Цитаты из книг автора «Анастасия Шерр»

Услышав глухой стон, приоткрыла один глаз, вздохнула. И чего неймётся этому гаду? А гад стоял у зеркала, отдирал прилипшую повязку. – Нет, это невыносимо. Мне дадут поспать или нет? – заворчала, откидывая одеяло и поднимаясь с кровати. – Дай сюда, – буркнула, глядя на него исподлобья, и Монгол покорно сдался, повернулся ко мне.

Вы, я вижу, жить не можете друг без друга? Уже и бухаете вместе. Может, тебе моя баба приглянулась, а, отец? Старый сукин сын расплылся в улыбке и, запрокинув голову, захохотал, а Монгол сжал кулаки от злости на самого себя. Придурок, бля. Чего его так понесло? Сам же и показал отцу свою слабую сторону. Хотя, если о ней уже и враги знают, то какая нахуй разница. – Сынок, ты действительно влюблён, – старик с трудом унял дикий ржач

Принеси воды, – смочил бы потрескавшиеся губы, да нечем. – Может, тебе врача? Хреновато выглядишь. Ещё хуже, чем было до этого. Не хочу радоваться заранее, но по-моему тебе каюк.

Он пробормотал что-то бессвязное и мгновенно отключился прямо на мне. Благо, матрас мягкий, а то бы от меня не осталось даже мокрого места. – Ну и туша, – застонала, потерпев поражение при попытке скинуть его с себя, и уставилась в потолок со слабой подсветкой. Да уж, весёленькая ночка мне предстояла. А если бы он ещё и окочурился на мне, вообще, считай, жизнь удалась. А через минуту Монгол захрапел. Мощно, громко. Как здоровенный бык, если они, конечно, храпят. – Вообще охренительно.

Одержимый мужчина – это оружие слабой женщины. Какая феерическая, немыслимая чушь.

Извините… Я хотела бы прогуляться, это возможно? Она спрашивала разрешения у отца. Спрашивала, блядь, разрешения! – Да, – ответил ей сам, не дав старику открыть рот. Кто бы, сука, подумал, что Монгол будет ревновать свою бабу к отцу. Охуеть.

Я дёрнулась от испуга, заметив краем глаза движение рядом с собой. – Не бойся, это официант. В этом доме никто не посмеет обидеть тебя. Прикусив язык, еле удержалась от искромётного комментария по этому поводу. Интересно, а его сын входит в число тех, кто не посмеет меня обидеть в этом доме?

Монгол ловко поймал меня, прижал к себе, и вдруг я осознала, что стою абсолютно голая. Да почему же я всё время голая?! Как проклятие какое-то!

Он, наверное, единственный добрый самаритянин среди всей разношерстной публики криминального мира. До омерзения доверчивый. Свет, блять, несущий.

он был на пределе. Как и я. С той разницей, что Монгол сдерживался, чтобы не задушить меня своим хером, а я, чтобы не зареветь. Позорно и жалко.