Глава 5

Настоящее.

Темнота. Знакомая темнота и пустота, которая была лишь однажды. Когда я была в коме. Но сейчас я точно не в коме…

Мысли сменяются одна за другой, и я осознаю себя, когда вижу лишь тьму, окружающую меня. Она везде, ей нет конца и края. И я здесь совершенно одна.

Не могу говорить. Ничего не слышу. Лишь вижу тьму и могу идти по ней, будто по обычному холодному полу.

Странное место.

Воздух здесь плотный, словно наполнен невидимыми нитями, которые цепляются за кожу, за мысли.

Тьма не просто отсутствие света – она живая.

Я поднимаю руку и смотрю на неё, а после опускаю взгляд, понимая, что я полностью голая.

Оглядываюсь, чтобы разглядеть хоть что-то, но ничего… Как я вообще могу здесь видеть?

Не знаю, куда иду, но ноги сами несут меня вперед. Увеличиваю шаг и позже срываюсь на бег, не чувствуя собственное сердцебиение, будто его и нет вовсе.

Тьма сгущается, становится тяжелее, но я продолжаю идти. Потому что остановиться – значит раствориться. Не знаю, откуда, но точно уверена в последней мысли.

Тьма начинает пульсировать, словно огромное сердце, бьющееся в такт моим шагам. Каждый удар отдается в висках, сжимая сознание, как тисками. Я чувствую, как она проникает глубже, в самые потаенные уголки души, в меня. Я хочу закричать, даже открываю рот, но из меня не вырывается ни звука.

Неожиданно воспоминания всплывают, как призраки, обрывки лиц, голосов, мест, которые я не могу назвать. Они кружат вокруг, шепчут, смеются, плачут, но я не могу их коснуться. Протягиваю руку, но всё ускользает, превращаясь в очередной сгусток тьмы.

Я закрываю глаза, но это не помогает.

Как я здесь оказалась? Держусь за эту мысль и пытаюсь дальше её развить, чтобы найти выход. Вновь воспоминания и обрывки.

Кровь, Мор, пробуждение… Седрик и вновь темнота.

Как только я вспоминаю, то тьма рассеивается, даже лопается, словно вспышка, и яркий свет озаряет всё вокруг. Именно поэтому я открываю глаза, окончательно очнувшись.

Не могу сориентироваться, потому что свет перед глазами моргает, то отдаляется, то приближается, будто кто-то светит фонариком. Хочу сделать вдох, но во рту что-то мешается… Трубка.

Я начинаю задыхаться и шевелю руками, чтобы вытащить изо рта инородный предмет. Делаю рефлекторно шаг, чувствую, как наступаю вниз, будто выхожу откуда-то, всё ещё не ориентируюсь. Шум в ушах.

Падаю на пол и вытаскиваю из себя трубку, ощущая, как она выходит из горла, когда срабатывает рвотный рефлекс, но выходит лишь слюна. Тяжело дышу, и слух постепенно восстанавливается, как и нормализуется зрение.

Я слышу первые крики людей, и это приводит в чувство лучше, чем что-либо другое. Когда оглядываюсь, то вижу, что на меня… наставили самое настоящее дуло винтовки или чего-то похожего на винтовку.

– …! – я не могу разобрать речь мужчины азиатской внешности, так как она мне совершенно незнакома.

Он водит вверх и вниз оружием, продолжая на меня кричать.

– … не понимаю, – шепчу я и оглядываюсь, отползая назад, – я не понимаю…

На нем странная одежда, которая бросается в глаза. Черная кофта и джинсы с военными ботинками, а на шее мотается шарф, которым он до этого будто прикрывал лицо. На руках – перчатки, но пальцы они не скрывают. Ещё я заметила рацию, висящую на пояснице.

Как только я изучила взглядом его одежду, то перевала взгляд на остальных людей, среди которых увидела и женщину с повязками на лице, одетых в похожую одежду. Все с оружием. И спустя несколько секунд поняла, что что-то не так. Мне прохладно, словно я… голая. Опустив взгляд, увидела, что это действительно так.

Дернулась и поспешила прикрыться руками, не понимая, что происходит, но помня последние события.

– Я не понимаю!!! – закричала я, когда мужчина продолжил наставлять оружие. Он совсем не в себе?! Я же безоружна!

– …! – язык в корне отличается от моего родного.

– Не понимаю! – продолжила я, когда услышала звук напоминающий снятие с курка, поэтому замолчала и сглотнула, когда вдруг из угла появилась женщина и преградила ему дорогу, хватаясь рукой прямо за дуло пистолета.

Она начала с ним спорить, судя по интонации, а я шумно дышать и смотреть на всех, как загнанный зверь.

Что происходит?

Мужчина что-то громко отчеканил и ушел в сторону, плюясь на пол рядом со мной, а женщина повернулась и присела на корточки прямо передо мной.

– Кто ты такая? – спросила она практически без акцента на моем родном языке, когда я удивилась.

– А вы?

– Ты не в том положении, чтобы задавать вопросы. Если хочешь жить, то советую ответить, иначе Ли сделает задуманное – убьет тебя.

Я сглотнула и покосилась на того самого Ли, который смотрит на меня так, будто и ждет момента, чтобы выстрелить в голову.

– Меня зовут Леонора.

– Леонора…

– Грин. Леонора Грин, – представилась я, назвав фамилию Кайдена, так как он первый пришел мне в голову. Не знаю, где я и кто эти люди, поэтому не уверена, насколько безопасно называться своим настоящим именем.

– Леонора Грин, – повторила она, будто что-то обдумывая, – расскажешь, почему тебя заперли в бункере правительства, где никого более не оказалось, в этой капсуле?

Вот сейчас я оглянулась и увидела, что действительно находилась в капсуле с прозрачным стеклом, от которой еще исходит нечто напоминающее пар, но это точно не он.

Вообще здесь нигде нет окон, всё металлическое и темное. Лишь множество неработающих компьютеров и выключенной техники, только горит белый свет, освещающий поржавевшие стены.

Она сказала "бункер правительства"? То есть этот Седрик связан с правительством?

– Я… я не знаю, – решила соврать, ведь не понимаю, что вообще происходит.

Тому Сердрику удалось совершить задуманное? Но тогда… кто эти люди и как они меня нашли? Если бы их наняли родители, то они точно знали, что я это действительно я, а не Леонора Грин.

– Не знаешь? Что ж… Тогда Ли пусть делает, что захочет.

– Что? Нет! Я правда не знаю, где нахожусь и что вообще происходит… Последнее, что помню – людей в медицинских халатах, которые держали меня не в этом месте, а в другом.

Неизвестная смерила меня еще раз внимательным и задумчивым взглядом, а после обратилась к кому-то и что-то сказала на незнакомом языке. Почти сразу мне принесли медицинский халат, про который я упоминала, и отдали, чтобы оделась в него.

Руки стали дрожать, как и ноги, пока я застегивала его на себе. Тело вообще плохо слушается, даже стоять удается с трудом.

Постепенно другие стали отходить и заниматься своими делами, проверяя ящики и скрываясь за другими дверьми, словно что-то ища в этом месте.

– Меня зовут Нэйга, – сказала свое имя та самая женщина, – и я не знаю, кто ты такая, но точно понимаю, что ты не так проста Леонора… Грин, – она выделила фамилию, будто издеваясь и не веря, – и мне нужна твоя правда. Пока я её не получу, то ничего хорошего не выйдет. Поэтому пошли.

– Куда?

– Буду допрашивать тебя.

Я внутренне напряглась, но мне не осталось ничего, кроме как последовать за ней в последнюю комнату с железными стульями и столом внутри.

Обуви мне не дали, поэтому пальцы уже успели замерзнуть, пока мы дошли.

– Садись.

Сев, прямо посмотрела на неё и на дверь позади, которая сейчас закрыта и заглушила все то, что происходит за пределами этой комнаты.

– Говори, Леонора. Правду и только правду. Кто ты? Человек?

– Что? – я нахмурилась, думая, что она шутит, но по серьезному лицу поняла, что нет. – Конечно. Конечно, я человек. Кем мне еще быть?

– Тогда почему тебя держали здесь? И где все?

– Я не знаю.

– Неправда.

Чёрт. Её ухмылка вышла такой, будто ей известно больше, чем мне. Но для чего тогда эти вопросы?

Женщине немногим больше за пятьдесят, у неё короткие черные волосы, едва достающие до плеч, смуглая кожа и несколько шрамов на лице и пальцах. Возможно, есть где-то ещё, но мне не видно.

Она достала пистолет и положила его прямо перед собой.

– Ещё одна ложь, и я выстрелю тебе в ладонь, дальше в плечо, после в ногу… и так до тех пор, пока не услышу правду.

Сердце в груди из-за паники и сказанных ей слов заколотилось и даже заболело, будто до этого и вовсе не билось.

Мысли спутались, смешиваясь с обрывками воспоминаний.

– Я училась в школе, – если даже расскажу правду, то не поверит, – для богатых детей. И кто-то решил похитить меня, наверное, чтобы получить денег… или что-то такое, и когда я пришла в себя, как и говорила, то была в неизвестном месте, но точно не здесь. Там был мужчина, который представился Седриком и… всё. Он и другие врачи усыпили меня, а после я очнулась и увидела вас.

Она поджала губы, словно обдумывая мои слова, а после… прострелила ладонь!!!

Я закричала, а мои глаза расширились от страха, ужаса и боли.

Кровь хлынула из раны, окрашивая пальцы в ярко-алый цвет. Я судорожно сжала ладонь, пытаясь остановить поток, но боль лишь усилилась, пронзая каждый нерв. Вокруг запахло порохом и металлом, а в ушах зазвенело от выстрела.

– … правда. Леонора, мне нужна правда.

– Ладно, хорошо! – я тяжело и быстро задышала, смотря на свою ладонь, а после и на Нэйгу. – Я училась в школе для богатых и… бессмертных детей, которые были частью одной большой программы правительства. На нас кто-то открыл охоту и прямо в школе я встретила телохранителя Мора… у него руки были в крови. Он вырубил и похитил меня, доставив какому-то Седрику, который знал про бессмертных и желал им и правительству отомстить, хотя, по всей видимости, сам являлся частью правительства… Я не знаю, что происходить, правда… и как здесь оказалась, – из моих глаз потекли слёзы от боли, – но Седрик упомянул, что собирается обнародовать информацию для всех остальных, он хотел посеять хаос или нечто такое, еще он накачал чем-то Рэйвен, она такая же, как и я… бессмертная. А меня сказал, что оставит напоследок, если что-то пойдет не так… для опытов… и не знаю. Прошу поверьте, мне!!! Клянусь, это правда…!

Знаю, что Нэйга не поверит. Только сумасшедший поверил бы.

– Как тебя зовут? – серьезным голосом спросила она.

– Леонора… Эсмонд. Леонора Эсмонд.

Повисла напряженная тишина, когда я изнутри до крови прикусила губу, желая отвлечься от огненной боли в ладони.

– Впечатляет, – медленно произнесла она, совершенно не обращая внимания на мою агонию из-за ранения, – это так похоже на правду… Гениально, я бы сказала, всё продумано до мелочей, за исключением одного, Леонора. Если бы ты действительно была одной из бессмертных, а именно той самой Леонорой Эсмонд, то тебе должно быть около тридцати сейчас, но никак не восемнадцать или… сколько тебе?

– Девятнадцать. Мне девятнадцать лет, и я правда Леонора Эсмонд. Вы можете найти информацию в интернете, вбив мое имя и фамилию, там должны быть какие-то фотографии или…

Она засмеялась, а я замолкла, понимая, что её из всего моего рассказа не убедило лишь то, как и кем я представилась. То есть её вообще не смутил рассказ про бессмертных. Её смутил мой возраст. Тридцать?

В ушах вновь зашумело, когда я вспомнила слова того Седрика про то, что меня никто и никогда не найдет. Никогда.

Тридцать? И никогда?

– Какой… Какой сейчас год? – совсем хриплым голосом спросила я, дождавшись, пока у Нэйги пройдет приступ смеха.

– Следующее будет плечо, не забыла?

– Скажите, какой сейчас год?

– А ты, как думаешь? Удиви меня ещё больше.

Я сглотнула и взглянула в её ореховые глаза прежде, чем ответить, будто от этого зависит вся моя жизнь. Хотя, возможно, так оно и есть.

– Две тысяча пятьдесят второй. Осень две тысяча пятьдесят второго года.

Улыбка сползла с её лица, когда она попыталась отыскать во мне признаки лжи, увидеть хоть что-то, что позволило бы ей прострелить и моё плечо. Однако, Нэйга лишь едва нахмурилась, когда моё сердце загрохотало в груди.

– Так ты действительно Леонора Эсмонд? – вопрос задала шепотом. – Та, которую так и не нашли… до сих пор.

Что? Что… значат её слова?

– Какой сейчас год?

– Лето две тысяча шестидесятого года.

Здоровой рукой я вцепилась в край стола, чтобы не упасть из-за её слов. Шок осознания ударил по мне, как волна, смывая всё, что я знала до этого момента. Голова закружилась, в ушах зазвенело, а сердце будто остановилось, чтобы не пропустить ни единого звука.

Мысли спутались, пытаясь найти объяснение, оправдание, хоть что-то, что может изменить сказанное. Но слова, как гвозди, вбились в сознание, оставляя после себя лишь пустоту. Я почувствовала, как земля уходит из-под ног, а мир вокруг теряет краски.

– Невозможно, – прошептала, ощущая дикую сухость во рту.

– Тоже самое говорили мы, когда восемь лет назад узнали про бессмертных.

Восемь лет… Восемь лет! Прошло восемь лет!

Я встала на негнущихся ногах и направилась с окровавленной рукой к выходу, пытаясь найти объяснение. Открыла дверь, которая оказалась даже незапертой и вышла, почти нос к носу сталкиваясь с одним из мужчин со скрытым лицом. Он взглянул мне за спину и отошел, а я пошла сама не зная куда… Найти правду. Понять.

Передо мной стали расступаться, когда я босиком по холодному полу двинулась к главной и самой большой двери, будто за ней содержатся ответы на все мои вопросы.

Я сорвалась на бег и открыла дверь, чтобы дальше начать подниматься по бесконечно долгим ступенькам и открыть еще одну дверь, ведущую наружу отсюда.

Яркий свет ослепил на доли секунды, а после в нос ударили свежие запахи леса и еще чего-то странного, напоминающего металл.

Не знаю, что я надеялась увидеть, но точно не лес.

Оглядываюсь и вижу лишь одни деревья, поляну, а дальше что-то напоминающее горы. Где я нахожусь?

Пытаюсь среди природы найти подтверждения словам Нэйги, но ничего необычного. Иду вперед и оглядываюсь вижу старую железную покрытую мхом дверь, ведущую в бункер, где меня и держали. Выглядит так, словно ей не пользовались несколько лет. Это пока единственное подтверждение, но даже от него становится не по себе.

Мурашки бегут по коже, когда я не слышу никаких звуков. Ни птиц, ни звуков машин… ничего. Лишь тихие шаги, потому что кто-то поднимается на поверхность.

Нэйга.

– Ты подумала, что мы разыгрываем тебя? Куда убежала?

– Не понимаю, – я качаю головой, – я ничего не понимаю. Кто вы такие? И как тогда нашли это место?

– Мы люди, в отличие от тебя и других, которые решили стать приближенными к вам.

– Но я тоже человек! – я почти прокричала это, чувствуя боль теперь и в ногах из-за того, что стою босиком на ветках.

– Нет, – она прошипела это слово. – Вы не люди. А теперь вернись обратно, и я расскажу тебе, что знаю.

Не хочу возвращаться обратно, мне нужно… Господи, я не знаю. Ни-че-го.

Я последовала за ней, вновь спустившись по ступенькам и вернувшись в этот бункер, всё ещё надеясь, что это либо сон, либо плод моего воображения.