Договорив, Валера пытался унять бешено колотящееся сердце и перевести дыхание – будто бежал стометровку. Увидев, что и последние аргументы не вызвали у следователя эмоций, Валера просто ждал с мрачным любопытством – что он ответит на этот раз.

Исаков, молча посидев, встал и попытался похлопать Валеру по плечу:

– Послушайте… – как будто борясь с собой, начал он, – кем вам приходится Екатерина Андреевна, что вы так увлеклись этим делом?

Вот идиоты! Почему они все думают, будто и у других свет клином сошелся на невестке Левченко!

– Никем, – мрачно ответил он. – Я даже не был с ней знаком. Дело в том, что свидетелем ее убийства была другая девушка – Татьяна Шорохова. И она пропала. Она видела что-то, и я не хочу, чтобы Салтыков добрался и до нее.

В тот же день, когда Таня не вернулась на работу, Валера поднялся в ее кабинет, не запертый Леной, и на столе увидел ежедневник. Конечно, он не упустил возможности пролистнуть последние страницы, чтобы убедиться, что у Тани никто не появился. Таня его не разочаровала: на сегодня у нее была назначена всего одна встреча – с Екатериной Андреевной. Валера сразу сообразил, что речь идет об Астафьевой – дочке бывшего Таниного шефа. Таня часто рассказывала, сколько крови выпила у нее эта Астафьева. А второй раз он вспомнил о записи вечером этого же дня, когда Таня по-прежнему не объявилась, а в «Криминальной хронике» рассказали о взрыве в квартире и снова назвали имя Астафьевой…

– Молодой человек, – настойчиво и даже доверительно снова заговорил следователь, – я очень вам сочувствую – поверьте мне. Но постарайтесь выбросить все это из головы. Дело еще не закрыто, оно у нас на особом контроле – мы во всем разберемся.

– Но Салтыков…

– Я прошу вас, – еще настойчивее говорил следователь, – запаситесь терпением и дайте нам работать спокойно. – И, чуть понизив голос, добавил: – если не оставите свою затею, будет только хуже.

* * *

После раскаленной под электрическими лампами студии и без того нежаркий мартовский ветерок казался ледяным. Вячеслав Петрович плотнее запахнул пальто – не хватало еще горло простудить.

– Все просто великолепно, Вячеслав Петрович… – дверцу «Мерседеса» вместо охранника открывал руководитель PR-компании Левченко. Шустрый изворотливый парень, который и устроил Левченко съемку в передаче. Пиарщик этот Вячеслава Петровича раздражал – не связывался бы с ним вовсе, но без пиара нынче никуда. Приходится терпеть. Мелькать перед электоратом действительно нужно чаще, и мелькать не только в политических передачах, но и во всяких популярно-развлекательных ток-шоу, как сейчас, например. Левченко долго противился – здесь не дадут битый час объяснять прописные истины, типа того, что коррупцию нужно искоренять, а разгул преступности в стране превышает все пределы. Не дадут рассуждать на столь полюбившиеся и знакомые темы! Да и вообще… несерьезно это как-то, несолидно. Однако ж, выяснилось, что другие политики не брезгуют такими ток-шоу, и спокойно завоевывают все новые слои потенциальных избирателей. И Вячеслав Петрович решился попробовать себя на этом поприще.

Но здесь и темы приходится обсуждать совсем другие. Ток-шоу идет в первой половине дня, а кто в это время сидит перед телевизорами? Разве только домохозяйки всех возрастов. Ну и пенсионеры, конечно, а куда же без них? Статистика показывает, что самые ответственные избиратели – пенсионеры. Да и вообще уважать стариков необходимо, тем более что надо им не много: разругать с экрана телевизора политику нынешнего правительства, поклясться, что «при нас» все будет по—другому – и готово! Пенсионеры вообще доверчивые.

Вот домохозяйкам другое надо. Политикой эта прекрасная часть общества интересуется по минимуму, не интересно им это. Им интересно «про личное» – про жен, про детей, про любовниц. Про собак, естественно.

Сегодня, на протяжении всей передачи в студию не переставая звонили телезрители, а «герой без галстука», то есть Вячеслав Петрович, отвечал на вопросы. А вопросы были прямо сказать идиотскими: от «какие автомобили вы предпочитаете», до «как вы относитесь к творчеству Донцовой». Вспоминая наставления пиарщика, Вячеслав Петрович подробно отвечал: Донцовой наша супруга зачитывается, мы тоже уважаем, а автомобили мы предпочитаем красные.

Правда один вопрос был очень уж скользким, но и к нему Вячеслав Петрович был готов – трагическая смерть невесты племянника. Что подобный вопрос кто-нибудь задаст, Левченко понимал еще в начале съемок. Митька ведь только и делает, что по ночным клубам, да тусовкам мотается – мажорный мальчик, известный в Москве тусовщик, мать его… Его рожа даже в «глянце» время от времени мелькает. А недавно Левченко узнал, что племянник-то, оказывается, в списке самых завидных женихов столицы! В принципе, Вячеславу Петровичу это было даже на руку – пусть мелькает, какая никакая, а реклама. Конечно, в этой тусовке не укрылось, что Митьку охоматула какая-то адвокатесса, а вовсе не такая же мажорная девочка. Это, конечно, подогревало интерес и к жизни адвокатессы в целом, и уж точно к ее смерти. А смерть эта, с одной стороны, опять же положительно сказывается на рейтинге Вячеслава Петровича: страдальцев в России любят – это не новость. А Левченко именно страдалец, потерявший уже полюбившуюся, почти родную невесту племянника…

А ведь Вячеслав Петрович действительно переживал – на Катерину он возлагал большие надежды. Лучшей жены для Митьки и не найти! Жаль, что все так кончилось, жаль.

В приемной его дожидался Перегудов.

Охраной персоны зампреда Левченко занималась некогда собственная доморощенная служба безопасности, но не так давно их пришлось разогнать – и причины на то были. Никому нельзя верить, никому… И Левченко заключил контракт с профессионалами, с охранным агентством «Брэнд». «Брэнд» же, кстати, охраняет и «Оникс». Вот Перегудов как раз и возглавляет это агентство. Нашел его когда-то не Левченко, а покойный компаньон – Саша Патров, так что отношение к Перегудову у Вячеслава Петровича было неоднозначным.

С одной стороны Женя Перегудов – настоящий профессионал. Еще когда Перегудов служил у Патрова, Левченко завидовал партнеру со страшной силой. Да и всю биографию начальника службы безопасности Вячеслав Петрович знал досконально: из военных – офицер в отставке, прошел несколько горячих точек. Потом несколько лет сидел без работы, а последние десять лет – в охране. Отличался личной преданностью Патрову. Однажды – дело было еще в середине девяностых – грудью, в прямом смысле, защитил Сашку от киллера. Голыми руками этого киллера повязал, сам схлопотал пулю в живот. Как выжил неизвестно, а на Патрове ни царапинки.

Много таких фактов знал про шефа своей службы безопасности Левченко. Много, но все равно Женя Перегудов оставался «темной лошадкой», да и эта «личная преданность Патрову» Левченко напрягала. Перегудову он не доверял. Точнее, не до конца верил – практически каждое его действие отслеживал с помощью других людей. И как назло ни одного повода усомниться в себе Перегудов ему не давал.

– Здравствуй-здравствуй, Евгений Палыч, проходи… – глубоко вздохнул Левченко. – Есть у меня к тебе, Евгений Палыч, дело… Про горе-то мое семейное слышал? Был на днях у ментов – говорят, несчастный случай. Вот хочу с тобой, как со знающим человеком посоветоваться.

– Слышал, Вячеслав Петрович, примите мои соболезнования… – соболезновал Женя Перегудов вяло, явно для проформы и даже не скрывал этого. А потом раскрыл свою кожаную папку и достал блокнот. – Я тут, Вячеслав Петрович, этим вопросом уже занялся…

Левченко удовлетворенно хмыкнул – именно этого он и ожидал. Перегудов как будто все его мысли знал наперед. Это-то и пугало… Поглядывая в блокнот, тот излагал ход собственного расследования, которое мало чем отличалось от расследования официального. Катерина действительно первый день, как вернулась из командировки, плита действительно была неисправна. И даже про плохое самочувствие Перегудов повторил все слово в слово. Все выглядело вполне логично, но за одну деталь Левченко все же уцепился:

– Говоришь, умерла, ударившись при падении. А не могли ее, скажем, намеренно ударить?

Перегудов даже не моргнул:

– Все могло быть, Вячеслав Петрович. Только, даже если предположить, что Астафьева кому-то мешала, и ее решили физически устранить, то квартира – это последнее место, где ее нужно было искать в тот час. Она даже вашему племяннику твердо сказала, что дома не появится до семи.

Опять неопровержимые доказательства, в которые так хотелось поверить… Перегудов, тем временем, продолжал:

– На сегодняшний день официальная версия такова: Астафьева оставила в кухне непотушенную сигарету, ушла в комнату, где спала несколько часов подряд. Потом зачем-то решила вернуться в кухню: скорее всего, почувствовала запах газа. Но надышалась, видимо, сильно – пока шла, у нее закружилась голова, она споткнулась и упала, ударившись виском предположительно об угол стола. Точно сказать обо что нельзя – кухня выгорела полностью, все следы уничтожены, но удар явно было под воздействием массы ее же тела, а не постороннего предмета – это медики установили стопроцентно. Ну а потом непотушенная сигарета все же сделала свое дело и…

– Ну ладно, хватит! – прервал его Левченко. И так спать сегодня плохо буду.

И менты, и его люди твердили одно – Катя погибла сама, и противопоставить их доводам Вячеслав Петрович мог только свое чутье. А Левченко чуял, просто шкурой чуял, что это не случайность. Прикидывая в уме другие варианты, Левченко надолго задумался, а очнувшись, обнаружил, что Перегудов все еще в кабинете.

– У тебя еще что-то? – раздраженно спросил он.

– Вячеслав Петрович, – беззастенчиво разглядывая Левченко, начал тот, – раньше я не был уверен до конца, а теперь не остается сомнений: у нас вырисовываются большие проблемы. УБЭП ворошит документы по делу «Феликса». В любое время они могут поехать на завод, а через завод выйдут на «Оникс», если уже не вышли.

Левченко шумно выдохнул – почти зарычал.

– Ты же сам говорил, что все под контролем! Беспокоиться не о чем!.. Это конечно Салтыков наш неугомонный все рыщет, да? – Перегудов молча кивнул, а Левченко в запале даже резво подскочил с кресла и нервно прошелся до окна в кабинете.

– Рыщет Салтыков, – негромко подтвердил Перегудов, – но за ним много кто стоит… так что трогать его бесполезно.

– Бесполезно! А что с ним делать? Руку ему пожать! Хоть что-нибудь вы делаете?

– Делаем. Мир, знаете ли, Вячеслав Петрович, тесен. Подходы у меня к Салтыкову есть.

– Ну хорошо, если так. Только без криминала, я тебя прошу.

А проблема действительно была серьезной – решить ее можно только если немедленно ехать в на алюминиевый завод и прекращать всю деятельность. Или хотя бы временно приостановить. Но все упиралось во время – невозможно вот так свернуть всю работу за пару дней… – и Вячеслав Петрович тут же собрался уходить – действовать нужно было немедленно, а по телефону всех проблем решить невозможно. А сколько этих проблем навалилось!

Отпустив Перегудова, он начал рассуждать: а что, если Астафьеву все же убили? А убить ее могли только из-за дел ее отца. Из-за деятельности этих треклятых «Феликса» и «Меридиана» – больше не за что! И уж не вплелись ли в эту историю те самые бумаги?

Документов этих Вячеслав Петрович в глаза не видел, но если они действительно существуют, то… ситуация вырисовывается скользкая. Уж не из-за этих ли бумажек квартира нашей Катюши взлетела на воздух? Ведь теоретически, если бумаги действительно существуют, они вполне могли попасть к ней в руки. Смешно, но получается, что этот взрыв больше всего и нужен как раз ему, Вячеславу Петровичу Левченко?.. Так что же, кто—то пытается «повесить» на него этот взрыв? Да нет… официальная версия следствия – несчастный случай. А о документах… если они опять же существуют, знают вообще единицы: разумеется, сам Вячеслав Петрович, Зорин, покойный Астафьев – раз, по версии Зорина, именно он в свое время эти бумажки собирал. И все.

Однако, уже садясь в машину, Вячеслав Петрович подумал, что эти документы в любом случае – даже объявись они прямо сейчас – ничем бы это ему не грозило. Правда, окажись эти документы в умелых руках – не у ментов, конечно, а у тех, кто знает, что с ними можно сделать – тогда Левченко это дорого бы обошлось.

Глава 5. Свидетельница

Старогорск

Свидетельница Шорохова явилась на допрос к двум часам. К этому времени мнение о ней у Максима уже изменилось, отчасти благодаря доводам Ваганова. Но Ваганов только обратил его внимание на то, что с этой дамочкой не все в порядке, а остальное Федин нарыл сам. Не далее как вчера, он был в читальном зале Старогорского Гуманитарного Университета, где работала фигурантка Шорохова, и разговаривал с ее непосредственным начальством – степенной дамой по имени Салтыкова Дарья Сергеевна. И… в общем, нужно было видеть, как эта Дарья Сергеевна изменилась в лице, как только Максим упомянул имя Шороховой. Нет, здесь определенно не все так просто. Поэтому с утра Максим предвкушал, как в два часа сюда явится эта библиотекарша, как первые минут пятнадцать она будет все отрицать – но Максим будет непреклонен! Он коварно и тонко будет ее разоблачать, задавать вопросы, которые, безусловно, выведут свидетельницу на чистую воду. В конечном итоге она расплачется и во всем признается Федину. В чем конкретно она признается, Федин пока еще не придумал, но точно знал, что именно ее показания помогут ему раскрыть убийство Каравчука…

И вот теперь она сидела в кабинете, из которого Максим предусмотрительно выпроводил соседа, и терпеливо, ни разу не изменившись в лице, отвечала на вопросы, которые ей задавали уже по третьему, а то и по четвертому кругу: как познакомилась к Каравчуком, в каких отношениях с ним состояла, когда в последний раз видела.

Протокол ее допроса Вагановым с ответами на большинство вопросов лежал здесь же, и Максим уже начал удивляться, почему она не взбесится и не предложит ему заглянуть в дело.

– Татьяна Леонидовна, а что-то я документов ваших не вижу, вы привезли паспорт?

– А у меня нет паспорта, – не моргнув глазом, ответила Шорохова, – я его потеряла как раз перед отъездом из Москвы – теперь вот восстанавливаю. Могу предложить водительские права и служебное удостоверение, – она полезла в сумочку, – Юрия Николаевича это вполне устроило.

«Ну, раз Юрия Николаевича устроило…» – с сомнением Максим разглядывал документы, проверяя, не поддельные ли.

– Ну ладно, – закончил он с официальной частью, – вернемся снова к Каравчуку. А вас не удивило, что когда ему понадобились деньги, он позвонил именно вам? Ведь и кроме вас у Каравчука достаточно квартиросъемщиков.

Только договорив и подняв на Шорохову взгляд, Максим понял весь идиотизм своего вопроса. Весь вид свидетельницы – и многозначительно поблескивающий на пальце бриллиант, и явно недешевая одежда, и сравнительная молодость – все это автоматически делало дамочку объектом для выкачивания денег. Явись Каравчук с подобным ультиматумом «плати или съезжай» к тому же Агееву (а ведь именно ему подобные были остальные квартиранты), тот бы его послал куда подальше и съехал. Шороховой же было проще заплатить, чем собирать свой многочисленный гардероб и искать другое жилье. Тем более, без паспорта.

Второй раз он почувствовал себя идиотом, когда Шорохова скептически улыбнулась:

– Видимо, я его самая перспективная квартиросъемщица?

Тогда Максим сделал непроницаемое лицо, будто его вопрос это тонкий, продуманный ход.

– Татьяна Леонидовна, вы ведь москвичка? И Каравчук долгое время работал и жил в Москве. Теоретически вы вполне могли там встретиться и даже поддерживать дружеские отношения. Конечно, нет ничего удивительного в том, что и вы и Каравчук приехали из Москвы. Удивительно, что приехали вы оба именно сюда, в Старогорск. Согласны?

– Согласна, – пожала плечами Шорохова, – но это просто совпадение.

– Значит, вы утверждаете, что познакомились с Каравчуком только в Старогорске?

– Да.

Максим решил пойти на крайние меры и неожиданно сам для себя выпалил:

– А у нас на этот счет другие сведения, – от него не укрылось, что Шорохова едва заметно вздрогнула. Он продолжил, – в Москве вы работали в… – он заглянул в служебное удостоверение Шороховой, – ООО «Оникс», так?

– Так.

– А Каравчук работал в охранном агентстве… – он заглянул в свои записи, – «Бренд». А я ведь специально наводил кое-какие справки обо всех клиентах этого агентства и хорошо помню, что среди них был «Оникс». Что вы на это скажите? Тоже совпадение?

Фигурантка сначала растерялась, но тут же усмехнулась:

– Скажу, что «Бренд» действительно и по сей день предоставляет охранные услуги «Ониксу», только «Оникс» существует всего один год – столько же времени, сколько Каравчук постоянно живет в Старогорске.

Максим чертыхнулся про себя: нужно было тщательнее проверять, а он не знал про «Оникс» ничего, кроме названия. И как-то сразу он поскучнел, добиваться от Шороховой признания уже не расхотелось. Да, скорее всего и не в чем ей было признаваться. Еще очень хотелось пить, и есть тоже. Но Ваганов велел держать у себя свидетельницу аж до пяти часов, пока тот будет обрабатывать Агеева.

– Татьяна Леонидовна, беседовать нам все равно еще долго… вы чаю не хотите? Тогда прошу подождать в коридоре.

Шорохова не успела неуверенно пожать плечами, а Максим уже схватил чайник и раскрыл перед ней дверь. Он помнил, что по инструкции нельзя посторонних одних оставлять в кабинете – мало ли. Вдруг она где-нибудь найдет секретные документы, и, не дай бог, их прочитает?

Так как вода из-под крана в помещении, да и во всем городе была непригодна для питья, в конце коридора имелся кулер – подарок мэрии на день уголовного розыска. К нему-то Федин и направился, но на полпути задержался – дверь кабинета Васи Туманова была распахнута настежь. Сам Туманов был в отпуске, и помещением пользовались все кому не лень – допрос провести, или просто поспать после ночного дежурства. Но двери в отделе все-таки принято за собой закрывать. Насторожившись, Максим заглянул внутрь – за столом сидел небритый и странного вида следователь. То, что это был действительно следователь, а не гопник, не пойми как забредший в кабинет, Максим понял только по тому, что тот вел себя довольно по-свойски – сейф раскрыт, на столе уголовное дело, пакет, из которого Небритый вытаскивал палку колбасы. Видно, тоже обедать собирался. К тому же Максим слышал, что утром в РУВД привезли задержанного, и кто-то из комитетских должен был прийти его допрашивать.

– Эй, товарищ следователь! – окликнул его Федин. – Ты б окно прикрыл, а то сквозняк по всему этажу гуляет.

Небритый беспокойно оглянулся. Максим еще раз спросил:

– Задержанного увели уже, что ли?

Небритый кивнул и снова начал копаться в пакете.

А Максим пошел дальше по коридору. По пути он поймал себя на том, что сочувствует следователям: может, нужно было ему бритвенный станок предложить? Да и не спал, бедолага, судя по виду, уже суток трое…

Навстречу ему шагал следователь Антонов… или Абрамов, неся полный до краев чайничек.