Глава 2. Скорее открой глаза

В этот раз просыпаться совсем не хотелось. Явь изо всех сил тянула меня в свой мир, а я усердно сопротивлялась. И это, как ни странно, был хороший знак: всё по-прежнему, я в своей привычной комнате, на прежней кровати, кончился тот волшебный сон… Пора бы уже вставать, не так много времени остаётся до работы… Фиксированного графика у меня не было, но я все-таки старалась приходить на работу в одно и то же время, к девяти.

А в воздухе пахнет цветущим персиковым деревом. У мамы когда-то была туалетная вода, на этикетке которой раскинулись волшебные розовые ветви. Я долго считала это дерево сакурой, пока мама не объяснила мне, что персики тоже предпочитают окрашивать лепестки в розовый цвет.

В моей привычной комнате по утрам пахнет лавандой, как мы уже выяснили.

И ещё: в моей привычной комнате никто не стоит над душой и не повторяет моё имя. С соседкой у нас давняя договоренность – не вмешиваться в распорядок дня друг друга.

– Варвара, просыпайтесь. Варвара, может быть, вы плохо себя чувствуете? Я могу вам помочь?

Все здесь прекрасно знают русский язык. Это только Феранта меня вчера проверяла на прочность.

Я всё-таки распахнула глаза.

Надо мной стояла женщина лет шестидесяти, бодрая и подтянутая. Наполовину седые волосы были собраны в пучок на затылке, взгляд тёмных глаз внимательно следил за мной, на груди пестрела вышивка, навевающая индийские мотивы.

В углу примостилось зелёненькое кресло, и лампа над ним подмигивала, коварно посматривая на меня.

Надо же, по-настоящему я ещё не проснулась.

Ну ничего.

– Со мной всё в порядке, я так… – начала оправдываться я. Опомнилась: – Здравствуйте…

Сомнений не возникает, это моя новая соседка. Только я вновь забыла, как её зовут.

– Ирмалинда, – представилась она. Улыбнулась. – У длинных имён есть свои преимущества: первый вопрос, который я задаю нашим академистам на экзамене – это как меня зовут. И только потом допускаю к сдаче моего предмета… Если всё хорошо, тогда я вас оставлю, дам вам время на сборы. Меня попросили отвести вас на завтрак и показать зал, где пройдёт ваше первое занятие.

– Завтрак?

– Само собой, – она кивнула. – Грамотный завтрак – основа хорошего дня.

– Я ведь… Ведь только недавно было утро, и уже наступило новое?

Ирмалинда медленно кивнула.

– Вы долго спали. Устали с дороги, так что тут ничего удивительного… Поэтому вам тем более стоит подкрепиться и восстановить запас сил. – Она шагнула за порог и уже оттуда добавила: – Я жду.

Впрочем, не прошло и минуты, как мы встретились вновь. Очень уж мне захотелось в уборную.

Вернувшись в свою ненастоящую комнату, я, ни на что особо не надеясь, распахнула шкаф. И удивилась наконец… Если это подарок от Феранты, то ей все-таки удалось меня поразить.

В шкафу оказалось черное платье, не слишком, быть может, вычурное, но вполне себе вписывающееся в окружающую обстановку: прямая юбка в пол, длинные рукава-фонарики с широкими плечами и узкими манжетами, высокое горло и три белые пуговички в ряд на спине. В дополнение – уже привычные туфли, чулки из плотной серой ткани и даже комплект нижнего белья.

Аванс, видимо, ждать сегодня не стоит. Кто-то съездил в Вейзен за меня.

По размеру подходит, и спасибо на том. Джинсам достанется меньше недоумевающих взглядов.

– Прелестно, просто замечательно! – покивала Ирмалинда, завидев меня. – Вам очень идёт этот фасон.

Усомнившись на мгновение, я всё же решила задать вопрос – вроде как, ничего провокационного в нём не было:

– Существует ли регламент для преподавателей? Мы не должны носить форму?

– В таком случае, я бы каждый день получала выговоры, – Ирмалинда рассмеялась. Смех оказался звонким, как перелив колокольчиков. – Это я ещё сегодня скромно одета… Как вам моя блузка?

Я ещё раз вгляделась в вышивку. Косы чередуются с нитями из бусин, за ними следует россыпь бисера, затем вновь косы и бусины… Охра, коралл, хризолит.

– Что-то в ней есть. Народные мотивы. Буйство красок, которое складывается в выверенный узор.

– Как вы красиво сказали! – обрадовалась Ирмалинда. – А теперь идём.

Она первая покинула нашу квартирку и закрыла её на ключ. Второй, точно такой же, протянула мне, подмигивая:

– Я видела, что в вашем платье есть карманы.

Я хлопнула по бедрам. И впрямь есть. А я и не заметила…

Столовая располагалась совсем рядом. Не столовая даже, язык не повернётся её так назвать. Скорее, ресторан. Высокий потолок с многоярусными люстрами. Картины на стенах. Пять длинных столов, каждый накрыт шелковой скатертью и подсвечен самыми настоящими свечами. Причем какими… Вставленными в золотые старинные подсвечники.

На столы уже водрузили строго выверенное число тарелок и блюдец. Каждому присутствующему полагалось одно большое блюдце – на нем лежало нечто, напоминающее яичный омлет и украшенное зеленой ветвью базилика. И ещё одно поменьше – с кусочком масла и ломтиками сыра. А также глубокая миска с двумя вареными яйцами и пиала с насыщенно-красным джемом. Только чашки пока пусты, зато в центре каждого стола устроился островок из турок, чайника, сливок и сахара. Уголок самостоятельности, скажем так.

Народу было пока немного. Но все, кто есть, точно превосходили меня по возрасту.

У академистов, догадываюсь, комната для приёма пищи организована куда проще. Может быть, они даже стоят в очередях. Ну и хорошо, что их здесь нет – не то чтобы мне слишком хочется опозориться перед будущими учениками из-за отсутствия манер. Успею ещё показать свою профнепригодность во всей красоте, когда меня приведут на занятие.

– Занимать можно любое место. Здесь только некоторые закреплены за определенными людьми, и то… переживут. Посуду убирать не нужно, её унесут.

– Я бы предпочла сесть рядом с вами, – призналась я.

– Отлично! – Ирмалинда воодушевилась. – Заодно познакомлю вас с нашими девочками. Девочки эти, правда, скорее мои ровесницы, чем ваши, но вот так уж собрались! Всегда радуемся, когда молодые приходят учить. Все-таки, вы с академистами говорите на одном языке.

Особенно я, подумалось вдруг. На одном из четырёх. Повезло, что здесь учатся не итальянцы.

Приятельниц у Ирмалинды оказалось не меньше десятка. Они окружили нас стайкой щебечущих птичек – похожие друг на друга, но разные, все какие-то яркие и бесконечно энергичные. Друзей ведь под стать себе выбирают… Каждая из них представилась и даже сказала пару слов о своей жизни или предмете, но не то чтобы я что-то запомнила. Да и вряд ли был смысл запоминать. Даже если бы всё происходящее было реальностью, а не плодом моего воображения, я бы все равно не смогла с ними подружиться. Во всех коллективах, где мне приходилось работать, я выступала за ту, что всегда молчит.

Весьма скоро внимание переключилось с моей скромной персоны на последние новости. Я попыталась вслушаться, но мало чего поняла – слишком много незнакомых названий и ситуаций, с которыми прежде мне сталкиваться не приходилось. Я сидела, зажатая с двух сторон, и взглядом пыталась отыскать хоть ещё какое-нибудь знакомое лицо: Феранты или Гетбера. Но не разглядела ни одно, ни второе. Впрочем, это типичная особенность людей из сна: они исчезают так же внезапно, как и появляются.

– Вам нужно в комнату? – спросила у меня Ирмалинда, когда завтрак закончился. – Я хочу захватить пару бумажек, и идём. Либо подождите меня здесь. Все равно возвращаться будем через этот коридор.

Я осталась ждать. Верный стражник входа (и выхода). Некоторые входящие кивали мне, и я кивала в ответ. Но больше моё имя никого не интересовало.

Гетбер все-таки появился. За мгновение до того, как Ирмалинда взяла меня за локоть и заявила, что мы наконец-то идём к академистам. Мы пересеклись взглядами, и он попытался, что ли, усмехнуться – приподнял левый уголок губы. Я отвернулась.

А здесь я уже была. Вчера, если временные понятия вообще допустимы для сна. Ирмалинда привела меня в тот самый холл, из которого можно попасть в лекционки, пусть их здесь так и не называют. Группки академистов, так сильно напоминающих простых студентов, снова обсуждали животрепещущие темы. И тоже бросались незнакомыми словами. Прежде чем преподавать им что-то (объяснили бы ещё, что), мне самой не помешает пройти языковые курсы и подробнее изучить имперский диалект.

Я почему-то думала, что сейчас мы просто полюбуемся на экспонаты и пойдем дальше, в чуланчик, куда помимо меня в лучшем случае поместятся студента три. Но Ирмалинда распахнула передо мной двери высотой с три моих роста и такой шириной, что пройти через них одномоментно может человек пять. Я с опаской заглянула внутрь. Преподавательский стол и огромная меловая доска расположились прямо напротив, на самом нижнем уровне. А вверх устремилась лестница с широкими ступенями, и на каждой обустроился ряд парт. Таких рядов было здесь не меньше пятнадцати, и они даже закруглялись вокруг преподавательского подиума, как будто мы оказались в амфитеатре.

– И сколько у меня сегодня… академистов? – Я посмотрела на Ирмалинду широко распахнутыми глазами.

Она профессиональным взглядом окинула аудиторию и ответила:

– Когда под завязку, то пятьсот вмещается. Но вы так не переживайте, наборы у нас не такие большие, да и треть юных дарований обычно занята куда более интересными – по их, разумеется, мнению – вещами. Так что, думаю, наберется около сотни.

Сто человек! На одну-единственную недоумевающую меня!

– Занятие начнётся после звонка. Вы услышите.

– Да, я уже слышала…

– Если строго следовать правилам, то продолжается оно ровно час и пятьдесят пять минут. Но многие устраивают перерыв в удобное время, которое не слишком вредит учебному процессу. Без перерыва совсем туго, – шёпотом добавила Ирмалинда. – Академисты не выдерживают такой мыслительной нагрузки. Не будьте слишком строгой, к ним надо ласково, а иначе вредничают…

Кому ещё нужен перерыв и с кем лучше быть поласковее – это отдельный вопрос. У меня даже в жизни нервы не особо-то стальные, скорее – поролоновые. А сейчас идёт сон, где мы обычно испытываем эмоции без всякого стеснения. Устрою им тут истерику, всей академией будут успокаивать.

– И удачи, – пожелала она. Затем тоже заглянула внутрь аудитории и бросила взгляд на часы (клянусь, вместо стрелок у этих часов были ветви дерева, не отличимые от настоящих, даже распускающиеся листья имелись). – Главное, ничего не бойтесь. До занятия всего семь минут осталось. Сейчас начнут приходить ваши благодарные слушатели.

Вот так напутствие. Как будто не на занятие отправляют, а на поле боя.

Я кивнула и послушно прошла внутрь. Внимательным взглядом просканировала пространство, которое будет окружать меня следующие два часа. А преподавательский стол здесь не хуже того стола, который занял место в кабинете Феранты. Будто бы спилили дуб, который спокойно себе рос несколько тысячелетий, вырезали необходимые детали и отполировали их так, чтобы получить нечто вроде ножек и гладкой столешницы. Доска тоже необычная. Я привыкла к темно-зеленым (говорят, успокаивает нервную систему) или к черным, позволяющим получить максимальный контраст. А здесь синяя, как… даже не знаю, с чем сравнить. Если вспомнить безоблачный апрельский день после полудня, когда небо насыщенное-насыщенное, ничем не разбавленное, то получится примерно представить цвет этой доски.

Красиво, что уж таить. Стены оранжевые, как янтарь, столы насыщенно-коричневые, а доска синяя. Ещё бы проектор повесить, но, раз уж здесь даже кино ещё не изобрели, то о проекторах не стоит и заикаться.

Я опустилась на стул. Прекрасный стул, с мягкими подушками, очень удобно сидеть… И принялась уныло вертеть в руках обнаруженный на столе карандаш. Бумага здесь тоже была, целая стопка. Чуть-чуть желтоватая и очень плотная.

Студенты не заставили себя долго ждать. И стали появляться один за другим, строго выдерживая интервал. Косились на меня, бурчали что-то невнятное и занимали места. Первый, второй, третий. Тридцатый, пятидесятый. Сто двадцать шестой. Ирмалинда почти угадала.

Звонок прозвучал неожиданно, возвращая из мира арифметики… куда? Сама хотела бы знать. Я поднялась со стула, и студенты подскочили следом. Здесь тоже есть традиция приветствовать преподавателя, или это они за мной невольно повторили?

Стоят теперь и смотрят, как совята. Различимы только черные мантии и круглые глаза.

– Здравствуйте, – произнесла я. Думала, что никто меня не расслышит, но звук резво долетел до противоположной стены. Хорошая здесь акустика, в самом деле, можно ставить спектакли. – Присаживайтесь, пожалуйста. Рада, что мы сегодня собрались все вместе. Поскольку мы видимся в первый раз, позволю себе представиться. Меня зовут Варвара. Сейчас напишу на доске.

Я взяла кубик мела – здесь под мел выделили элегантное фарфоровое блюдце. И принялась выводить имя, которое писала уже тысячи раз: Варвара. Я могла бы написать его с закрытыми глазами, поскольку точно помнила, когда мне надо вести руку вниз, когда вверх, где идёт петля, а где закругление. Однако вот какой диссонанс: на доске вырисовались знакомые буквы, однако рука шла каким-то совершенно непривычным образом.

Когда имя было написано, я отшагнула назад. Моргнула, и на мгновение мне показалось, что вместо привычной кириллицы на доске значатся неизвестные символы, что-то вроде упрощенных иероглифов. Моргнула ещё раз, и поверх них возникли буквы: В, а, р… Я бы самой себе посоветовала спать побольше, но, так сложилась ситуация, больше уже некуда.

Непонятное что-то, позже разберусь. Надеюсь.

Я повернулась к моим несчастным студентам и попыталась улыбнуться:

– Итак, начнём мы с вами с простого. Как называется предмет, ради которого мы здесь собрались?

Сидят, смотрят и молчат. Ну что же это такое.

Небольшой, но опыт в преподавании у меня есть. Два года, во время собственного обучения в магистратуре, я вела у бакалавров лабораторные работы по неорганической химии по просьбе моего тогдашнего научного руководителя. Правда, под мою ответственность попадали одновременно всего десять студентов, каждого успевала вдоль и поперёк изучить, пока они мне отчёты сдавали… И ещё – парочка сотен колбочек, из которых до конца семестра доживала в лучшем случае половина…

– Я буду рада, если вы станете отвечать немного охотнее. Поскольку мы не виделись с вами прежде, мне нужно понять, какой у вас сейчас уровень знаний. Поэтому, как я уже сказала, начнём с простого. Как называется наш предмет?

Вот бы преподавание во сне засчитывалось за трудовой стаж. Сил уходит – как на настоящих студентов. Главное, чтобы я проснулась до того, как решу придумать для них проверочную, у меня на контрольные точки отдельный пунктик. Своим прошлым подопечным я сочиняла индивидуальные варианты. Здесь же рехнусь.

Смельчак все-таки нашёлся. Симпатичный светловолосый мальчишка. Поднялся над одной из задних парт и ответил:

– Применение кристаллов для концентрирования и усовершенствования магических заклинаний.

Неудивительно, что смельчаков оказалось так мало. Попробуй запомни эту нудятину.

– Угу, – я кивнула, как будто бы всё идёт так, как задумано. Но нет, такого точно не задумывалось. Они там вообще в своём уме? Как я должна преподавать магию, хотя сама ей никогда не занималась? Нет, даже по-другому поставим вопрос: как я могла ей заниматься?