ГЛАВА IV

Пилсудские собирались гостить еще пару дней и на сегодня были запланированы обычные светские развлечения. Мужская часть к обеду готовилась уехать на охоту: для этого особой помощи служанок не требовалось, разве что обувь начистить да одежду подать, да и закусок каких завернуть. Ружья чистил и коней готовил сам конюх. Поэтому прислуга помогала женщинам с их туалетами.

Часам к одиннадцати женщины расположились на террасе под навесом маркизы на первом этаже, когда все приготовления к охоте уже заканчивались. Они пили чай со свежими булочками рядом с кряхтящим самоваром, и Марта вслух читала роман. И для дополнительной защиты от солнца попросили принести зонтики и шляпки.

Ян подъехал на своем вороном к самым перилам. Женщины отвлеклись от чтения. Юный охотник был одет в узкие светлые штаны и английскую куртку. Он только хотел попрощаться.

– Я надеюсь, вы ненадолго! – крикнула уже напоследок Берта. – Я обещала Марте, что ты покажешь ей окрестности!

– Добре, мамо! – крикнул он в ответ и пустил коня галопом.

– Ты же говорила, дорогая, что хочешь посмотреть наши места? – обращаясь теперь к Марте, спросила панья.

Марта кивнула и улыбнулась в ответ. Она казалась все такой же холодной, сложив руки на коленях и высоко подняв голову, когда Ян был рядом. Волосы всегда были убраны в замысловатую прическу. Быть сдержанной ей посоветовала мать, которая искренне считала, что представительнице высшего сословия не подобает быть кокетливой и ужимистой. Она думала, что именно поэтому пан Пилсудский в свое время выбрал ее, когда заметил на балу.

На самом деле, у ее отца были деньги и связи, таких называли магнатами, и пан решил убить двух зайцев: и повысить репутацию в обществе, став семьянином, и поправить материальное положение. Будущая его невеста хоть и не была первой красавицей, зато имела те благородные правильные черты лица, которые так воспевались большинством тогдашних поэтов. После родов Ангелика располнела, как это часто бывает. Дочь очень напоминала мать в молодости, только волосы у нее были темно-русые, а не каштановые, и формы чуть более выразительные.

Паньи, следуя задумке мужей, решили прощупать почву и стали расспрашивать Марту о Яне, но она только уклончиво отвечала, не желая делать поспешных выводов, которые так любят окружающие. Для себя она еще в первый вечер решила, что этот черноволосый зеленоглазый красавец с крепкой челюстью, выраженными скулами и чуть горбатым носом явно ей по душе. Но показывать она этого, как полагается, не собиралась. Марта, начитавшись европейских романов, успешно впитала в себя присущее ее любимым героиням высокомерие и себялюбие. Отсюда ясно, как она вела себя со слугами: не обижала, нет, попросту не замечала их.

А Настя все бегала туда-сюда, то меняя заварник или сливочник, то поднося еще булочек. Она слышала все их разговоры, но была слишком занята, чтобы они успели вызвать у нее какие-то эмоции. Она хорошо относилась к хозяевам; как мать, она была им очень предана, и, к тому же, очень благодарна за многочисленные добродетели. В этом случае не было как в русских сказках, где Настась всегда обижали злые мачехи или хозяйки. Пановья Маскевичи были не злыми, хоть и особой нежностью не отличались как по отношению к прислуге, так и к друг другу.

Так получилось, потому что Берта рано вышла замуж, да и не по своей воле – по договору родителей – она была дочерью обедневшего шляхтича, который отличался строгостью в воспитании детей. Однако все считали, что ей очень повезло, ее ведь выбрал такой уважаемый и обеспеченный человек, и ничего, что он лет на двадцать старше ее. Но тогда молодая Берта верила в любовь. Сейчас же, в свои сорок, она смирилась со своим положением, выросла в мыслях, по-своему полюбила пана, оттого что он был человеком воспитанным, никогда не грубил ей. Все это оставило на ее характере, и иногда она бывала придирчива, что отражалось и на прислуге.

Она выполняла все хозяйственные дела в усадьбе, пока пан разъезжал по делам и редко проводил дома больше двух-трех дней. А пану Берта понравилась с первого взгляда, она казалась такой горделивой и мудрой; и, может быть, если бы первое время Берта была поласковей, то он полюбил бы ее всей душой. Но этого не произошло. А сам проявлять ласку он не умел, разве что ни в чем не отказывал своей жене.

В первый год замужества они потеряли ребенка, молодое тело Берта оказалась еще неготовым к вынашиванию, беременность проходила тяжело, и на третьем месяце случился выкидыш. Пана тогда не было в Разумовке. По приезде он обо всем догадался, когда увидел не выходящую который день из своей спальни жену, поговорил с прислугой и доктором. Он сказал, что не все потеряно, и есть надежда на то, что Бог подарит им еще чадо. Но сами супруги не обсуждали ни этот печальный случай, ни будущие планы.

С тех пор каждый еще больше закрылся в себе, они мало разговаривали друг с другом, и даже долгожданное рождение сына не смогло упрочнить их духовную связь. Однако они никогда не ругались в своих малочисленных разговорах, темой которых был, в основном, их ребенок.

Им не очень нравилось, что маленький Ян так много времени проводит с дочкой ключницы. Они возлагали на него слишком большие надежды, видели его в высших кругах. Как могли, они занимали его другими делами, не оставляя времени на игру: приглашали в гости друзей с их детьми для компании сыну, и сами часто наведывались к знакомым.

Не запрещали пановья Настасе учиться вместе с сыном, потому что пан убедил жену, что образования достоин каждый, а успокаивал он Берту и себя тем фактом, что во время научений дети не могли даже поговорить друг с другом, ведь были заняты делом. Но пановья сходились в одном: происхождение никуда не денешь, и дочка ключницы сыну шляхтича не пара. Поэтому они не хотели, чтобы дети слишком привязывались к друг другу. Отчасти, чтобы избежать этого, они отправили Яна в польскую гимназию, решив предварительно часто его посещать. Пановья боялись плохого влияния со стороны Настаси, но Ян, как оказалось, впитал в себя только хорошие духовные качества, присущие простым крестьянам: добродушие, искренность и любовь к природе.

К трем часам Ян, отец и пан Пилсудский вернулись с охоты. Им удалось наловить всякой дичи, поэтому они были разгорячены и находились в хорошем расположении духа. Дверь в гостиную резко отворилась, и они веселые зашли внутрь. Берта отложила книгу:

– День добрый, аккурат к обеду прибыли. Настася, распорядись чтоб несли горячее, – повела пальцем пани Берта.

Мужчины вошли с шумом в комнату, куда незадолго до их приезда успели переместится дамы, и плюхнулись в удобные бархатные кресла, а затем наперебой принялись рассказывать о своих приключениях. Когда пробило четыре, все уселись за стол. Сегодня на обед был свекольник и фаршированный гусь. Обычно чета Маскевичей обедала скромнее, но гости, которые их посещали, были уж слишком для них значимы.

После обеда Ян почувствовал дикую усталость и захотел вздремнуть, он уже было хотел уходить из-за стола, но мать остановила его:

– Но ты ведь обещал показать Берте наши окрестности, не ночью же ты будешь по селу расхаживать.

– Да, совсем забыл. Я переоденусь и подожду вас в гостиной, – ответил он матери, а затем обратился к Марте и незамедлительно направился к двери.

Пока он ждал гостью, раздумывая, куда ее повести, чтобы Марта не заскучала, Ян понял, что совершенно не знает этой молчаливой девушки. За все время пребывания ее здесь они не обмолвились и десятью словами, не то что бы Марта была отвратительна ему, но Ян, привыкший к крестьянскому добродушию и открытости, мало тянулся к высокомерным родовитым красавицам и вовсе не любил завоевывать их внимания. Он надел свой синий жупан вместо красной куртки, в которой был на охоте. Спустя некоторое время дверь отворилась, и вошла Марта, а Ян так и не успел ничего придумать. Первое, что пришло ему в голову, это прогуляться вдоль берега ближайшей реки, где они в детстве они играли вместе с Настасьей. Им нужно было пройти через крайнюю сельскую улицу, чтобы добраться до мест, где открывались такие виды, которые, будучи даже в красивейшем Житомире, Ян видел во сне. И вот они вышли из дома:

– Помните, пани, то побережье, где мы с вами уже были еще детьми, – чувствуя необходимость начать диалог, сказал Маскевич-младший. И хотя его клонило в сон, а не к светским беседам, он как приличный молодой человек подал руку девушке и повернул к ней голову, дожидаясь ответа.

– Очень смутно, – спокойно ответила Марта. – Помню, что там паслись большие и страшные коровы. И вы с крестьянской девочкой дразнили их, за хвосты дергали, я боялась, что вы их рассердите и они нападут на нас. Папенька говорил, что коровы могут забодать.

– И он прав, – улыбнулся Ян так, чтобы не выдать своей иронии, – хорошие были времена. Вы ведь теперь не боитесь?

– Я с тех пор их близко не видела, но вы, пан, все равно меня защитите, так? – и Марта подняла на него свои темно-голубые глаза с выражением искренней просьбы.

– Не сомневайтесь, пани, – из приличия сказал он.

У него в голове мелькнула забавная картинка, как эта холеная паночка будет охать и подпрыгивать, убегая от «злых» коров в своих беленьких туфельках. Он даже поругал себя за такие жестокие мысли, но это зрелище его бы по-настоящему повеселило, да и Настасю тоже.

Некоторые знакомые крестьяне не боялись приветствовать пана, он отвечал тем же. Беленькие туфельки все же пострадали, сельская улочка была довольно запыленной. И Марта все сетовала на такое досадное для нее обстоятельство. Ян бы рад помочь, но как? На руках не понесешь, это неприлично, а бричку неоткуда было взять. Они поговорили еще на какие-то незначительные темы: про гимназию и домашнее обучение Марты, про латынь и литературу.

Уже на берегу Марта пожаловалась на усталость и не захотела идти дальше вдоль берега. Она предпочла пособирать полевые цветы, а Ян в это время устроился поудобнее возле крутого спуска к реке. Ни души не было кругом, только птицы щебетали в высокой траве и гоготание гусей доносилось с другого берега. Он давно просто так не гулял по родным местам. Когда он уезжал ему не было тоскливо, маленький Ян предвкушал свободу, знакомство с новыми друзьями и новыми знаниями. Его очень увлекали естественные науки. Первый раз он почувствовал тоску по родине почти сразу, как приехал в гимназию, но отец советовал ему не плакать, даже если очень грустно. Подарил сыну свои четки и сказал: «Когда будет грустно, помолись, как тебя духовник учил». А мать со слезами на глазах отдала ему в подарок новенький платочек с его инициалами, вышитыми ей самой, и поцеловала в лоб.

Конечно, они еще пару сундуков загрузили в экипаж сына, но маленькие подарки хранятся и ценятся людьми больше всего, как символы, как идолы. Настася стояла позади родителей, восторг предвкушения нового передался и ей, и она не плакала. Ей нечего было подарить своему другу, и она сорвала ромашку и положила в его настольную Библию накануне. Он заметил это только на следующий вечер в гимназии и схватил четки, чтобы скорее помолиться, а не разрыдаться.

Ромашка Насти оказалась перед глазами, но через мгновение он понял, что это Марта стоит перед ним с ромашкой в руках.

– Не думаете, что маргаритки лучше? Вы видели маргаритки? – спросила она.

– Да, наверно, почему вы так считаете? – Ян поднялся, подал руку и направил шаг в сторону усадьбы.

– Но они больше, значительней и более разнообразные. Бывают разных цветов, а ромашки такие простые, слишком простые.

У него возникла мысль задать ей вопрос, который возник у него накануне: «Верите ли вы в любовь?» Но, посмотрев в ее глаза, в которых хотел увидеть что-то важное, Ян передумал.

– Давайте помогу вам донести букет, – вместо этого предложил он.

Естественно, он считал иначе (кто вообще любит маргаритки), но спорить у него не было желания. К тому же, девушки совсем не умели спорить, у них получалось только обижаться, надувая губки. Со своим другом Олешей они часто спорили в гимназии. Спорили обо всем, спорили на сладости, а потом – на деньги. Но спорили по-научному, аргументированно и обосновывая точку зрения. Научились проигрывать достойно и уважать мнение другого… почти всегда. По Олеше, кстати говоря, Ян очень скучал. И главы не хватит, чтобы описать, через сколько всего им пришлось пройти за время учебы: каждое приключение и проказничество, которые привели к крепкой дружбе.

Уже вечерело, начинало холодать, мужичок возвращался с поля на своей белой лошадке, вся его одежка была в заплатах. Он не обратил внимания на пару молодых людей: наверное, слишком устал. И они отдалялись друг от друга. Только Марта из всех чувствовала какое-то удовлетворение от послеобеденного времяпрепровождения. Чем дальше отходили Ян с Мартой от реки, тем глубже солнце пряталось за рощей.

– Милая, да ты с ног до головы в пыли, – заметила пани Пилсудская, когда пара вошла в гостиную, вернувшись домой. – Тебе надо бы сменить наряд.

– Где же ты водил бедную пани Марту, Ян, – возмутилась и Берта. – Настася! Помоги гостье переодеться!