Глава 4. Рабский труд

Вот оно, хлопковое поле. Белое и бескрайнее море под голубым небом, со своеобразным запахом. Красота и только. Вот оно, единение с природой. Живи природой. Дыши природой. Хорошо ведь работать на свежем воздухе, на огромном поле… Так может думать неопытный новичок в сборе хлопка, но только не хлопкороб, который уже много раз собирал хлопок своими руками. Каждый взмах руки, каждый шаг по мягкой земле был пропитан тяжелым трудом и тех, кто вырастил эту белоснежную сказку, и тех, кто потом собирал ее. В этой главе будет описан нелёгкий труд этих самых тружеников. Пожалуй, кому-то глава покажется скучной, но без неё не будут до конца понятны дальнейшие события этого повествования. Если же кому интересно узнать, как производилась уборка урожая белого золота, то советую её почитать. Итак, поехали.

Мне в своё время потребовалось очень много лет, чтобы отойти от ассоциаций, возникающих от преследующих осенью запахов, связанных со сбором хлопка. Прелые листья деревьев пахнут почти так же, как аналогичные у хлопчатника. Разница в том, что на хлопковом поле эти испарения – вредные.

Перед сбором хлопка на поле производят дефолиацию – опрыскивание кустов смесью вредных химических веществ. Это делается для опадания листьев. Кроме того, обязательно делается обработка полей пестицидами для уничтожения вредителей и прочей заразы. Дыша этими ядами и хватая еду немытыми руками во время дневного обеда в поле (с водой всегда были проблемы, а для утоления жажды привозили только горячий чай), человек здоровья себе не прибавлял, а губил печень, почки, селезёнку и лёгкие с сердцем. В общем, всё, что можно было загубить. Спасибо партии родной.

Именно поэтому городские узбеки заметно отличались от сельских. Последние были обычно меньше ростом и более хрупкие, как вьетнамцы, – тех тоже в своё время американцы травили дефолиантами. И сельские узбеки, к тому же, с детских лет по пять месяцев в году вкалывали на хлопковых полях. На них работы хватало и без сбора хлопка. Таких как прополка и другие обязанности. В декабре-январе в спортзал школы завозили курак (несозревшие коробочки хлопка) и после уроков школьников заставляли его очищать, то есть отделять оболочку от волокон.

Приезжим студентам тоже доставалось на этом «курорте». Подъём – в шесть утра. Полчаса – на умыться и поесть, от пятнадцати минут до получаса – дорога на поле. В семь утра ты уже стоишь на грядке, к этому времени начинает светать. Работа – весь световой день (двенадцать часов!), пока хлопок виден. Домой бригада студентов идёт пешком, уже в темноте. Выходных и праздников нет.

Теперь хотелось бы коснуться непосредственно труда на поле. Раньше я думал, что прошёл по нему хлопкороб или проехал комбайн один раз – и всё, урожай уже собран. Как я глубоко ошибался… На кусте хлопчатника может вырастать до ста коробок, которые имеют свойство раскрываться не одновременно. При тёплой погоде они по очереди распускаются в течение двух месяцев, в холодную – до пяти. Вывод из этого такой: хлопок на одном поле можно собирать очень много раз. Поэтому работы хватало надолго.

Ещё одним из моих наивных заблуждений была мысль, что комбайнёры могли бы и сами собрать это белое золото в полях, а студентов привозят им в помощь, чтобы дело шло быстрее. Но всё оказалось совсем не так. Во-первых, комбайны не могут сразу собрать весь хлопок даже с распустившихся уже коробок. Поэтому после них на другой день и посылают по грядкам студентов собирать небольшие ошмётки хлопка на верхних и нижних ветках кустов и паданки, лежащие на земле. Приходилось из-за этого нагибаться за день тысячи раз, губя себе позвоночник.

Чтобы собрать хлопка больше, надо, что, казалось бы, логично, быстрее собирать крупные ощипки, не отвлекаясь на мелочёвку. Ан нет. Периодически сзади за тобой проходил бригадир и указывал тебе на твои пропуски, говоря при этом, что после сбора поле должно оставаться чёрным. Зачем? Завтра оно опять начнёт белеть следующими распустившимися коробками. Дурдом.

В шутку студенты иногда по этой причине называли себя не хлопкоробами, а крохоборами, то есть собирателями крох. При этом план сбора никогда не корректировался руководством института и спускался бригаде студентов, как при сборе хлопка на не тронутом комбайном поле. Приходилось завидовать неграм-рабам, потому что те не конкурировали с комбайнами и не доскребали за ними остатки. План на сбор чистого урожая на одного студента был сорок килограммов в день. Чтобы лучше понять проблему, надо представить, что ты собираешь окурки на кустах и под кустами и при этом должен набрать их не меньше сорока килограммов.

Кто во время своей студенческой поры был на узбекских сельхозработах, тот хорошо знает, что там означает слово «партизан». Часто после обеда парни потихоньку исчезали на другие поля в поисках более урожайных мест. Уходили, так сказать, партизанить, и очень далеко. Подальше от глаз бригадира. А тот и не думал мешать, закрывая на это те самые глаза. Ему тоже нужны были приличные сборы. С него тоже спрашивало выработку начальство, стоящее над ним.

Уходя далеко, парни набирали до двадцати пяти килограммов хлопка (если это был подбор) и тащили эту тяжесть на плечах назад, к оставленному ими полю. Обратный маршрут занимал немало времени. Часто бывало так, что девчата на своих грядках собирали больше, килограммов, чем летуны, но парни всё равно не отказывались от партизанщины. Им легче было таскать тяжести, чем собирать ощипки. Партизанили и при чистом сборе хлопка, и при его подборе.

Партизаны таким образом ещё больше гробили свой позвоночник. Бывало, носили в фартуках и по тридцать килограммов. Некоторые опытные хлопкоробы скажут, что я заливаю. Делюсь опытом, как можно это сделать. Хлопок уплотнялся в двух фартуках. Затем один ложился перевёрнутым на другой, с лямками, удлинёнными верёвками, и ими связывались вместе. Правда, такую кипу без посторонней помощи на плечи не взгромоздишь.

До этого я описывал сбор чистого хлопка. А был еще и подбор. Рабы уж точно не ведали такого понятия, так как в их бытность комбайнов не существовало. Когда на некоторых полях на земле после многочисленных проходов этой сельхозтехники образовывалось много паданок (при последних сборах их оказывалось больше) и оставались полураскрывшиеся коробки, из которых хлопок уже не достать даже пальцами и работа комбайнов становилась бесполезной, то у студентов начинался сбор хлопка методом подбора. И теперь они превращались в комбайны.

При этом методе нужно было кисти рук, в кожаных перчатках, в нижней части куста хлопчатника брать в замок и резким подъёмом всего тела и рук одновременно буквально всё сдирать с веток, оставляя голый хлыст. И все собранные таким образом коробки бросались в середину между грядками. Если на кусте были всего одна или две коробки, то их срывали студенты каждую поодиночке. Вторым наклоном тела все паданки выгребались пальцами между кустами также на середину. Эту филигранную технику надо было проделывать очень-очень быстро, иначе сбор будет мизерным. Сборщик по мере своего продвижения оставлял за собой в центре между рядами бело-серую полосу грязного хлопка. Часто полоса уходила назад, в такую даль, что не было видно её конца.

Без кожаных перчаток обдирать кусты невозможно. Поэтому про них хочется сказать отдельно. Их не выдавало студентам начальство, а те сами привозили из дома. Через пару дней работы методом подбора эти перчатки превращались в лохмотья. Если даже навезёшь с собой кучу этих «защитных средств», они всё равно со временем быстро становились драными кусками ткани. Получалось дорогое удовольствие. Но и без них нельзя. Можно, конечно, если работать по-другому: дёргать каждую коробку на всех кустах по отдельности. Но тогда сбор за день будет с гулькин нос. И всё равно, несмотря на перчатки, руки были ужасно, в кровь, исцарапаны. Приходилось хотя бы верхнюю часть кисти и выше дополнительно обматывать медицинским бинтом.