Читать книгу «Лялька. Психологично! Трогательно! Прекрасно!» онлайн полностью📖 — Анатолия Агаркова — MyBook.

Помотавшись по городу в поисках пошивочного ателье, в магазине одежды «Руслан и Людмила» покупаю белоснежную гипюровую рубашку – ну, ту, что в дырочках, как решето. Отдаю в мастерскую приталить и укоротить рукава. Приталили, а рукава откромсали, как штанцы петуху. Никакой возможности переделать. Я не скандалю, но настроение падает ниже плинтуса – что они могут сотворить с костюмом?

На помощь пришел Сергей Иванов – привез в ателье экстра-класс: уж он-то знает адреса! Выбрали ткань – название не скажу, но цвет глаз ласкает: что-то среднее между густо голубым и бледно синим, как волна черноморская в ясный день.

Закройщик – вылитый Паниковский, но с фамилией Бендит, предлагает фасоны пиджаков. Я ему – ворот шалевый, остальное, как сумеешь, а вот с брюками поколдуй – клеш от бедра 3,5 см. и скос на каблук 1,5 см. Как разрешил морякам дорогой наш генсек Леонид Ильич.

Под цвет костюма подобрали галстук. Посмотрим, откажется ли от свадьбы Оля, когда увидит жениха в шикарных импортных корочках на высокой платформе, с булавкой для галстука и запонками из горного хрусталя. Блин, вот запонки никто не увидит – коротки рукава гипюровой кольчужки!

Представляю изумление суженой от моего небесного вида, и лицо чуть не трескается пополам от самодовольной улыбки. Даже подсознание одобрительно кивает: «Ну, кры-са-вец! Лови момент!» Но еще надо поймать момент – кольца обручальные приобрести.

В сквере сижу у кинотеатра Пушкина – через дорогу ювелирный магазин «Алмаз». Сегодня мы были там – примерили с Олей шаблоны колечек на пальцы, чтобы размеры определить. Завтра привезут золотые. Это бывает раз в неделю, поэтому очередь в магазин желающие браковаться и прочие, до золота охочие, занимают с вечера. Вот как я. Друзья предлагали организовать сменное дежурство – по два-три часа на брата, а я им сказал: «Идите к черту! Свои семь кругов ада пройду сам».

Зеленая травка и цветы на клумбах создают сельскую идиллию. Неторопливый ветерок мягко шелестит позолоченной вечерним солнцем листвой. Все мило и навевает покой, пахнет цветущей сиренью. Представил, как лежу на траве и гляжу в чистое голубое весеннее небо. Мысль настолько соблазнительная, что мне почему-то взгрустнулось по дому. Там, кстати, не было никаких эксцессов по поводу свадьбы-женитьбы – «знать, время пришло»; и избранницы – «тебе жить».

Время движется к полуночи. Появляется Иванов:

– Дед, я не могу тебя оставить ночью с такими деньжищами одного.

Серега – мой друг, мой свидетель на свадьбе. Его подружка с автотракторного факультета будет свидетельницей Оли – мы так сговорились. По велению сердца ли, под давлением оценок Иванов решил после сессии перевестись на АТ.

– Серый, с музыкой разобрался?

– Вокально-инструментальный ансамбль с ПС факультета, талантливые парни и гожий репертуар. Ну, а как ты справляешься?

Это он наверняка о свадьбе – интересуют общие впечатления.

– Как с курсовым: смотришь – страшно, взялся – поехало. Правда, не всегда здорово – вчера Оля отругала за конфеты. Но друзья выручают. Борька Газизов привез из «почтового ящика» два короба отличного вина. Жежель уступил свою комнату на втором этаже. Автомобильный картеж обещает тесть – он на Коркинской шахте какая-то шишка. Коробка коньяка, два ящика водки – упиться, не встать.

– Гулять, так гулять! Знай наших! – кивает Иван.

К открытию магазина должна приехать Оля. Но они появляются с Кмитецем, ни свет, ни заря – еще и троллейбусы не ходили. Смотрю на нее – она потрясающа, она очень красива, моя невеста. А еще понимаю, что обручальные кольца ценой бессонной ночи это не последняя трудность в нашей жизни – нам еще вместе предстоит одолеть гору конфликтов. Как вот с конфетами – купил не ее любимые. Кабы знать! Но не сомневаюсь, что мы их осилим, и впереди у нас долгая счастливая супружеская жизнь.

– Подумать только! А если бы на твоем платье в тот танцевальный вечер вдруг оказались карманы….

Оля поворачивается ко мне, бестолковому, и пытается убрать с лица веселое удивление. Не получается:

– Господи, ты так ничего и не понял! Святая наивность, а еще – председатель!

Этакий призрачный намек на то, что меня закадрили. Да теперь-то что – мы скоро станем родителями, а еще раньше мужем и женой. Я человек доброжелательный, придираться по пустякам точно ни не буду. Правда, подлости и предательства не прощу – здесь я тверд как скала.

– Ты меня осуждаешь? – у нее веселый настрой, и уже уверилась, что она – главный человек в моей жизни. И здесь без сомнений: кто же еще? – Так знай же, любимый: женщина с одним прощается, с другим встречается, следующего присматривает.

Да ерунда все это, ей Богу! Покупаем кольца. Последняя проблема – жилье.

Вопрос о проживании постоянно читался в глазах Оли. Я тянул, тянул…. Оказалось, не зря. Когда-то я выручил с этой комнатой Олега, теперь он меня.

– Все, что там есть – ваше, подарок на свадьбу… так сказать.

Подарила нам чета Жежелей холодильник, кровать широкую и линолеум на полу.

Хотели вместе приборку сделать, так Оле понадобились мамины советы – по интерьеру и прочая, прочая…. Ирина Ивановна приехала вечером перед свадьбой.

Я было в двери им помогать – на пороге друзья:

– Ты без мальчишника хочешь улизнуть из нашего братства? Такое, приятель, не прокатит. Что? Оля ждет? Оле сейчас все объясним.

Понька пошел объяснять, остальные за стол и… пир коромыслом.

Выпили, погалдели и начали петь – не зря же Зязев гитару принес.

– Там, где клен шумит над речной волной,

Говорили мы о любви с тобой….

Когда утомленные генуборкой Оля с мамой выходят на крыльцо общежития, мы пьяной толпой вываливаемся на балкон и орем:

– Жанитьба хужей кабалы!

От ей отвернемся мы смело.

Не нада жаниться, орлы! Хо-хэй!

Ведь бабы последнее дело….!

Ирина Ивановна кивает на шалман и тоном страдающей от интриг императрицы:

– Все ясно. Не зря раньше подбирались пары из своего круга, своей песочницы. Может, одумаешься, Лялька, пока не поздно?

Лялька не отвечает. Может, и одумалась бы, но Рубикон перейден и поздно теперь боржоми пить.

Утром мне было не до песен. Но нет дрожи в коленях, и голос не сел, не хрипит – голос мой готов сказать «да». Тем не менее, парни находят во мне бледность лица и укладывают на кровать – интенсивно идет подготовка к баталии под названием «Выкуп невесты». Подтягиваются родственники в общежитие. Сват Колька Евдокимов приехал….

Жизнь все-таки удивительная штука. Порой ухахатывается над нами так, что и самому не грех рассмеяться. Я не верю в то, что кирпич обязательно упадет подлецу на голову, но верю в то, что судьба в какой-то момент захочет ухмыльнуться, похулиганить и поведет себя как трудный подросток. Когда Колька демобилизовался и нашел меня в общежитии, я сразу ему дал понять – дружба наша закончилась, и к хулиганству возврата не будет. Даже на свадьбу к нему не поехал, а он:

– Брат, мне непременно быть надо свидетелем.

– Припозднился, – говорю, – занята роль.

– Выручай, иначе мне кранты – еле-еле жену уговорил под марку свидетеля к тебе на свадьбу.

– Да у нас тут тоже не с бухты-барахты. Свидетельница, – киваю на Иванова, – его подруга, почти невеста.

Коля посмотрела на меня так, будто я его последнюю котлету сожрал, и к Сереге.

Я на подушку, глаза закрываю.

Входит бездвухчасов тесть.

Понька, репетируя роль тамады, на меня кивает:

– Вчера накирялся, никак в чувство привести не можем.

К присутствующим:

– Парни, кто жениха на сегодня подменит?

Кондратий приобнимает моего тестя и отнимает дар речи.

Старшая сестра моя Людмила, выполняющая роль посредника, щекочет мне пятку:

– Вставай, женишок, невеста одета. Красивей еще свет не видел.

Я поднимаюсь, здороваюсь с тестем, облачаюсь в свадебные доспехи. Виктор Киприянович, прижимая ладонь к груди в области сердечной мышцы, сползает на стул без комментариев. Но Понедельник не дает ему расслабиться – заряжает за букетом для невесты: хоть, мол, вы папа, но на машине.

Наконец, у противоборствующих сторон все готово, и Людмила дает отмашку – на штурм, буржуины! Олю на церемонию выкупа переселили к подругам на третий этаж – подальше от комендантской и ее обитателя, опасаясь возможных провокаций.

Сражение начинается на дальних подступах – девчонки требуют, на каждый мой шаг новое ласковое слово для любимой. Парни хором орут, заглушая меня:

– Ласточка, рыбонька, огуречик…!

Такое девчонкам не нравится – спорят, придираются, выстраиваются в цепь, не пускают. Меня поднимают, как знамя полка, и, очертя голову, идут на таран. У защитниц невесты припасены на шпаргалках куча загадок, приколов, веселых шарад – они не согласны на скорую сдачу. Но толпа ребят сминает их, теснит от двери – свалка, почти потасовка. Свидетельница, как лайка в медведя, вцепилась зубами в грудину свидетеля. Впрочем, его алую ленту вижу на свате – дотошный, малый….

– Целуй их, братва! – Зязев орет, и девчонки сдаются – отступают, повизгивая, вглубь коридора.

Наконец, я в комнате, перед невестой. Действительно, в подвенечном платье Оля смотрится просто божественно. Мне даже не верится – она ли это? моя ли свадьба с этой принцессой? Хочется пасть на колени, вручая букет. Тянусь поцеловать, а мне запрещают:

– Нельзя! Нельзя! Сначала в ЗАГС!

Идем к машинам. Перед общежитием нас провожает толпа народа. Огромная, как демонстрация! Приятно, черт возьми! Но мне не до них – я любуюсь своей избранницей, и налюбоваться никак не могу. Хочу сказать: «Милая, никогда не снимай это белое платье, и никогда не угаснет огонь восторга в моих глазах».

Колька садится рядом с водителем – на лицах невесты и свидетельницы недоумение. Пожимаю плечами – мол, сами сменились, меня не спросили.

В ЗАГСе все, как и надо – торжественно, чинно, отлажено. Мы расписываемся, свидетели тоже. Целуемся, наконец, под Мендельсона. Пьем шампанское. Едем кататься, возлагаем цветы – бетонному Ленину и Скорбящим Матерям.

На пороге кафе нас встречают мои родители с караваем – кто больше цапнет, тот и хозяином в доме. Цапнула Оля – я не против.

Все традиции соблюдены. Садимся, пируем – ВИА играет, Понька тамадит, гости виновников торжества поздравляют и заставляют нас с Олей плясать – «вальс», «цыганочку», «яблочко» и… твою же мать! Сколько можно – пляшите сами: не в цирк-шапито пришли, и мы вам не артисты!

Тесть задвинул продвинутый тост – что, мол, должны мы по жизни стать друзьями, любовниками и…. Отец мой морщится – так ненавистно ему слово «любовник».

Предложили мне сказать – маху дал. Вместо «спасибо дорогим гостям, что удостоили…» благодарю родителей за прекрасную жену. Тестя от моей благодарности снова корежит. Кто-то подсказывает: «До брачной ночи такое не говорят». А ведь верно, блин!

Из застольных бесед новых родственников.

– Ну и ладно – что родили, то и выросло. И мне почему-то совсем не стыдно.

– Нужно чаще вспоминать себя в молодости, и тогда поступки наших детей не покажутся такими ужасными, а поведение – безрассудным.

– Стоит прислушиваться к умным людям! В этом и заключается зрелость ума.

– Важно, чтобы молодые сразу поняли, что при отсутствии компромисса ни за что не построишь счастливую семью.

– Есть непреложная истина – если ты хочешь что-то получить, нужно сначала что-то отдать.

– И еще одно условие счастья – дети должны жить отдельно от родителей.

– Можно и вместе. Просто надо научиться терпеть. Сложно зятя любить – за что, объясните? Ведь просто так любят только своих детей и кровных родственников!

– Нынешняя молодежь не очень-то терпелива.

– Главное, чтобы знали – очищенная и сваренная картошка гораздо вкусней сырой.

– Я понимаю любовь так: любовь – это забота о близком человеке. Любовь – это внимание. Любовь – это желание доставить любимому радость и удовольствие. Даже в ущерб своим интересам. Любовь – это чувство долга, а не вздохи на скамейке и не прогулки при луне.

– Кроме любви, есть еще организация жизни. Ведь и в раю бывают дождливые дни.

– Неплохо бы сразу выяснить – кто в доме играет первую скрипку. Женщина всегда тоньше, чувствительней и логичней мужчины. И никто меня в этом не переубедит. И еще – женщина выносливей, жизнеспособней и сильней.

– Может быть, вам не повезло с мужем?

– Почти у всех сильных и значимых женщин вполне заурядные мужья. И ровно наоборот. Не замечали?

– Чтобы не ныть и не жаловаться на жизнь надо поменьше жалеть мужиков и поменьше брать на себя.

– А кто тогда нас пожалеет, как не самые близкие нам люди?

– Очень разные бывают на свете люди! Кому-то надо одно, а кому-то обратное. И это не значит вовсе, что кто-то плох, а кто-то хорош. Просто надо это понять. А если понять не получается, то тогда просто принять. И все встанет на свои места. Все очень просто!

– Как отрадно, когда у людей человеческие лица, действия и поступки. Как-то на душе становится легче и светлее. Проще жить.

– Что поделаешь, каждому – свое!

И дальше в таком же духе, в таком разрезе, как говорил великий Райкин.

Из всего факультетского начальства приглашением удостоили только декана – он не пришел, а явился Маркин. Стал ко мне приставать – выпей да выпей со мною (с ним, то есть) водки. Выпил, чтоб отвязался. Оля надулась и попросила Кмитеца ее похитить. Только кликнули клич «Невесту украли!», тут же ведет ее из подсобных комнат самозваный свидетель. Потом появляется бедный и бледный Кмитец с отпечатком подошвы на пиджаке. Еще повезло – Колька мог бы так и в лицо. Вскоре он совсем напился, и старший брат его (мой зять) стал уговаривать меня проводить его в общагу проспаться. Это как – бросив на свадьбе молодую жену? Ну и ну!

Но роль свадебного буяна досталась-таки не ему. Из общаги притопал обескураженный интеллектом бывший морпех Юра Марченко с поздравлениями молодоженам. Бдительные друзья перехватили его у порога – поили, поили…. потом на себе утащили в общагу…. Свадьба без драки оказалась.

Торжество покатилось к финалу.

Нормальные гости уходят нормально – благодарят, поздравляют. Говорят – все чудесно, стол замечательный, жених, как и надо, невеста красавица. Мы им киваем – Оля жмется ко мне, я ее нежно обнимаю.

Даже Ирина Ивановна довольна:

– Толя за Лялькой как за уточкой селезень….

И я ею – хоть статусом теща, но иногда объективна. С тестем сложнее.

Кто-то уходил по-английски. Но и мы не последними.

Наконец-то вдвоем в своей комнатке – чистенькой и уютной, только маленькой! – просто домик дядюшки Тыквы.

– Как тебе свадьба? Веселей поминок?

– Слава Богу! Нам еще завтра день отстоять.

Назавтра в комнате моей накрыли стол для других гостей – однокашников наших с Олей. Все веселятся, швыряют в нас мелочью, а нам с Олей задали работу – она, сидя на моем плече, снимает с потолка приклеенные купюры. Потом подметаем пол.

Нарезки, два таза салатов, ящик водки улетают мигом. Мы пересчитываем «дары волхвов», добавляем и посылаем за «горючим», хлебом, вареной колбасой. Всем шалманом идем на природу. Искупались в карьере, развели костер.

Признаться, мы с Олей уже устали быть в центре внимания – принимать поздравления, уваживать причуды гостей. Дальше плыли по течению – нам было почти все равно: просто надо было пережить это событие и все.

Лялька озябла в легком платье. У меня разболелась голова, и язык заплетается, хотя практически спиртного в рот не брал – так, чуть-чуть, чисто символически. Однокашники отрываются вовсю, и мы начинаем их потихонечку ненавидеть: у нас дал отмашку медовый месяц, а эти все пьют да галдят. Сколько можно! Когда это кончится? Нам еще предстоит на Розе День Третий, а потом в Увелке Четвертый. Так запланировали, но теперь боимся – осилим ли? Кабы не сессия, удрали бы в свадебное путешествие.

Господи, помилуй мя грешного! Ведь впереди сплошной позитив – потрясающая жена, замечательные родители, вполне разумная теща и вменяемый тесть, учеба, жизнь в общежитии среди друзей. Мы молоды и здоровы. Сколько еще будет прекрасного и необыкновенного, если переживем эти суровые дни. Хотя подсознание утверждает обратное: «Четыре дня праздника и все – дальше сплошное „устройство“ жизни. Суровая проза. Разум и логика без романтики. Короче – неистребимый день сурка».

Почему так хреново-тоскливо на собственной свадьбе? Почему? Может, я просто разучился радоваться жизни? Или устал? Потерял себя? Жить перестал – начал служить мужем в семье? Ведь когда человек служит, он непременно пригибается. И веру теряет в себя, и уверенность. Или мои проблемы серьезней? И мне нужен совет по душевному устройству? Ау, подсознание, напилось что ли? Или все проще простого? Сердце – вещун: глубоко сидит, далеко глядит….

Свадьба принцессы и свинопаса переезжает в Розу – День Третий.

Может, зря я так? Нормальные люди – теща приветлива, тесть папой не смотрит, но старается быть объективным. Как говорится, стерпится-слюбится.

Оля доложила о дне вчерашнем и спать. Я прикорнул на диване в зале.

Чуткие родители не стали нас беспокоить застольем – поняли, как мы устали.

Вечером позвонили в Увелку – пообещались приехать как-нибудь после сессии.

1
...