Глава 6. Считай повезло

Просыпаться и вылезать из постели совсем не хотелось. Едва открыв глаза, я понимала, новый день будет не на много легче предыдущего.

Сегодня мы должны были покинуть наш дом, который каким-то образом оказался в залоге у банка, и переехать неизвестно куда на окраину в социальное жилье.

«Заботливый» Илья Ильич уверял, что это временная мера и нам пойдет на пользу новая обстановка. К тому же пронырливые репортеры уже с самого утра атаковали наши ворота, а встречаться и тем более давать какие-то комментарии никому из нас не хотелось.

Мама не вставала. Даже если она лежала с открытыми глазами, то мыслями была далеко от нас. Склонившись над ней, я припала к ее груди и расплакалась, шмыгая носом, но она даже не пошевелилась. Ей и прежде до меня не было особого дела, вот и сейчас, даже находясь рядом, боль потери каждый из нас переживал в одиночестве.

Пока Мила готовила к переезду Ванюшкины вещи, мы с Клавой упаковывали обширный мамин гардероб. После двух часов изнурительной работы я думала, что десятый громоздкий чемодан будет последним, но нет. К тому моменту мы только добрались до верхней одежды.

Когда судебный пристав, контролирующий наши сборы, потребовал оставить на местах предметы искусства и полотна именитых художников, которые отец всю жизнь собирал в свою коллекцию, а главное, шкатулку с ювелирными украшениями, так как их стоимость пойдет в погашение долга, мама неожиданно ожила.

– Да как вы смеете! Там же фамильные драгоценности и подарки моего покойного мужа!

Непробиваемая женщина в форме смерила маму презрительным взглядом и с нескрываемой насмешкой ответила:

– Вся эта шикарная жизнь была подарком вашего мужа. Вот только, покинув свою семью, он забыл расплатиться по счетам, – ответила гадина, отставляя в сторону мамину увесистую шкатулку. – И не надо так на меня смотреть. Обручальное кольцо и серьги я разрешаю оставить, для светлых воспоминаний о муже будет вполне достаточно.

Из техники нам позволили забрать только холодильник, якобы без кофеварки, микроволновки и стиральной машины можно вполне обойтись. Из мебели взяли с собой лишь стол со стульями, шкаф, комод и две кровати: двуспальную для нас с мамой и детскую для Ванюшки.

– Остальное туда просто не влезет, – объяснил Илья Ильич, а я уже боялась представить куда же нас переселяют.

Время прощаться с близкими людьми и родными стенами, где прошла вся моя жизнь, которая сейчас казалась особенно счастливой и беззаботной, настало слишком быстро. Рабочие грузили вещи в машину, приставы готовились опечатывать дом, а все мы собрались на крылечке, включая маму, которая все-таки поднялась с постели и теперь стояла рядом с отрешенным взглядом, но зато при полном параде и на высоченных шпильках.

– Ну, пока, Ванюшка, – плакала Мила, не желая расставаться со своим любимцем.

Сонный братишка в голубом комбинезончике улыбнулся ей в ответ и что-то проагукал, прежде чем оказаться в моих руках.

– Если что, звони мне сразу или пиши, – переживала Мила, которая перед этим распиналась целый час, рассказывая мне в тонкостях, как правильно вводить в рацион малыша фрукты, овощи и каши.

– Хорошо, – пообещала я. – Спасибо за все, – обняла свободной рукой Ванюшкину сердобольную няню.

Когда пришла очередь прощаться с Клавой, та, предварительно оглянувшись на приставов, незаметно сунула мне какой-то листок.

– Что это? – спросила шепотом.

– На днях твой отец велел бабушкино кольцо отправить ювелиру на реставрацию, а забрать не успели. Вот и заберешь по-тихому, тогда никто о нем и не узнает. Там за работу уже оплачено, – подмигнула мне Клава.

– Спасибо за все. Даже не знаю, чтобы мы без вас делали, – поблагодарила свою верную помощницу.

За воротами началось какое-то движение и Рекс, наш ротвейлер, подбежал поближе к забору и принялся лаять на чужаков.

– А его то куда?! – со всеми этими происшествиями о собаке мы совсем и не подумали.

– Пристрелить или сдать в питомник, – без промедления ответил Илья Ильич, которого пес с самого начала невзлюбил, а как-то раз даже тяпнул за лодыжку.

Все дружно, включая маму, оглянулись в сторону гада с одинаково осуждающими взглядами.

– Если вы не возражаете, я могу забрать Рекса, – предложил дядя Федя, наш водитель, который, как и все остальные, приехал попрощаться, а еще абсолютно бесплатно предложил свою помощь с переездом. – Мы с ним подружились. А я с семьей живу в частном деревенском доме за городом, там псу будет вольно.

– Спасибо. Вы нас очень выручите этим. Не хотелось бы отдавать верного друга в чужие руки, – поддержала его инициативу.

– Надеюсь, вы помните, что Рекс питается исключительно индейкой и отборной говядиной, – неожиданно вступилась мама.

– Мам, перестань, пожалуйста.

Поймав мой укоризненный взгляд, она лишь тяжело вздохнула и отвела свои потухшие глаза. Ванюшка в моих руках, радуясь прогулке и оживлению вокруг, снова что-то залепетал.

«И почему меня все время не покидает ощущение, словно мама здесь я, а та, которая должна ей быть, ведет себя словно неблагодарный избалованный подросток?»

До своего нового жилища по московским пробкам мы добирались целую вечность. Братишка успел хорошо выспаться и выдул полную бутылочку смеси. Спасибо Миле, которая все предусмотрела перед дорогой.

Районы становились все более серыми и мрачными, что-то похожее на город осталось далеко позади, пока наконец машина не остановилась у старенького покатого одноэтажного домишки.

– Приехали, – озвучил дядя Федя, паркуясь во дворике, по которому вместе с кошками бегали еще и куры.

Следом за легковушкой, на которой мы приехали, остановилась и грузовая газель со всем нашим ценным имуществом.

Мама в туфлях на шпильках, едва выйдя из машины, тут же увязла в грязи, перемешанной с куриным навозом. К единственному подъезду с покосившейся крышей вела небольшая дорожка из утоптанной щебенки, но и туда ступать ей не хотелось, не желая испортить обувь. Об асфальте или дорожной плитке в этом месте словно и не слышали. Мне в привычных кроссовках и джинсах было и здесь комфортно. Главное, Ванюшка на руках и мама рядом.

Не успели мы войти внутрь, как нас вышла встречать дородная женщина с проседью в заляпанном цветастом переднике.

– А вот и новые жильцы пожаловали! – пробасила она, ту же потянув к Ванюшке мокрые руки и что-то засюсюкав.

– Здравствуйте, – миролюбиво улыбнулась я и покрепче обняла братишку. – Не стоит, он не очень любит чужих. Вот обвыкнется…

– Да какие ж мы чужие? Здесь все свои. Звать-то как?

– Саша.

– Сандра, – тут же исправила подоспевшая мама, с брезгливостью поглядывая и на свои перепачканные туфли и на радушную соседку.

– А сыночка твоего? – снова обратилась ко мне женщина.

– Это мой братик, Ванюшка, – улыбнулась я, – мне еще рановато детей заводить.

– Дело молодое да не хитрое, – усмехнулась соседка, махнув рукой. – Не успеешь влюбиться и своих заведешь.

– Идем, Сандра, – потянула меня раздраженная мама.

– А вас-то как по батюшке? – не унималась соседка.

– Анна Дмитриевна Апраксина, – гордо подняв голову, представилась мама.

– Что ж, теска значит! А я баба Нюра, – загоготав, представилась женщина, довольная таким совпадением и неожиданно хлопнула по маминой спине увесистой ладонью. Та пошатнулась и брезгливо сморщила нос, с неприязнью осматривая обшарпанные стены и грязные облезлые полы с давно облупившейся краской. – Последняя дверь в конце коридора и есть ваши апартаменты. У меня гораздо меньше. А другие соседи тут и вовсе не живут, за ними комната лишь числится, а так, стоит закрытая. Считай повезло! Кухню и ванну с туалетом только с вами и будем делить, – радостно повествовала баба Нюра, а я притормозила рядом с мамой на случай, если от услышанного она снова грохнется в обморок.

Держа на руках братишку, я вошла в комнатку, которая и должна была стать на ближайшее время нашим домом. Старые половицы отозвались противным скрипом. Сквозь небольшое окно с треснувшим стеклом и прилично затянутым паутиной света проникало совсем мало.

Мама было прислонилась к стене, но приглядевшись, тут же от нее отпрянула. С потолка со следами умерщвленных комаров свисала одинокая лампочка, озаряя серо-зеленые обои в мелкий цветочек, из-под которых местами проглядывали пожелтевшие газеты.

От размеров комнаты хотелось плакать. Уже тогда я понимала, что если расставить всю нашу мебель, то на проходы места совсем и не останется. А куда приткнуть десяток маминых чемоданов я и вовсе не представляла.

За нашими спинами тут же появились грузчики с детской кроваткой и Илья Ильич с неожиданным предложением.

– Ну как, остаетесь? – прозвучало словно издевка, ведь других вариантов попросту не было.

Наших наличных денег едва ли хватило бы на аренду приличного жилья в столице даже на месяц, хотя сначала такой вариант я тоже рассматривала. А еще нам троим надо было на что-то питаться, покупать Ванюшке подгузники и смеси.

– Если хотите, можете переехать ко мне, – вдруг озвучил он и у мамы тут же загорелись глаза. – У меня, конечно, не такой большой и роскошный дом, как был у вас, а всего лишь четырехкомнатная квартира в центре, и нет обслуги. Но, как говорится, в тесноте, да не в обиде. И в благодарность я многого не попрошу. Сандра могла бы взять на себя обязанности хозяйки, будить меня по утрам и заваривать кофе, а вечерами встречать с ужином и делать массаж. Отец рассказывал, что ты заканчивала какие-то курсы. Ведь мы не чужие люди… – его пальцы потянулись к моему лицу, убирая за ухо, выбившуюся из хвоста прядь, а сальный взгляд прошелся по телу так, что волоски встали дыбом.

Я резко дернулась от его руки, как если бы это была гремучая змея, а на моем лице, надеюсь, этот гад успел рассмотреть тошнотворное выражение.

– Нет, спасибо, мы не хотим никому быть обузой! – ответила я, пока мама ничего не ляпнула. А она как раз собиралась.

– Сандра, но как же так?! Чего тебе стоит? – искренне возмутилась она. – Не хочешь думать обо мне, подумай о брате!

– Мы справимся сами. А Ванюшке и здесь будет хорошо. Вот кроватку соберем и пойдем гулять. На окраине и воздух чище.

Илья Ильич промолчал, но наградил меня весьма говорящим злорадным взглядом. Мол, посмотрим еще, сколько вы здесь протянете. Время придет, сама на коленях приползешь.

Ага, разбежался! Как бы не так! Да я скорее уборщицей пойду работать, чем у тебя на хлеб попрошу и массаж сделаю, урод!

Пока я руководила сбором и расстановкой мебели, мама в коридоре, думая, что никто не слышит, еще и извинилась перед Ильей Ильичом за мою несговорчивость.

«Похоже, когда надо, она вполне даже соображает, а значит, пришло время рассказать ей всю правду о слизняке. Не думаю, что после этого мама согласится жить с ним под одной крышей, да еще и подталкивать меня в его удушающие объятья», – решила я.

Но, видит Бог, как же я ошибалась! Когда мы, наконец, остались одни в комнате, заваленной вещами под самый потолок, я и начала этот непростой разговор.

– Сандра, ты что-то путаешь! Не нужно искать виновных среди тех, кто готов нам помочь. Тем более следователь подтвердил, что это было самоубийство, – отнекивалась мама, не желая замечать очевидного.

Первым делом она заняла горизонтальное положение на кровати, а к голове приложила детскую пеленку с завернутыми в нее кусочками льда, профессионально имитируя умирающего.

– Мама, да открой ты уже глаза! Следователь – лучший друг слизняка, они и не скрывали этого! Он сказал бы нам все, что угодно. Пойми же ты, папа не собирался умирать, и не мог быть банкротом. Он не отправлял бы меня в Лондон, зная, что не сможет оплачивать обучение. А значит, здесь что-то не так. Нас подставили!

– Единственный, кто нас подставил, это твой отец! – выдала мама и отвернулась к стене. Только на нее в этой комнате она и могла смотреть без видимого отвращения, долго и мучительно развешивая на гвоздики, на которых когда-то крепился ковер, белую шелковую простынь. – Посмотри, во что превратились Апраксины! Благодаря ему мы оказались на самом дне.

– Не говори так, отец ни в чем не виноват. И я еще докажу это. Пока не знаю как, но обязательно докажу.

На этом наш разговор и закончился, каждый остался при своем. Ванюшка тихонько посапывал в своей кроватке, раскинув ручки. Вскоре засопела и мама, напившись своих чудодейственных снотворных.

Я же отжала почерневшую тряпку в тазу, любезно выделенном соседкой, и продолжила отмывать окно. Трещину заклеила скотчем. Света стало больше, пыли меньше. Жить можно. Лишь бы никаких слизняков поблизости.

– Баб Нюр, а воду-то когда дадут? Часто здесь ее отключают? – поинтересовалась я из общей ванной комнаты, когда соседкины запасы в ведрах стали подходить к концу.

– Нет, не часто, – успокоила подошедшая соседка. – Один раз отключили три года назад из-за какой-то аварии, с тех пор никак и не дадут.

Я чуть не упала от услышанного, так и застыла над своим тазом с грязной водой.

– Как же так?! А жаловаться куда-то пробовали? И как теперь мыться, стирать? Где вы воду берете?

– На колонку с ведрами хожу. И жаловаться пробовали, милая, а как же! Столько порогов обили, но всем плевать. Говорят, эти дома под снос готовят, а здесь какой-то бизнес центр хотят построить. Вот тогда сразу все и подведут по новым трубам. А жизнь десятка семей на окраине там, наверху, разве кому интересна? – развела натруженными руками женщина.

– Ясно… И далеко эта колонка?

– Нет, недалече, всего через пять домов рядом с супермаркетом. А там нагреем, накипятим, вот и намоетесь, – излучая позитив, вещала бабка Нюра, негласно взявшая надо мной шефство.