3

Ярукташ, войдя к эмиру, не поклонился, как обычно, а распростерся ничком на ковре – головой к носкам туфель Имада.

– Кто? – задохнулся Имад. – Мариам? Юсуф?

– Они здоровы, господин, хвала Аллаху! – ответил евнух, не поднимая головы. – И жена твоя, и сын.

– Кто?!.

Ярукташ сунул руку за пазуху и, все так же лежа, протянул эмиру измятый шелковый пояс. Имад развернул. Богато вышитый орнамент пятнали рыже-черные пятна.

– Селим…

Имад на мгновение закрыл глаза, а когда открыл снова, они горели. Рывком подняв с ковра тяжелое тело евнуха, он впился яростным взором в жирное лицо.

– Полдня пути на север от Иерусалима, – быстро ответил евнух на немой вопрос. – Они не вернулись вчера, но все подумали: заночевали неподалеку. Они не появились и на следующий день… Я выслал полусотню. Только что прибыл гонец. Их убили на дороге – там, где она поднимается в горы. Закопали в землю, но мы нашли.

– Всех?

– С твоим братом семеро.

– У Селима было девять воинов!

– Остальных или увели, или Селим потерял их раньше.

– Кто убил?! – прошипел Имад, впиваясь руками в одежду евнуха. У самого горла. Тот захрипел:

– Если ты задушишь меня сейчас, господин, я не смогу ответить. Взываю к твоему разуму.

Имад, сделав над собой усилие, разжал руки.

– Я горюю вместе с тобой, – сипло сказал евнух, потирая пухлой ладошкой горло. – Я любил Селима, как любили его все. Он был красив, умен, отважен и недоверчив к врагам. Как и ты, господин. Он мог стать эмиром или даже атабеком. Но Аллах судил иначе… Никто не хотел идти к тебе с черной вестью, господин, – все боялись смерти от твоей руки, лишь я вызвался. Я, как и ты, хочу найти и покарать убийц. Мне кажется, я знаю, кто это сделал и где его искать. Ты можешь забрать у меня земли, которые даровал, но дай молвить.

Имад понял, что евнух прав. Острый приступ гнева прошел, оставив горечь и жажду мести. Имад оглянулся, увидел у своих ног подушку и сел, скрестив ноги. Указал евнуху перед собой. Тот осторожно примостился на краешке ковра.

– Полусотней командует Юсуф, – продолжил евнух по знаку эмира. – Он старый и опытный. Именно он нашел захоронение. Воины Юсуфа осмотрели тела: у всех раны нанесены спереди, и двое, в том числе твой брат, застрелены из арбалета. Была засада.

– Там негде спрятать засаду! – хрипло возразил Имад. – Я знаю это место. Ровное поле и чистая дорога.

– Засады бывают разные, – не согласился Ярукташ. – Можно спрятаться в зарослях или за камнями, а можно притвориться мирными путешественниками, от которых никто не ждет нападения. А когда подошедшие воины успокоятся и опустят оружие, вдруг напасть!

– На такое способен только очень смелый человек, – покачал головой эмир. – Путников должно быть меньше, чем аскеров, они не должны вызвать настороженность. Селим был недоверчив.

– Его обманули.

– Кто? – напрягся Имад. – Разбойники ушли вслед войску Несравненного, франки далеко и сидят в крепостях. Сирийцы? Персы?

– Юсуф так думал вначале. Мамлюков Селима и его самого похоронили по обычаю правоверных. У кого была чалма, развязали, расправили и завернули тело в саван. Тех, у кого чалмы не было, прикрыли халатами. Ты знаешь, господин, франки не хоронят своих врагов. Разбойники бросают тела на съедение птицам и зверям. Поэтому Юсуф думал, что это сделали правоверные.

– Однако ты уверен, что это не так? – спросил Имад. – Почему?

Ярукташ пошарил под халатом и протянул эмиру смятый пергамент. Имад развернул. Пергамент был пробит посередине и весь в бурых пятнах, как и пояс.

– Его нашли на теле Селима, – пояснил евнух. Он хотел уточнить, где именно, но, глянув на эмира, промолчал.

– Фирман Салах-ад Дина! Барону д’Оберону?.. Селима убил барон?

– Нет, господин. Мы оба помним барона. (Ярукташ неожиданно сказал это «мы», но Имад не заметил.) Молодой слизняк, который сдал крепость, стоило войску Несравненного подойти на полет стрелы. Он никогда не поднял бы руку на твоего брата – не посмел. Это сделал другой человек.

Эмир смотрел на евнуха в упор.

– Идет война, путников мало, а все дороги в окрестностях ведут в Эль-Кудс. Я велел расспросить городскую стражу, и один десятник поведал, что два дня назад пропустил за ворота человека с фирманом Салах-ад-Дина. Стражник описал его. Это немолодой франк, высокий, сильный и жилистый. У него выдубленное солнцем лицо, седые виски и маленький шрам под левым глазом в виде следа птичьей лапки. Такой шрам оставляет трехгранный наконечник стрелы…

– Зародьяр?..

– Ты проницателен, господин.

– В Эль-Кудсе был Волк Пустыни, а мы не знали?

– Его никто здесь не ждал.

– Где была твоя стража?

– Охраняла ворота. Эль-Кудс сдали Несравненному менее двух лун тому. Сорок дней мы охраняли за городом франков, которых обязали заплатить выкуп. Тех, кто заплатил, по приказу султана сопроводили в их земли. Затем охраняли тех, кто не заплатил, ожидая приказа, что с ними делать… Войско ушло с Несравненным, нас осталось мало. И не только воинов. При франках в городе жило немного правоверных, но они убежали перед осадой. До сего дня воротились не все… Полгорода пустует, а новые жители не знают Зародьяра, даже не слыхали о нем. Донести было некому.

– Как попал к Зародьяру фирман д’Оберона?

– Барон не отдал бы его по доброй воле…

– Зародьяр уехал один?

– Стражник сказал: было четверо. Зародьяра сопровождал рыцарь, повозку вел возница, внутри сидела женщина.

– Женщина?

– Переодетый юноша, если верить словам, которыми его описал десятник.

– Мужчины франков переодеваются женщинами?

– Правоверному этого не понять, но многобожники могут. Их священники запрещают такое, но на войне любая хитрость дозволена.

– Тебе лучше знать, армянин! Но как четверо могли убить семерых? У Селима было шесть мамлюков. Опытных, быстрых, отважных…

– У меня два ответа, господин.

– Говори!

– Либо этот Зародьяр – дьявол!

– Либо?

– Я уже говорил, что убитых похоронили по обычаю правоверных.

– Зародьяру кто-то помог?

– Ты сам сказал, господин.

– Нечестивые турки, служащие франкам за деньги?

– Зародьяру они служили всегда.

– Селима и его аскеров убили турки?

– Да, господин! Думаю, они поджидали Зародьяра за городом, и там соединились. Франки переоделись правоверными, вот почему Селим подпустил их близко. Вокруг Эль-Кудса правоверных опасаться не надо. Но твой брат распознал франка и потребовал объяснений. Зародьяр дал ему фирман. Но Селим не поверил франку. Тогда турки набросились на правоверных. Аскеры Селима храбро сражались – об этом говорят их раны, но врагов было больше, и напали они врасплох. На поле нет могил турок и франков. Либо они увезли своих убитых, чему я не верю, либо они не понесли потерь. Все случилось слишком быстро…

Ярукташ замолчал. Имад некоторое время тихо сидел, уставясь в прихотливый орнамент ковра. Евнух не решался первым нарушить установившуюся тишину, эмир сделал это сам.

– Что привело Зародьяра в Иерусалим? Почему он решился на это, понимая, что здесь его могут узнать? И тогда…

– Кажется, я знаю.

– Говори!

– Когда султан осадил Эль-Кудс, в городе оказалось сто тысяч жителей. Несравненный наступал так стремительно, что почти никто не успел убежать. Войско короля франков пало на берегах Тивериадского озера, защищать город было некому, и старый барон д’Ибелин, возглавивший оборону, чуть ли не каждый день бегал к Салах-ад-Дину договариваться. В конце концов султан внял его мольбам и даровал милость неверным, разрешив им заплатить выкуп. Но пятнадцать тысяч самых бедных жителей так и не нашли денег…

– Я знаю это! – прервал Имад.

– Позволь мне закончить, господин! Франки, попавшие в рабство, проклинали монахов-тамплиеров и монахов-госпитальеров, пожалевших золота для выкупа. Все знали, что два ордена владеют огромными богатствами: как своими, так и теми, что им оставляли на хранение рыцари королевства. Эти волки-монахи так и говорили: свое золото на выкуп мы отдали, а чужое не можем. Но у Тивериадского озера остались лежать почти все рыцари франков! Востребовать у монахов это золото некому…

– В Иерусалиме хранилась орденская казна?! – вскричал Имад. – Ты говоришь правду?

– Зачем же тогда приезжал Зародьяр?

– Почему казну не нашли мы?

– Потому что не искали. Кому могло прийти в голову, что золото здесь?

– Ты уверен, что его прятали?

– Я велел осмотреть госпиталь крестоносцев – там видели Зародьяра. Во дворе мои аскеры нашли битые камни, которые были стенными блоками, а в подвале, в углу мы обнаружили грубо заделанную нишу. Кто-то вытащил там камни, но неумело, разбив их. Времени аккуратно восстановить кладку у него не было, поэтому вместо блоков он вставил какой-то обломок – вроде тех камней, которыми евреи закрывают своих мертвых в пещерах. Наверное, с кладбища и привез. Обломок грубо замазан раствором – даже самой плохой каменщик сделал бы лучше. Но Зародьяр – рыцарь, стены класть он не умеет.

– Вы достали камень?

– Да. В нише ничего не было. Зародьяр приезжал сюда не за тем, чтобы прятать…

– Мне трудно поверить, – медленно сказал Имад. – Оставить казну в сдавшемся городе…

– Франки знали, что мы обыщем сумки пленных. Просто раздать людям деньги, чтобы каждый вынес на себе понемногу, означало признать: они предали христиан в рабство из-за золота. Зародьяр прибыл в Иерусалим с повозкой. Зачем? Рыцари путешествуют верхом… В повозке сидел мальчик, переодетый женщиной. Для чего? Чтобы охрана не стала осматривать! Золото было внутри! После боя с отрядом Селима франки бросили повозку. Это легко объяснить. Повозка едет медленно, а у них появились свободные кони, на которых легко перегрузить казну…

– Ты умен, армянин! – процедил Имад. – За это я возвысил тебя. Но сейчас я не могу думать о золоте. Увез его Зародьяр или нет, мне нужны головы убийц брата!

– Юсуф идет по следу франков.

– Отставая на два дня!

– Настигнет. Зародьяру деваться некуда. Все крепости в округе в наших руках, города на побережье осаждены войском султана. В Сирию или к персам он не двинется, если не хочет смерти. У госпитальеров осталась одна крепость, где они могут защищаться – Крак. До нее десять дней пути по торной дороге, но Зародьяр ею не пойдет – легко перенять. Станет пробираться горными тропами. Это долго…

– В горах легко устроить засаду.

– Юсуф будет осторожен – он знает, за кем гонится. Франков втрое или вчетверо меньше, Юсуф определил это по следам. Он догонит. Но я предусмотрел все. Готова сотня, которая пойдет кратким путем наперерез. Зародьяру не миновать Тивериадского озера, где мы его и встретим. Там лежат кости его братьев по вере, лягут и его.

– Я поведу эту сотню!

– Султану не понравится, господин! Нельзя эмиру оставлять город в такое время.

– Кто поведет?

– Я!

Эмир впился взором в лицо евнуха. Тот не отвел взгляда.

«Ты не слишком горюешь о смерти Селима, – думал Ярукташ, глядя на господина с устоявшейся на лице маской преданности. – Вас было двое братьев – молодых, жаждавших богатства и власти и готовых при случае затоптать друг друга. Если ты любил своего брата, то почему держал в отдалении? Почему послал его в христианские селения собирать подать в военное время с десятком всадников? Селима убил Зародьяр, но это мог сделать другой. Тебе не нужен рядом сильный соперник, даже если это брат… Тебе, конечно, требуется голова Зародьяра – Саладин за нее одарит милостями. Но не надо мне говорить, что не думаешь о золоте. Султан смертен, а золото вечно…»

– Почему ты хочешь ехать сам? – спросил Имад.

– По моей вине Зародьяр покинул Эль-Кудс беспрепятственно, – склонил голову евнух. – Я виноват в том, что он повстречал на своем пути твоего брата и убил его. Я мог это предотвратить, но не сумел. Дай мне возможность искупить вину! Я принесу тебе голову Зародьяра и его казну!

– А если не принесешь? – ощерился Имад.

– Тогда ты сам выберешь мне наказание. Я приму его со смирением.

– Ты говоришь, как христианин.

– Разве правоверный не должен смиряться перед лицом господина?

Имад не ответил. Встал, подошел к богато украшенному инкрустацией столику, взял тяжелый пергаментный свиток.

– Поклянись на Коране!

– Клянусь! – Ярукташ поцеловал свиток и приложился к нему лбом. – Да упадет на меня кара Аллаха, если я обману своего господина! Да не будет для меня ни света, ни дня; не будет воды, когда возжажду, не станет пищи, когда взалкаю, пусть вытекут мои глаза, сгниют и отвалятся члены, пусть побьют меня камнями или повесят на дереве. Омман.

– Ты поклялся, армянин! – сказал Имад, забирая свиток. – Теперь не медли…

* * *

Стража выскочила из-за скалы на повороте, и, нахлестывая коней, понеслась навстречу отряду. Юсуф натянул поводья. Старший из стражников подлетел к нему во весь опор и лихо становил жеребца.

– Они ночевали в селении, близко отсюда, – торопливо выпалил стражник. – Ушли на рассвете. Совсем недавно. Можно быстро догнать!

Юсуф никак не отозвался на мольбу, прозвучавшую в голосе мамлюка.

– Сколько их? – спросил неторопливо.

– Одиннадцать мужчин и одна женщина.

– Женщина? – удивился сотник.

– Молодая, лет пятнадцати. Старуха, у которой она ночевала, сказала, что девственница.

– Как старуха определила? – усмехнулся Юсуф.

– Женщина попросилась помыться, старуха сама натирала ее тряпкой в лохани. Разглядела… Еще старуха сказала, что девственница из обычных поселянок: говорит просто, руки у нее привычны к работе. Но платье дорогое.

– Кто купил ей это платье? С кем девственница возлегла ночью?

– Ни с кем – спала со старухой. Возле нее крутился какой-то молодой франк, но старуха его прогнала.

– Пусть так. Что разузнал о мужчинах?

– Четверо из одиннадцати – франки. Остальные – туркополы. Старшего из правоверных зовут Сеиф…

– Сеиф здесь! – ощерился Юсуф. – Давно не виделись… Продолжай!

– Командует всеми пожилой франк, высокий и крепкий. Под левым глазом – шрам лапкой от стрелы…

– Зародьяр… Как вооружены?

– Как на битву. У каждого кольчуга и панцирь, меч, копье. У туркополов – луки, у франков видели арбалет.

– Кто видел?

– Мальчишка возле них крутился, я поговорил с ним…

– Надеюсь, мальчик после этого выжил! – усмехнулся Юсуф. – Как и старуха… Франки отбирали еду у поселян или платили?

– Платили.