После этих несложных манипуляций крыса кидалась на конвейер, по которому она попадала в большую мясорубку. Что происходило дальше Анет не знала до вчерашнего дня. Или, правильнее сказать, не предавала значения, или, не считала нужным задумываться; и лишь вчера она узнала, что перемолотое сырье из крыс отправляют в центр заготовки питательных смесей, которые выдавались всем жителям земли.

Анет зашла в "переодевалку" и в этот момент по рупору произнесли: "Али Анет, пройди в кабинет директора". Анет оглянулась по сторонам. Взгляды всех сотрудников устремились на нее. Она, растерявшись, скомкала халат в руках, и, забыв убрать его обратно в шкаф, так и пошла с ним, опустив голову. "Меня вызывают точно из-за сложившейся ситуации в распределительном центре. Меня уволят, как не примерную!! Моя мама меня позорила! Теперь я опозорена вконец. Все узнают, что она хотела забрать меня из колледжа в 12 лет и что отказалась от пособий и пенсии. Какой позор!!!"

Анет подошла к кабинету директора и робко постучала.

– Войдите, – послышалось оттуда.

Анет зашла и ее взору предстали два человека из полицейского комитета. Сердце ее дрогнуло. Дыхание остановилось. Ноги задрожали. Ей показалось, что она сейчас упадет, «Меня казнят!!! – пронеслось в ее мыслях и стало по нарастающей повторяться: Меня казнят!! Меня казнят!!! МЕНЯ КАЗНЯТ!!!!!!!»

– Вы Али Анет? – спросил один полисмен.

– Да, – дрожащим голосом ответила она.

– Вы проедете с нами, – сказал полисмен и направился к двери.

Анет взглянула на директора как провинившийся ребенок. Тот смотрел на нее укоризненным взглядом. Она опустила голову и отправилась за полисменом. Второй представитель закона пошел вслед за ней.

"Как странно, – подумала она, – меня сейчас могут казнить, а я о таких мелочах переживаю. Какое мне дело, что подумают сотрудники? Какое мне дело, что подумает директор? Какое мне дело до того, что все пялятся на меня? Какое мне дело, что меня сочтут не примерной и уволят? Меня казнят, а я переживаю об этих никчёмный людях, которым до меня нет никакого дела...."

Анет посадили на заднее сиденье полицейского автомобиля. Один из полисменов приземлился рядом с ней, второй сел за руль. Машина двинулась с места и уже через двадцать минут Анет завели в полицейский комитет. Она шагала, робко ступая на ступени, прижав к груди скомканный халат. Полисмен подтолкнул ее, сказав:

– Что плетешься? Ты не на прогулке, иди быстрее! На прогулке в камере будешь так выхаживать!

– В камере? – повторила она негромко.

– В камере, в камере, – сказал с усмешкой полисмен.

Ее проводили в кабинет и оставили там, сообщив мужчине, который, по видимому являлся главным:

– Али Анет.

– Так это вы Али Анет?

– Да.

– Ну садись, будем разбираться. Вы позавчера отправили на распределение свою мать Али Люсьен 19..... года рождения?

– Да.

– Хорошо. Знали ли вы, что ваша мать не получает пенсию?

– Да, но…

– Хорошо. Спрашивали ли у вас в распределительном центре о пенсии Али Люсьен?

– Нет. Про пенсию не спрашивали…

– Отлично. Подпишите здесь, – полисмен протянул какую-то листовку. Анет, не прочитав, подписала, – ждите здесь, – сказал он и покинул кабинет  с листовкой в руках.

"Что со мной теперь будет? Что я подписала? – и тут она как бы очнулась, встала, схватилась за голову и вскричала: Зачем я это подписала? Ведь мама мне несколько лет твердила, что люди сами сажают себя в тюрьму, подписывая на это согласие!!! И что если не подписывать ничего – вообще ничего, включая подтверждение того, что мне вернули изъятые вещи, то меня и посадить не смогут. Я ее не слушала!!!

Я ее никогда не слушала!!! А она даже мне книги давала, которые проливают свет, как она говорила, на правовые вопросы. Как они там назывались? Не помню даже… Ролики включала про Человека вне системы. Да и сама жила то она без документов. Она их, как однажды убрала, так никогда и не доставала. Цыган приводила в пример всегда и восхищалась этой некогда свободной нацией. Я ничего не слушала и не читала!!! Хоть что-нибудь бы вспомнить из этих роликов!! Хоть что-нибудь!!!! Там что-то говорили про то, что Человек, личность гражданин, физ. лицо и др. – это разные вещи. И что физ. лицо могут арестовать и судить, а Человека нет.... как-то так. Что мне делать с этими знаниями? Попросить вернуть листовку и написать, что я отказываюсь от подписи? Они будут кричать на меня.... Что мне делать?"

Ее размышления прервали два конвойных, зашедших в кабинет и предложивших пройти ей с ними. По пути они забрали все электронные устройства и халат, который Анет так и таскала за собой, без какой-либо описи. Анет беспрекословно повиновалась. Ее долго, в полном молчании, вели по лабиринтам полицейского комитета. Наконец, подойдя к одной двери, ее взяли под руки и постучались. Открылось окошко.

– Кого привели?

– Али Анет. Политическая.

Дверь отворилась и ее завели в сырое темное помещение. Они прошли еще несколько коридоров и постучали в очередную дверь; вопрос и ответ повторился. Дверь открылась и конвойные оставили ее в камере, где она предстала взору восьми женских пар глаз и пяти мужских.

Анет осталась стоять у двери, боясь даже шевельнуться, не то что поднять глаза и заговорить.

– Можешь проходить. Долго все равно не простоишь, – сказала, смеясь, женщина в самом конце камеры. В этот момент Анет подняла глаза и ужаснулась. В камере находилось тринадцать худых человек. Она округлила глаза  смотря на них как на диковину.

– Не смотри так на нас, и тебе придется похудеть! – уже не смеясь, сказала все та же женщина. – Проходи. Здесь свободная кровать.

Анет робко прошла, села и, склонив голову, уставилась в пол, приводя в порядок мысли и пытаясь отстыковать все нестыковки произошедшего.

– Жюри, не трогай девчонку, пусть придет в себя, – сказал мужчина с длинной черной бородой.

– Ну да, после такого нужно прийти в себя!!! – с улыбкой продолжила Жюри, – как тебя зовут?

– Анет, – тихо ответила она.

– Что тебя привело к нам, Анет?

– Я маму распределила....

– Ну, если б всех за это сажали…

– Она не получала пенсию и пособия.

– Ааааа....так ты не знала, что распределение оплачивается с пенсий и пособий? Слушай, Рагулини, – сказала она, обратившись к мужчине с длинной черной бородой, а в соседней камере вчера четырех казнили не по этому ли делу?

Анет побледнела и уставилась на Рагулини, как на последнюю надежду.

– Ты зачем новенькую так огорошила? Смотри, она вся побелела. Сейчас ещё и сознание, чего доброго, потеряет, – отозвался бородач.

– Да ты не переживай, если тебя до вечера не переведут в камеру смертников, то уже не казнят, – постаралась успокоить Анет Жюри.

Анет побледнела ещё больше. В глазах у неё потемнело. Мысли опять закрутились с неимоверной скоростью. Ее осенила мысль, которая показалась ей столь ясной в эту минуту и такой неизменной: "Меня казнят!!!! Ни о какой надежде нет и намека. Меня только для того и привели. Я сама подписала себе приговор." Анет посмотрела в сторону окна, желая успеть разглядеть небо и солнце до того, как ее превратят в питательную смесь. Подумав про питательную смесь она незамедлила вспомнить, что время ее употребления минуло полчаса назад, о чем бы ей сообщил будильник, не будь он отнят по прибытию в это злосчастное место.

– А здесь будильника по приему питательной смеси нет? – спросила она у Жюри, оставаясь верной пожизненной привычке питаться в определенное время.

– Нет. Здесь нет ни будильников, ни питательных смесей....

– А как здесь едят?

– Приносят еду один раз в день. В воскресенье вообще не кормят.

Анет округлила глаза и огляделась в недоумении, напрягая мозг и пытаясь понять шутят над ней или говорят правду.

– Ты мне не веришь? – заметив сомнения во взгляде Анет, спросила Жюри, – ты же видишь, что нам всем далеко до нормы веса, который ровняется 1/2 от роста для женщин, и 3/4 – для мужчин. Дай Бог, наберётся если 1/4 часть от роста, и то – жить можно ещё… Я вот уже до 47 кг скинула при росте 160 см. А это на 33 кг меньше нормы!!!!

– Как вы так живёте? – спросила Анет, не скрывая изумления и страха, ставшего для всех очевидным ввиду охватившего ее смятения.

– Тяжело, но привыкли. А Аристопан и до заключения сюда ел лишь один раз в сутки и то только фрукты и овощи. Находил же он их где-то, – усмехнулась Жюри.

– Ах да… – вспомнила Анет.... И мама ведь ела один раз в день и только фрукты и орехи из леса.....

– Твоя мама не употребляла питательную смесь? – спросил парень лет двадцати шести, который, по-видимому и был Аристопаном.

– Нет. Она говорила, что это не питательная смесь, а убитый человек… И что животных то есть неприемлемо в том виде, в каком это было введено во время скотобоен, а человека вообще есть нельзя!

– Аристопан уже и нас почти в этом убедил, – сказала с улыбкой Жюри, глядя на Аристопана. А ты что думаешь, Анет, по этому поводу?

– Конечно, без питательной смеси прожить нельзя!! Уже через три дня, при отсутствии смеси, развиваются необратимые губительные процессы в организме. Мой друг Сердилий – очень умный человек, так вот он писал статью на эту тему. Да и каждый колледжник знает, что организм не может правильно функционировать без адрината, гиропса и протазанов, которые содержатся только в человеческом сырье.

– Так то – оно так.... – сказала задумавшись Жюри, но я здесь уже семь лет. И все семь лет ем лишь пшеничную кашу и баланду раз в день. У меня было множество хронических болезней, которые поддерживала только питательная смесь, и при отсутствии которой должны были все эти болезни меня убить. Но вот незадача… Болезни то эти и вовсе прошли. Чувствую я себя плохо, конечно, но здесь мы живём без успокоительных и обезболивающих.... Поэтому это все сложно.... Я склоняюсь к тому, что Аристопан прав. Хотя все это сложно....

– Здесь что не дадут мне мою дозу успокоительного и обезболивающего на ночь?!! – не поверила в сказанное Анет, но в этот же миг одумалась и тихо добавила, – если я, конечно, останусь здесь на ночь…

– Нет. Никому не дают наших лекарств… Мы очень страдали только первую неделю, потом привыкли и стали спать нормально.

– Не все, – добавил бородач, – Килеман умер, например, из-за отсутствия необходимой дозы наших суточных лекарств.

– Ну ты сейчас жути нагонишь! – возмутилась Жюри, – это единичный случай. Мы то все живы, да ещё и здоровы почти, к огромному удивлению.

Аристопан внимательно наблюдал за новенькой. Он был очень встревожен. Ему не терпелось "отнять" ее из рук Жюри. Усмотрев подходящий для этого предлог, он подошёл к Анет.

– Пойдем за мой столик выпьем чаю, я тебе налил.

Анет на автомате встала.

– Садись сюда, – указал он на кровать и дал ей в руки кружку с горячим чаем.

Анет благодарно посмотрела на молодого человека. Она ни о чем так не мечтала сейчас, как об успокаивающем и в то же время тонизирующем чае.