он успел… На площадке перед зданием еще толпилась пресса. Кто-то уже начал грузить аппаратуру в студийные микроавтобусы, кто-то просто курил и трепался, обсуждая прошедшую встречу.

Когда среди журналистов неожиданно появился Вершков, то все оживились. Появилась надежда на дополнительные вопросы и фотографии в необычных ракурсах… Генерал поднял вверх руку, и все затихли.

– Обещаю ответить на три ваших вопроса. Но сначала вы помогите мне… Где тот парень из Шадринска? Кажется, газета «Народное дело»…

Журналисты замерли, начали что-то вспоминать и стали оглядываться вокруг. По их растерянным лицам Вершков понял, что человек из загадочного Шадринска не из их стаи. Он случайно залетел в Москву и неизвестно куда исчез… И только одна смешная девчонка а больших круглых очках попыталась поближе протиснуться к генералу.

– Извините, Тимур Аркадьевич, вы ищите Рихарда?

– Вот точно! Спасибо, что напомнили… Он действительно представился, как Рихард Зоркий. Так где этот разведчик?

– Он сразу уехал… Рихард очень спешил на вокзал. Боялся опоздать на поезд.

– Милая девушка, вспомните – какой вокзал?

– Казанский…

– А какой поезд?

– Номера я не знаю… Но он отходит в восемь двадцать.

– Так это через десять минут!.. До Казанского не успеть.

– Не переживайте, Тимур Аркадьевич. У меня есть и его мобильный телефон, и его адрес в Шадринске.

– Откуда у вас адрес?

– Мне Рихард оставил!

– Почему это?

– Приглашал приехать.

– Зачем?

– Понравилась я ему!.. Жениться предлагал!.. Только я в Шадринск не поеду. За мной и в Москве женихи толпами ходят…

* * *

Они говорили уже более двух часов. Альбина Крымова, несмотря на свои чудачества со шляпками, оказалась женщиной умной, деловой и даже грамотной в оперативном отношении. Свою трудовую жизнь она начинала машинисткой в очень секретном подразделении КГБ. А потом у нее появился жених, который привил ей тягу к свободе… Вскоре жених исчез, но тяга у Альбины осталась.

Крымова ушла из органов безопасности и примкнула к диссидентам, либералам, демократам и прочим оппозиционерам…

Но все это было давно! От всего свободолюбия у Альбины осталась дружба с журналисткой Бакуниной и шокирующие шляпки… А с сегодняшнего утра – только шляпки…

Муромцев подробно записывал ее показания… Бакунина откровенно делилась с Альбиной всем – и конфликтами на работе, и ночными приключениями. А у соседки память у была отменная. Сейчас она вспоминала десятки имен, десятки примет.

Сыщикам становилось ясно, что назревает провал. Каждого из названных Крымовой фигурантов надо подозревать, искать, проверять. А это не работа, а тихий ужас!.. Муромцев попытался зайти с другого бока.

1 2

Стандарт

(1 оценка)