Корней Чуковский писал о своей семилетней дочери: «Мура все еще свято верит, что елку ей приносит Дед Мороз. Когда я ей сказал: давай купим елку у мужика, она ответила: зачем? Ведь нам бесплатно принесет Дед Мороз».
Детская вера в Деда Мороза зависела от усилий взрослых. И они старательно поддерживали ее. Между семьями даже проводилось что-то вроде соревнования – чьи дети будут верить в волшебного деда с подарками дольше. Детям это нравилось. Взрослым тоже. Они таким образом как бы возвращались в свое собственное детство.
Что любопытно, до революции миф о Деде Морозе бытовал только в городской среде – там, где уживались и западные традиции, и народные верования. Любой городской ребенок точно знал, что зимой Дед Мороз жил в лесу, на лето уходил в «сибирские тундры» или на Северный полюс или в любое другое место, где, как считают дети, «очень холодно». Мороз, иней, треск деревьев, узоры на окнах – все это было его рук делом. Как и самое главное – новогодняя елка и подарки под ней.
ВЕРА В ДЕДА МОРОЗА СТАНОВИТСЯ СВОЕГО РОДА ЛАКМУСОВОЙ БУМАЖКОЙ, ОПРЕДЕЛЯЮЩЕЙ ВЗРОСЛЕНИЕ РЕБЕНКА. САМАЯ НЕВИННАЯ ПОРА ДЕТСТВА ЗАКАНЧИВАЕТСЯ, КОГДА ПРИХОДИТ ПОНИМАНИЕ ТОГО, КТО НА САМОМ ДЕЛЕ ДАРИТ ПОДАРКИ.
Литературный образ Мороза неоднозначен. В поэме Некрасова 1863 года он злая сила, которая имеет привычку «кровь вымораживать в жилах, / И мозг в голове леденить», и вообще существо премного зловредное и к человеку мало расположенное. А вот в поэтических произведениях для детей тот же самый Мороз добродушный краснощекий герой, ответственный в первую очередь за «здоровую» погоду и все зимние радости. Здесь он смыкается с Джеком Фростом – веселым хулиганом из англоязычных сказок. Он добрый волшебник, которому дети обязаны лыжами, коньками, бодрящим морозцем, снежными теремами и прочими развлечениями.
Возможно, именно в этом и лежит внутренняя необходимость присутствия женского персонажа на елке. Дети обычно доверяют женщинам больше, чем мужчинам, и стесняются их куда меньше.
Премьера состоялась 29 января 1881 года на сцене Мариинского театра и была принята очень хорошо. Островский тоже не остался в стороне от восторгов публики и записал в своем дневнике: «Музыка к моей Снегурочке удивительная, я ничего не мог никогда себе представить более к ней подходящего и так живо выражающего всю поэзию русского языческого культа и этой сперва снежно-холодной, а потом неудержимо страстной героини сказки».
Весной 1880 года Римский-Корсаков испросил разрешения у А. Н. Островского на использование его текста при создании оперы. Он писал ее все лето, которое провел в своем имении, и уверял, что работать ему было на удивление легко.