– Тамиджи, я очень сочувствую, но если ты заботишься о сёстрах, то верного решения нет. Ты думаешь остаться здесь и основать свою династию. Но понравится ли девочкам здесь? Не будет ли для них оскорблением выйти замуж за одного из местных мужчин? А дома, боюсь, они уплывут из твоих рук.

– Они – женщины, Кармин. Даже если за каких-нибудь мужчин им и оскорбительно выходить замуж, они это сделают, потому что я так хочу.

– Они могут узнать, что здесь другие порядки.

– Но это не так! Серены здесь точно также продаются и покупаются каждые пять лет.

– Тогда парни здешнего императора уже наверняка пообещали нашим девчонкам кого угодно в обмен на защиту от посягательств на брачные обязательства.

– Ты мог бы выяснить это?

– Сейчас ещё нет. Но как только представится возможность… я… учти, я люблю вас всех одинаково, Тамиджи. Тебя настолько же, насколько и твоих братьев. Так что если я что-то узнаю, то сообщу сразу всем.

– Сволочь, – сразу вспыхнул яростью и разочаровался Тамиджи.

– Перестань, – попросил Кармин. – Все братья уже подумали о том, чтобы забрать сестёр. Просто при тебе вслух этого никто, кроме Дайдруса, не говорил. Честно говоря, я удивлён тому, что Дайдрус разоткровенничался. Скорее это его ловушка, чем предложение тебе союза.

И, не смотря на добродушное предупреждение, Тамиджи бросил злой взгляд и отправился обратно к братьям.

Похоже на то, что Дайдрус начал думать головой в новых направлениях. Прежде он особенно хорош был в подавлении восстаний – ему это нравилось. Но теперь, в новых условиях… его таланты к плетению нитей судеб могут оказаться опасны для всех вокруг. А Девайин как прежде считает, что всё под контролем. И пусть так думает и дальше. Если Дайдрус перерос его ещё в чём-нибудь, то старшему брату стоит понять это самостоятельно, на собственном опыте.

Кармин полетел к пределу Рашингавы, свободно выпущенный из лагеря. Да, летать над столицей запрещено, но никто здесь не ограничивает полёты над всей остальной землёй Бесцейна.

Да, верно, здесь все чистокровные алмазные варледи будут стоить чудовищных денег. Возможно, здесь никто и не сможет платить столько за брачный контракт с такими женщинами, и Эрик Бесцейн просто не знает, что с ними делать. Это наверняка так. Иначе бы Кармин даже в своей камере услышал бы шум свары из-за алмазных варледи.

А если бы местный властитель понизил цену на алмазных леди, то даже стоимость контракта с Леммай упала бы следом. Упала бы до нищенской цены. И Леммай продали бы какому-нибудь грубому и жестокому идиоту. Впрочем, семья и подруги Леммай могут завести её и в такую историю. Ради искупления ещё чего-нибудь.

Он так и не расспросил её о том, что она могла сделать против законов Рашингавы, чтобы потребовалось искупление. Он забыл обо всём.

Надо как можно скорее забрать её из предела Рашингавы.

Кармин дождался заката и появления герцога Нинио.

– Я точно видел на слепках Леммай. Она была в свите герцогини Дайиси! – выпалил Кармин, не успел герцог Нинио и рта раскрыть.

– В таком случае… следуйте за мной, – спокойно сказал Нинио и полетел к пределу.

Перед герцогом открывались резные золотистые деревянные и узорные металлические двери в покои леди: одна, другая, четвёртая, шестнадцатая.

Как вдруг Кармин вскрикнул от неожиданной радости – навстречу ему поднялась сама Леммай! Увидев его, она слегка улыбнулась и тут же сделала знак молчать им с герцогом Нинио. Последний вздыхал и качал головой, не сводя глаз с Леммай.

– Разбирайся сама! – шепнул Нинио Леммай и исчез.

– Жди меня ночью в самой густой траве возле предела, – тихо сказала Леммай Кармину. – Я приду.

– Скажи своё настоящее имя!

– Ещё рано его говорить. Улетай!

Кармин лежал в траве так долго, что небо успело расчиститься, а сердце – заволноваться от вида звёзд и луны. Или оно заволновалось от скорой встречи с Леммай… среди благоухающих стеблей высокой, густой травы? Кармину казалось, что Леммай будет ласкова и рада встрече с ним точно так же, как и он, и разрешит насладиться моментом так, как потребуют того их тела.

Но Леммай долго не появлялась, и Кармин начал наполняться злостью от глупого впечатления, что его обманули. Что, если Леммай боится его и решила не приходить, а назначила свидание только затем, чтобы скорее спровадить неудобного гостя?

Но что-то изнутри дёрнуло Кармина – он ощутил приближающуюся женщину. Она опустилась в траву и побежала прямо к нему. Через несколько биений сердца, заколотившего тяжело и глухо, зелёные стебли стремительно раздвинули руки Леммай, и герарда опустилась на колени перед Кармином. Она улыбалась.

– Кармин! – восторженно, но тихо засмеялась она. – Я так рада, что ты не улетел! Так рада видеть тебя! Я должна сказать тебе… я беременна!

– Леммай!.. – задохнулся Кармин. – Славься Анталь! Я не ожидал. Никак не ожидал такого!.. Ты слишком молода – мне так казалось.

– Кармин… скажи, ты защитишь меня? Я понятия не имела, что буду делать, если ты улетишь с планеты!..

– Я бы не покинул планету. Я помнил о тебе и хотел дать тебе свободу, такую же свободу, как моя. И я точно не улечу теперь. Твой ребёнок принадлежит мне. И ты принадлежишь мне.

Леммай рассмеялась, обвила его шею руками и поцеловала в висок.

Кармин посылал Сарме записки и раз за разом выманивал из предела.

Сарма не переставала удивляться ему и радостно, но не без смущения, хихикать над его письмами к ней, своей возлюбленной Леммай. У этого изнеженного сына алмазного царя были какие-то своеобразные представления о собственном достоинстве, но это вовсе не запретило ему пойти к доспешникам и наняться к ним тренером и патрульным доспешником. Он писал, что хочет непременно заработать денег для того, чтобы купить дом.

Сарма думала о Кармине свечи напролёт, не могла сдержаться и шла на свидание, чтобы объяснить, что даже на двойную оплату за три лунных периода на дом не накопить. Кармин слишком мало знал о том, как живут в империи. И, похоже, он слишком мало советовался с другими доспешниками. Но ах, как же шла ему форма доспешника!.. Этот чёрный цвет защитных доспехов и скрывал бледность Кармина и, что удивительно подчёркивал яркость и красоту его внешности. Нацелившиеся в небо изогнутые шипы на плечах, такие настораживающие в столице, на Кармине выглядели умопомрачительно. А две длинные широкие ленты поверх плаща, так яростно треплемые ветром, словно возвращали взгляд Сармы к телу Кармина каждый раз, когда она пыталась отвернуться и не смотреть на него.

И в следующей записке он писал, что согласен снимать для неё комнату в казарме, пока не наберётся на дом. Сарме пришлось идти на новое свидание, чтобы объяснить, что в казарме она жить и растить ребёнка не станет, потому что её нельзя будет покинуть – едва она покажется на свежем воздухе с малышом, как его сцапают, а она не сможет его защитить.

"Я нашёл тайное место для нас", – написал он в следующем письме.

Но не рассказывал, что это за тайное место. При встрече лишь без конца спрашивал, как она себя чувствует, согревал горячими руками её живот и целовал прохладные щёки Сармы.

У неё кружилась голова от удовольствия и волшебства момента, воздух поверхности впервые стал настолько сладок, что казался райским, ночь – загадочна и непостижима, а сердце теперь билось в новом ритме.

Нет, идти на каждое последующее свидание у неё причин не было. И она, до сих пор такая прагматичная и волевая женщина, не знала, как оправдать себя. Но потом причина появлялась. Сарма шла для того, чтобы смотреть на Кармина, слушать его нежный шёпот, чувствовать на своём теле крепость его рук, нежиться в его объятиях, чтобы снова наслаждаться сладостью ветра и непознаваемой сутью прелести ночи. В качестве самого значимого оправдания себе она подумала, что быть с таким как он – слишком ценно, чтобы упускать даже шанс встретиться.

Да, она влюбилась. Давно и крепко.

Хотя лучше бы влюбилась в какого-нибудь уличного оборванца, а не сына алмазного царя. Обоим в таких условиях нечего терять, но именно варлорда у неё захотят отобрать. Именно варлорда у неё могут похитить точно так же, как похитила его она сама. Она говорила ему, чтобы был осторожен. Он смеялся, и его глаза сверкали, будто бы она сказала ему что-то лестное.

День рождения яйца Сарма запомнила слишком хорошо. Чем ближе подходил этот день, тем страшнее ей становилось, и тем ненадёжнее казались охрана покоев, герарды и даже крепость стен подземного предела отца. Сын единственной герцогини в империи и алмазного варлорда должен стать одним из сильнейших в империи воинов. Если о возможности его появления знает хоть одна живая душа, то малыш уже в опасности. Вернее, в опасности принадлежность малыша Сарме. Такого ребёнка будут холить и лелеять, но спрячут надёжно, как от матери, так и от родного отца.

Сарме ужасно хотелось провести Кармина в свои покои и оставить охранять яйцо, когда оно появится. Но тогда он, вероятно, поймёт то, кто она. Кармин не прост, он способен затаить истинные мысли, чтобы однажды просто забрать своё дитя и быстро исчезнуть. Он будет растить его диким и полуголодным, но присвоит. Алмазные варледи слишком редки, как говорят, во всех вселенных. И потому самая лучшая мать для ребёнка алмазного варлорда здесь – это она, Сарма Э Рашингава, герцогиня Дайиси.

О том, чтобы сбежать с Кармином в глушь, притворившись обычной герардой, и речи нет. Её слишком хорошо знают в империи. А у Кармина очень и очень яркая внешность. Его обязательно запомнят, о нём обязательно расскажут всем, кто захочет слушать. Даже в колониях с ним потеряться не удастся. Нет, его обязательно выследят, найдут, и так обнаружат малыша.

Остаётся только одно – быть внимательной и закрыться ото всех.

В день рождения яйца Сарма серьёзно мучилась, но после всей той боли, которую она познала на тренировках в классическом пределе, роды показались ей не более чем просто утомительными. Пережив это, она больше не боялась, что слишком устанет, крепко уснёт и так потеряет малыша навсегда. Она словно перешла в новое состояние полудрёмы и постоянной слежки за всем происходящим за стенами. Удивительно, как она смогла провести в таком почти неподвижном состоянии все эти периоды… но однажды яйцо просто треснуло под светло-серыми локоточками крошечного, но уже такого сильного живого существа. Этот сильный ребёнок почти сразу же разметал всю скорлупу и взлетел в воздух, раскинув руки и ноги, распрямившись и тонко запищав.

Это девочка. Она была похожа на худенькое сказочное создание с большой головой и мутными глазёнками. Сарма чувствовала: дочке нравится быть свободной. Ей слышался смех в этом звуке, который издавала малышка.

Едва наступала ночь, и если начало её было безлунным, Кармин мчался к пределу Рашингавы. Теперь он уже без опаски мог стать во весь рост на самом видном месте на холме и смотреть в сторону предела. Повелитель этой империи, Эрик Бесцейн, просил командира доспешников благодарить Кармина за то, что он тренирует обеспечивающих порядок смельчаков. Имя Кармина теперь было на слуху, его лицо появилось на открытках, его благодарили видные и знатные подданные местного повелителя.

Но Кармин хотел только свою Леммай.

Она предупредила его, что очень боится за сохранность яйца и даже на четверть свечи не покинет его, пока малыш не появится на свет. И выйдет с ребёнком только в начале ночи, если она будет безлунной и безветренной. Много дней Кармин ждал, чтобы увидеть, как Леммай, всё время оглядываясь, бежит от предела. Та высокая трава, в которой они встречались когда-то, и теперь, словно пронзённая чёрными нитями Хенера, а местами ярко золочёная, светившаяся во тьме, должна была скрыть Леммай от чужих глаз.

В эту ночь всё так красиво, начиная от видов и заканчивая звуками и ощущениями: ветер совсем ослаб, половину неба украшают звёзды, а из светлой тучи, что медленно надвигается с севера, падает редкий, но крупный, пушистый снег. Оголённая земля совсем замёрзла и звенит под ногами, а трава приятно похрустывает, ломаясь, или наоборот, сопротивляясь изо всех сил.

Но самым притягательным для глаз и волнующим сердце был вид женщины, что торопится на свидание. Это Леммай, и она бежит к нему.

Кармин съехал, заскользив по нестаявшему льду на склоне холма и, едва отталкиваясь ногами от земли, полетел к высокой траве. Отводя руками высокие стебли от лица, он двигался, ощущая Леммай впереди. Чувства говорили ему, что у неё на руках, у груди, маленькое живое существо, совсем лёгкое, почти эфемерное.

Наконец его рука ощутила тепло. Пальцы скользнули по траве, за которой – горячая ладонь Леммай. Миг, и Кармин бросился на колени, обхватив ноги возлюбленной.

– Прежде всех слов и взглядов позволь сказать тебе, с каким нетерпением я ждал встречи с тобой, Леммай.

– А я ждала возможности ощутить тебя ближе, Кармин, – нежно ответила она и опустилась к нему на мёрзлую землю.

Её лицо не изменилось. Разве что стало милее. Немного отросли и будто бы стали гуще волосы. Вид Леммай и успокоил Кармина, и наполнил его сердце неожиданно ярким, горячим чувством.

– Хочешь ли ты увидеть продолжение себя? – с улыбкой спросила она.

– Покажи мне его, – решительно произнёс он.

Кармин не был готов созерцать лицо своего ребёнка. Не сейчас, когда хочется положить Леммай на землю и ласкать до бесконечности. Но необходимо дать имя своему сыну. Не важно, как сложатся судьбы, смерть ли наступит завтра же – надо делать всё только так, чтобы оставить о себе достойную память. И сделать так, чтобы было что вспоминать, если придётся расстаться сегодня же и навсегда.

– Это она, Кармин. Она. Девочка.

– Ах, милая, это всё меняет, – сразу как-то успокоился Кармин.

– Ничего это не меняет, – тут же возразила Леммай, блеснув на него мягким, но серьёзным взглядом. – Она будет свободной от твоих обязательств. Не смей эту крошку обещать хоть одной живой душе. Ты только посмотри, какая она милая…

Леммай распахнула полы одежд, и, приглядевшись, Кармин уловил сияние. Это кожа его малышки изо всех сил отражала редчайшие, слабые частицы света. Девочка спала. Снежинка медленно падала на её лицо. Леммай успела отмахнуться от холодной белой пушинки, но Кармин сжал руку возлюбленной, и следующая снежинка плавно полетела к лицу ребёнка. Кружевная льдинка попала прямо на кончик маленького носика, и малышка бессознательно подняла голову и открыла ротик. Она искала что-то, а не найдя, сперва подняла ручки, а затем и открыла глаза, очень медленно сокращая плёнку третьего века. Ничего не найдя и, видимо, сытая, она снова начала засыпать.

– Сколько дней назад она родилась во второй раз?

– Двенадцать дней… назад. Кармин, надо выбрать ей имя. Это твоё право.

– Каруи.

– Нет! Только не это!..

– Но почему?

– Так зовут любовницу отца. Я её терпеть не могу. Она не плохая, но всё же…

– Ревность, понятно, но тогда Мелон?..

– Нет, так зовут взбалмошную эрцеллет герцога Грегоро из Накханского предела.

– Тогда… Кайлин?

– И такую женщину знаю. Не хочу. Кайлин? Нет, только не моя девочка.

– Твоя девочка? Как же ты молода, Леммай. Сама ещё девочка, – усмехнулся Кармин и покачал головой.

Во всех империях перевёртышей, что он видел, только совсем молодые, необученные матери относились к детям так, как Леммай, вкладывая все надежды и все силы в своё дитя, любуясь им, совсем не отрывая взгляда. Будь Леммай старше и опытнее, она бы не обращала на пригревшегося ребёнка никакого внимания, согласилась бы с любым именем или даже попыталась бы всучить Кармину дочку и заставить исчезнуть его вместе со своим ребёнком.

– И ты не очень стар, так что не задирай нос, – дерзко ответила ему Леммай. – Нет, Кармин, может потому, что я молода, а может потому, что она моя первая дочь… вдруг единственная?.. Кармин, ты силён и крепок, тебя ждёт долгая, полная удовольствий и побед жизнь, а я… кто знает, как сложится моя жизнь дальше? Может быть, это маленькое существо – единственное, что у меня останется?.. Что если в первой же битве мне отсекут руки, кто тогда будет обо мне заботиться? Что если мне поможет именно моя девочка?

– Ты же не сирота, Леммай. Ты говоришь так, будто совсем-совсем одинока и моя крошка – это твоё спасение.

– Это так и есть. У моего отца слишком много дочерей.

– В таком случае я буду твоим спасением. Я же говорил, что заберу тебя. У меня ещё есть время, чтобы накопить на дом и добиться большего. Доспешники достаточно хорошо зарабатывают. Нам хватит этих денег. Пусть я не смогу обеспечить тебя как достойную серену, но мы будем вместе и свободны от предела Рашингавы и герцогини Дайиси. Я буду счастлив предоставить тебе место, где ты хоть до бесконечности сможешь воображать, что моя девочка – только твоя.

– Как же ты глуп, Кармин!.. Ты должен был сказать, что отдашь дочку мне, если я соглашусь быть твоей.

– Пожалуй ты права, так звучит вполне неплохо, – стерпев оскорбление, медленно согласился Кармин.

– Так романтичнее. И легче согласиться, – улыбнулась ему Леммай.

Кармин наклонился к её лицу, чтобы ласково пощекотать её щёку и ощутить ресницы Леммай на своих губах.

Но неслышное движение ветра качнуло траву над головами. Снег ещё шёл, но стало светлее.

– Неужели скоро двенадцать? – вскинув лицо, прошептал Кармин.

Одна из лун скоро взойдёт и осветит землю.

– Нет, мы здесь совсем недолго, – тихо заверила его Леммай. – Это свет города отражается от снега и освещает тучи снизу.

– Это ничего?

– Надеюсь, – Леммай зябко повела плечами и коснулась ладонью его щеки, прежде чем выпалила: – Кармин, я боюсь, что твоего ребёнка отнимут у меня, едва им всё станет ясно. Поскорее забери меня. Никто меня не хватится, даже если вздумаешь похитить. Скажут: сбежала или пропала, и махнут рукой. Да и не жалко такую, как я.

Кармин смотрел на Леммай во все глаза.

– Ну вот, – смутилась и опечалилась она. – Я сама не ожидала, что скажу это. Но, кажется, я давно ничего так не хотела, как этого.

Он думал о том, что придётся отвоёвывать её, платить чудовищные деньги за контракт с ней, выдумывать сложные и долговременные интриги и мысленно готовился к этому долгое время. Но она говорит, что её никто не хватится. Зачем ей лгать о таком? Незачем. Может быть, Леммай в свою очередь что-то задумала? Никак не проверить слова Леммай, кроме как переговорив с тем парнем, Нинио. Но и он, как бы Кармин не доверял ему, может решить извлечь выгоду из контракта Леммай. А пока Кармин будет собирать деньги, Леммай и малышка могут подвергнуться опасности. Так проверить слова Леммай легче и безопаснее всего именно опытным путём. Если унести её прямо сейчас, спрятать и внимательно прислушиваться к тому, что будут говорить… так он и узнает, правду ли говорила Леммай.

– Я хочу назвать её в честь тебя, – вдруг сказала Леммай. – И моего брата Ю. А ещё в честь герцогини Дайиси, потому что это благодаря её усилиям я узнала тебя и стала матерью. Получится Эю Кармин. Правда же красиво звучит?

– Герцогиня Дайиси меня беспокоит, – нахмурился Кармин. – Чего же, интересно, она хотела от меня?

– Предел переполнен учёными, они изучают такие скучные вещи… то, как можно замедлить движение крови по жилам или ускорить, например, что происходит, если прекратится регенерация маленького кусочка кожи… Получив тебя, они расширили свои возможности. Почему они снова не схватили тебя, я не представляю.

– Я почти сразу же показался на глаза командиру доспешников, герцогу Рэйли, и обо всём ему рассказал. Возможно, в пределе знают, что если я исчезну, то герцогиня станет первой подозреваемой.

– Странно, но я не слышала об этом ровно… ничего. Наверное, герцогиня попросту решила затаиться или вообще улетела к принцу Рашингаве на Циннию.

Кармин вздохнул. Он должен был сейчас спросить её, почему она ничего не знает о том, что делает Дайиси, если есть слепки с Леммай в свите герцогини. Но он не хотел слышать того, что Леммай может ответить.

Порыв ветра, сильнее прежнего, пригнул и закачал стебли над головой.

– Хочешь, я спрячу вас уже сейчас? – быстро спросил он.

– Я не уверена… – слабым и тихим голосом протянула Леммай, – …что это стоит делать именно сейчас.