Глава 2

Кирилл проснулся, и еще секунду чувствовал, как мелькает перед глазами рябь багряной листвы. От застрявших в памяти образах в душе остался осадок.

«Сон в руку!» – мысль была неожиданной, но ясной.

За последние несколько дней Кирилл много, о чем передумал…

С братом Александром, который заменил Кириллу отца, действительно что-то происходило. Он помнил его другим: веселым, подтянутым, остроумным, талантливым. Когда Александр поступил в институт, как отец, собираясь стать строителем, Кирилл решил, что сделает все, чтобы стать похожим на брата. Брата поддерживали не только дома. На фирме отца остались друзья, которые ждали, что Александр продолжит начатое отцом дело в качестве крепкого хозяина.

Но не далее, как год назад, Александр познакомился с Ириной Штерн, влюбившись с первого взгляда. Встретил ее на остановке. Сначала почувствовал запах, потом увидел ее саму и понял, что без нее не жить.

Мать поначалу Александра поддерживала, не вмешиваясь в их отношения, проникшись к Ирине светлыми чувствами. У Александра и раньше были девушки, которых он приводил домой, и когда Ирина отказалась остаться, мать выделила ее, как самую приличную из всех. Кроме того, матери льстило, что Ирина училась в медицинском институте. Сама она, хирург высшей квалификации, не сомневалась, что сумеет убедить ее пойти по ее стопам.

И обрадовался Кирилл. Все же, новая девушка брата училась на психолога и сразу разобралась в его отношениях с одноклассниками. Кирилл уже давно болезненно переживал по поводу скованности в присутствии девчонок. Многие его друзья еще в восьмом классе обзавелись парой, а в девятом хвалились победами, о которых он пока мог только мечтать. В свои шестнадцать он даже ни разу ни с кем не целовался. Поговорить об этом с матерью так откровенно, как с Ириной, не получалось.

Но вскоре Александра словно подменили…

Теперь все его мысли были заняты новой девушкой. Он перестал замечать и Кирилла, и мать, и друзей. Необычное поведение, когда он вдруг стал похож на тряпку, вызывало удивление. Он не мог ни спать, ни есть, ни говорить о чем-то другом, болезненно умирая в ее отсутствие. Когда же они были вместе, наоборот, вел себя не менее странно: глупо улыбался, смотрел на нее щенячьим взглядом, хвастался, выдумывая про себя неприглядные дурацкие бандитские истории, а если ему казалось, что с Ириной обошлись несправедливо, становился агрессивным.

Но продолжалось это недолго…

Когда стало ясно, что с Александром что-то происходит, мать попыталась с ним поговорить. И тут же пожалела об этом – разговор закончился скандалом.

Кирилл впервые в своей жизни испугался по-настоящему. Сашка, который до этого не обидел бы и мухи, с глухой яростью набросился на мать с кулаками, обвинив, что это из-за нее у него с Ириной не заладились отношения. После того случая Ирина предпочитала встречаться с Александром где-то в кафе или на дискотеке, а если приходила, разговаривала через зубы – и вымещала злобу через того же Александра, настраивая его против матери. После каждого брошенного упрека, Александр доводил мать до слез, а синяки на ее теле стали обычным явлением.

Кирилл пытался остановить брата, вставая у него на пути, но Александр сметал его взмахом руки, за шиворот забрасывая в другую комнату и закрывая на ключ. Доставалась даже тете Вере – маминой сестре, которая поначалу пыталась с Александром воевать.

События нарастали стремительно…

Вскоре Александр бросил учебу. Скорее, его отчислили… Он уже не мог сидеть за книгами, нервничал, мерил комнату шагами, иногда включал музыку на полную громкость, так что сотрясались стены, а если Ирина не отвечала на звонки, сходил с ума. А Ирина в такие минуты вела с ним себя еще холоднее, чем обычно. В конце концов, брат начал пить, пропадал из дома на двое и трое суток. И не прошло трех месяцев, как вдруг оказалось, что у Александра крупные долги. Строительная фирма, которую оставил в наследство отец, перешла в чужие руки. Инструмент растащили, офис, базу и транспорт забрали судебные приставы. На фирму от заказчиков перечислялись авансы на строительные материалы, но деньги пропали, и когда и кем они были сняты со счета, Александр ответить не смог, но экспертиза доказала, что деньги снимались даже не с банковских карт, а были выданы по чекам, которые он подписывал лично.

Вину брат так и не признал, отрицая участие в краже, считая, что все это было подстроено, но доказать ничего не смог. Он даже не смог вспомнить, где находился в это время. Так что, когда встал вопрос о продаже фирмы, продавать было нечего, разве что название.

Новость была настолько неожиданной, что до последней минуты, пока приставы не пришли описывать имущество, ни мать, ни Кирилл не могли поверить, что все это происходит с ними. Забрали мебель, забрали бытовую технику, компьютер. Остался только ноутбук, который Кирилл успел спрятать.

А еще месяц спустя вдруг выяснилось, что Александр заболел игровыми автоматами.

Компьютер в их доме был с тех пор, как Кирилл себя помнил. И никогда Александр не увлекался играми, в отличие от Кирилла, который мог просиживать за новой игрой часами.

После похорон отца, для матери это был еще один удар. Астма внезапно перешла в тяжелую острую форму, которая осложнялась инфарктом. Ей, проработавшей половину жизни заведующей хирургическим отделением областной больницы, выйти с синяками на улицу, где ее знал каждый второй, казалось немыслимо. Она перестала выходить из дому, пряталась от знакомых, отключая телефон. И все больше проводила время в постели, так и не сумев смириться с инвалидностью.

Кирилл и тетя Вера дежурили по очереди, боясь оставить ее одну. Дорогие лекарства не помогали, с каждым днем мать угасала, а Кирилл ничего не мог поделать и в ужасе ждал момента, когда останется один. Он уже не сомневался, что Александр выставит его из дома, как только станет полноправным хозяином квартиры, в то время как брат метался по квартире, выворачивая и вытряхивая содержимое ящиков, шкатулок, белья, обыскивая все места, где мать могла прятать пенсию, и когда находил копеечные суммы, внезапно успокаивался и исчезал. Продукты и лекарства теперь, собирая чеки, чтобы доказать, что пенсия матери потрачена, закупала тетя Вера, а иногда подкидывала Александру ровно столько, чтобы избавить себя от скандала и спровадить его из квартиры.

К брату начали приходить новые знакомые. Из старых друзей уже давно никого не осталось. Разговоры брата с новыми знакомыми были не те, что прежде, когда обсуждали книги, фильмы и о чем-то мечтали. С новыми знакомыми брат проводил время за бутылкой водки или литрами пива, а содержание разговоров с нецензурной бранью сводилось к воровским авторитетам, которые кому-то пожали руку или что-то сказали. Продукты, закупленные на месяц, съедались за пару дней, в доме стало грязно и неуютно. И мать внезапно изменила тактику. Она врала, что кашель ее вызван открытой формой туберкулеза, напоминала об опасности заражения и о летальных исходах, вызванных этим заболеванием, чтобы хоть как-то отвадить непрошенных гостей, но это мало помогало.

В последнее время Кирилл ненавидел Александра, испытывая лишь презрение. Брат превратил их жизнь в ад, разрушил все его мечты. Надежда, что что все еще наладится, таяли, как дым, понимая, что жизнь его катится в яму.

А брату и правда становилось только хуже. Нес какую-то чушь о больших людях, которые вот-вот дадут ему работу, помогут встать на ноги. Кричал на мать, оскорблял отца, обвиняя, что тот держал фирму исключительно на связях с людьми, которых называл друзьями, и которые, после его смерти, не захотели его поддержать, а если мать пыталась напомнить, что заказы у него были, и то, что он обокрал их, полностью его вина – он снова становился зверем, не замечая, что мать умирает.

И вот три дня назад, Александр потребовал продать квартиру, сообщив, что взамен риэлтерская фирма подобрала дом в пригороде, в котором матери, с ее астмой, несомненно станет лучше. Мать ужаснулась, но после разговора с новыми знакомыми сына махнула рукой. Они подтвердили, что долг у Александра слишком велик, чтобы его оставили в покое. Только подозвала Кирилла, прижала к себе и долго смотрела в пространство перед собой, поглаживая его по голове, а потом горячо прошептала в ухо:

– Ты не расстраивайся, может все обойдется, лишь бы гадов этих не было рядом… Авось, Сашка одумается. У меня книжка спрятана, там деньги есть, на черный день копила… Ты только, Кир, не бросай меня… Я умру, но мне так страшно! – призналась она, крепко сжимая его ладонь. – Потерпи, сыночка, недолго осталось. Верка тебя не бросит, будешь с ней жить. Своих-то детей у нее нет, ты ей вместо сына.

– Мам, ну что ты такое говоришь? – Кирилл расплакался, чувствуя свою беспомощность. – Лучше бы ты их Сашке отдала… . Пусть бы закрыл долги.

– Нет, Кирюш, они на нашу квартиру нацелились. Четырехкомнатная, в центре города… Не отстанут, пока не получат. А про деньги Сашка не знает. Книжка у тети Веры спрятана. Деньги еще от отца остались, мы с папой на образование для вас откладывали, на нашу с ним серебряную свадьбу… Там счет в долларах, не обесцениться. Завещание я на тебя написала, опекуном тетю Веру назначила. Если умру, сразу к ней иди… – мать закашлялась.

– Мам, ты чего? – подавал пульверизатор с лекарством, Кирилл почувствовал, как дрожит рука. – Ты даже не думай! Сашка нам с тетей Верой горло перережет, если узнает. Мам… – слезы покатились из глаз, обжигая щеки. Он заревел, как маленький, уткнувшись в мамины колени.

– Сашка у нас наркоман что ли… Не знаю… – она отдышалась. – Ты береги себя, ты один у меня остался. Мы, конечно, его полечим. Авось, поможет. Может, наладится еще, бог с нею, с квартирой…

Кирилл лежал, вспоминая последние события, и думал о том, что ждет его впереди. Предстоял переезд. Его история была не единственной. Год назад, вся школа обсуждала случай с одноклассницей. Ее с сестрой и матерью выгнал отец. Жили они на улице, ночуя, где придется. А однажды она оставалась ночевать в школе и об этом узнали. Завуч сделала ей выговор на общей школьной линейке. Лелька после этого перестала ходить в школу, и где она сейчас, никто не знал. Случаев таких было много, люди вдруг становились бездомными, и не могли объяснить, как это произошло. Кирилл понимал, что помочь им с матерью некому, точно так же, как не помогли остальным. Ему еще повезло, у него оставалась тетя Вера, которая души в нем не чаяла.

Кирилл сжал зубы так, что боль отдалась в десну. Он обязательно выберется из этого дерьма. Но что же произошло с Александром? И как ему поможешь, если он не слышит, не видит – и ненавидит их, обвиняя во всем, что с ним происходит.

И снова Кирилл вспомнил сон…

Может, действительно загипнотизировали, закодировали? Отчего он вдруг стал таким? Он отчетливо вспомнил слова старика: «шило наложили». Почему же он не расспросил? Он слушал себя, но голова пухла от тяжелых мыслей и грустных размышлений о себе и о матери. Он лежал, вспоминая парнишку с ясными чистыми глазами, старого человека, который исподволь, на пару с грамотным балагуром смущал народ речами, и богатыря, который нес его на себе, чтобы он не упал.

Какое шило? Как, если брат до встречи Ирины на остановке никогда ее не видел?

Или встречался?

Смутные сомнения и подозрения, что брата используют, переросли в уверенность. От прежнего Александра не осталось ничего.

В дверь постучали.

– Вставай. Надо поесть. Сейчас машина придет с грузчиками. Квартира уже не наша, новые хозяева торопят с переездом. Я поесть приготовил…

Александр, на удивление, был трезв.

– Отстань! – мрачно бросил Кирилл, внезапно почувствовав обжигающую ярость.

Брат услышал. Прошел в комнату, сел на кровать.

– Кирюш, ну не знаю я, как это получилось! – он то ли смеялся, то ли оправдывался, то ли искал утешения, но раскаяния в голосе брата Кирилл не услышал. Бросил взгляд в его сторону, полный ненависти, но тот лишь пожал плечами и улыбнулся. – Дом, говорят, хороший. Бабушка Ирины там жила. Умерла она два года назад. Это ж не край света, просто пригород. Многие уезжают, вон столько вокруг коттеджей! Матери давно пора из города уехать… – Александр явно повторял чьи-то слова. – И потом, у нас немного денег осталось, еще машина есть… Я заработаю, вот увидишь. Сколочу бригаду… Я ведь могу и автомехаником.

– Нам не коттедж предложили, а деревянный дом с удобствами на улице, – зло усмехнулся Кирилл. – Ты себя-то не обманывай! Ты его видел? Кто будет здесь жить? Ирка твоя? Чмо ты!

Новость, что здесь будут жить Ирина, была как удар ножа в сердце. Кирилл не сомневался, что так она решила жилищный вопрос, придумав для Александра сказочку и наобещав ему всего в три короба. Квартиру они тут же продадут или обменяют. Квартиры, полученные с помощью обмана, себе не оставляли. Слава богу, Александру тоже будет негде жить, позлорадствовал Кирилл, тетя Вера его на порог не пустит – в этом она поклялась и матери, и ему. Александр выгнал ее, запретив приходить даже к матери, и она теперь приходила, только когда его не было дома. Она, в свою очередь, запретила ему приближаться к своему дому.

Александр промолчал, бросив в его сторону взгляд.

Кирилл кожей почувствовал, словно бы другой человек смотрел из глаз брата. Он вдруг зачем-то сравнил его глаза: правый глаз был злым, левый – жалким и почти безжизненным. И насторожился, ожидая худшего, когда Александр напрягся, нервно сжимая кулаки. Брат пошел в отца: спортивного телосложения, крупный и сильный, со здоровыми кулачищами. Отец с детства водил его в спортивную секцию, а порой и сам занимался с ним и борьбой, и боксом.

– Ну, вообще-то мы пожениться хотели, так что как бы квартира у нас остается… – с досадой пожал он плечами, стерпев оскорбление. – Вроде, как и не продаем… Квартиру купил Родион – дядя ее. Обещал после свадьбы на Иришку переписать. Он мне помочь хочет. Поверь, когда Иришка будет рядом, все измениться. Но жить с вами она не согласна.

– Значит, Ирка твоя от нас избавляется? – Кирилл встал, обернулся к брату, раздраженно сплюнул на пол уже чужой квартиры. – Думаешь, не передумает со свадьбой? Надеешься, что тебя пожить к себе пустят? Ты посмотри вокруг, ты же все спустил, голые стены остались. Кому ты такой нужен?

Теперь он точно знал, где искать Бога – в предчувствиях! Он давал ему знания о будущем, и почти никогда не обманывая. Иногда он за несколько дней знал, что произойдет вскоре, и сейчас ясно представил в своей комнате чужих людей, которые расставят мебель, повесят на окно новые шторы. И уже не сомневался: зло всегда побеждает, как бы не доказывали обратное: квартиры нет, брат стал чужим, мать…

Вспомнив о матери, Кирилл почувствовал себя еще хуже. Он словно проваливался в какой-то колодец, у которого не была дна.

– Деньги-то они отдали, – Александр, похоже, чувствовал себя уже хозяином, плевок задел его за живое, он тоже вскочил с кровати и сжал кулаки. – Ты бы спасибо сказал! – упрекнул он. – Квартира у нас, долгов, которые от отца остались, больше нет…

– Готов зад им лизать? – с ненавистью процедил Кирилл, отступая. – Развели тебя, как… как там твои дружки говорят, лоха? А ты купился! И не папа растратил деньги, а ты! В банке сказали, что ты деньги со счета снял! Спасибо, что не убил, чтобы выставить нас!

Взбешенный Александр застыл перед Кириллом, прищурив глаза. На всякий случай, Кирилл закрылся локтями, ожидая удара. До Сашки ему было далеко, но если ударит, он будет драться!

– Ты хоть название деревни спросил? – глянул исподлобья.

– Конечно. Что я, совсем дурак? – вдруг одумался Александр, внезапно меняясь в лице и в поведении. – В Черемушках. Это же не далеко, пятнадцать километров! Вот договор и план есть… Видишь, дом большой, – Александр протянул Кириллу бумаги: свидетельство на дом, договор купли-продажи и технический паспорт домовладения. – И земли много, почти полгектара, а дом на маму записан, так что вам не о чем беспокоится, – Александр уткнулся в документы.

– Ты сам там был? – Кирилл с подозрением покосился на бумаги, внезапно почувствовав подвох.

– Да… То есть, нет, но… Мы мимо проезжали. Дом пустой, на замке, не стали дверь ломать, она железная, и решетки на окнах. Кирюш, ну, пойми, выбора у нас не было. Остальные – цена та же, а какие-то маленькие и участки небольшие. Можно потом, не торопясь, продать землю и купить квартиру в городе, – спокойно сказал он, складывая документы в папку и протягивая Кириллу. – Никто в город не рвется, все больше коттеджи строят. Так что, обошлось нам это дешево, я считаю. На вот, держи!

В голосе его Кирилл уловил такую уверенность, какая была до встречи с Ириной, словно тот человек, которого он когда-то знал, выглянул наружу.

– Не забывай, по цене четырехкомнатной квартиры, а удобств там нет!

– Ну и что? Половину-то пришлось отдать! Мне, чтобы купить этот дом, пришлось еще папин джип обменять.