14. Джин-рамми

– Джин!

Я оторвала взгляд от неравномерной кипы карт, разложенной у меня на ладонях, и вопросительно взглянула на сестру.

– У меня джин, – радостно повторила она и звонко засмеялась.

– Не может этого быть! Ты не могла собрать комбинации так быстро. Папа, скажи ей!

Метиас пальцем вернул съехавшие очки обратно на переносицу и пробормотал, не отрываясь от игры:

– И правда очень странно…

– Ничего странного! – возразила Джесс и, открыв свои карты одинаковых мастей и порядка, вальяжно откинулась на спинку стула. – Я всегда была чемпионом, и вот я снова выиграла. Точка!

– Не зазнавайся, nenna^[3], – мягко пожурил ее отец, и я усмехнулась, когда Джесс покрылась белыми пятнами. Они всегда проступали, когда та начинала юлить и ерничать, скрывая ложь. Теперь сомнений в ее жульничестве не оставалось.

– Ты играешь в команде с мамой, милая, так что не подставляй ее. Каталин, amada!^[4] Твоя очередь.

Я взглянула на маму и улыбнулась, заметив, что та совсем не следит за игрой, глядя в телик. Она никогда не любила карты, даже когда они лишены азарта и служат лишь предлогом для семейных застолий. Здесь с ней был солидарен только Эшли: в такие моменты он предпочитал запереться у себя в комнате с чертежом ракетного двигателя, за который надеялся получить грант в инженерно-космическом университете. Каталин лениво потянула лимонную воду из стакана и вздохнула с напускным безразличием.

– Метиас, ты же знаешь, что я не умею в это играть. Сколько лет уже пытаюсь! Какой в этом смысл?

– Amada, – отец покачал головой, расстроенный, – я же сто раз объяснял! Необходимо просто собирать карты, одинаковые по масти или…

– А я согласна с мамой, – Джесс небрежно сбила локтем стопку сложенных карт и сверкнула глазами в мою сторону. – Какой смысл играть, когда вы уже давно умерли?

– Джесси! – вспыхнула я, ощутив болезненный укол где-то под ключицей недалеко от сердца. – Что ты мелешь?!

– Ничего страшного, – отмахнулся Метиас и перегнулся через стол. Только тогда я заметила, что вся его шея под вискозной рубашкой покрыта черными болячками. – Мертвецам не свойственны обиды.

– Я о том и говорю, – довольно улыбнулась Джесс.

Дыхание сперло. Болезненный укол под ключицей оказался не чем иным, как ужасом – именно его я почувствовала, когда отец вытащил из-под стола руки. Суставы торчали, вывернутые наизнанку, и все они оказались усеяны осколками лобового стекла.

– Папа, – прошептала я, и меня не хватило на большее. Его всклоченные волосы были красными от сгустков крови, застрявших в них. Метиас растерянно улыбнулся, будто его изувеченное тело вовсе не доставляло ему дискомфорта.

Я посмотрела на маму. Аквамариновые глаза остались прежними, но внешне она сделалась под стать отцу: скрюченная и искалеченная. Длинные пальцы, которые часто порхали над фортепьяно в нашем доме у озера, были переломаны. Под ее подбородком алела ровная полоса – ровно в том месте, где маме отрезал голову отскочивший капот в страшной аварии.

– Если бы не этот сон, – тихо произнесла Джесс, не сводя с меня упрямых зеленых глаз – в точности как мои собственные, только с крапинками серого у зрачка. – Ты бы хоть вспомнила обо мне?

– Джесс, – выдавила я, и мир вокруг зарябил, побелев, будто мне в глаза прыснули кислотой. Наша уютная прованская кухня начала таять. Я попыталась встать из-за стола и выронила кипу карт, почувствовав боль. Обожженные пальцы покрылись пунцовыми волдырями. По кухне разлетелись пестрые масти, окропленные моей кровью.

Джесс встала тоже. В мгновение ока она лишилась всего, что делало ее собой: лицо покрылось паутинкой чернеющих вен, шоколадные волосы полезли клоками, а губы обнажили ряд акульих зубов.

– Ты худшая сестра на свете, Джейми. Как бы я ни выглядела, ты все равно меня не узнаешь. Ты никогда меня и не знала.

Я увидела невинное лицо мальчика, перепачканного в копоти и кашляющего от смога в легких, а затем сестра нависла надо мной, обратилась банши и завизжала.

* * *

Мозолистые пальцы Криса впились в мои плечи, и он с силой встряхнул меня.

– Джем! Джейми! Ты слышишь? Посмотри на меня!

В ушах все еще стоял гулкий визг моей младшей, изуродованной сестренки. Лишь спустя несколько секунд я пришла в себя и поняла, что вопль принадлежит вовсе не ей, а мне.

Крис сидел рядом и смотрел на меня с высшей степенью озабоченности, очень похожей на нежность или заботу. Губы потрескались и ныли. Перестав кричать, я зашлась кашлем, но затем быстро успокоилась, ощутив грань между сном и явью.

– Что мы?.. Что… Где мы?

Крис, все это время держащий меня за плечи, ослабил хватку. Под моими ладонями, лежащими на его груди, двигались твердые мышцы, а за его спиной был разбит костер. Пламя оттеняло длинные светлые ресницы и точеный профиль на фоне неоново-фиолетовых сумерек.

– Мы в безопасности, – мягко сказал он. – Ты спрыгнула с чердака вместе с Мэттом, помнишь? Дом горел, а я раскидал внизу сено. Это был единственный путь.

Во рту стоял привкус гари. Каким же количеством дыма я надышалась? Грудную клетку пекло, и я вяло кивнула, пытаясь вспомнить.

Крис взял мои ладони в свои. Там, где меня коснулись его холодные пальцы, я вдруг испытала необычайное удовольствие, и лишь потом поняла почему: Крис перевернул мои ладони, и на тыльной стороне я увидела множество ожогов и волдырей. Во сне меня обожгли карты, но на самом деле…

Дом, до самой крыши наполненный удушливым дымом. Распахнутое настежь окно. Выхода нет, и я ставлю мальчишку босыми ногами на подоконник…

– Angry Birds? – переспросил он нерешительно, опасливо глядя вниз. – Да, брат показывал мне эту игру, но… Знаете, я что-то не чувствую себя одной из тех красных птичек.

– А ты включи фантазию. – Я попыталась улыбнуться и сглотнула, оглянувшись на огонь, который уже объял дверь на чердак, подбираясь все ближе. – Видишь того парня? – я указала на Криса. – Представь, что он свинка из игры. Тебе нужно попасть в крепость из мешков, что он построил.

Я кашляла все чаще, а мальчишка медлил. Тогда я зажмурилась и толкнула его в спину, немо молясь небесам, чтобы мне не пришлось пожалеть об этом. Мальчик пошатнулся и камнем упал вниз. А уже спустя миг, ошарашенный и помятый, отряхивался от соломы, застрявшей в копне угольных волос. Крис помог ему вылезли и жестом указал мне на то же место, мол, я следующая. Вот только столкнуть кого-то и прыгнуть следом все же разные вещи.

Ветер, несущий свежесть осеннего леса, подхватил мои волосы и закрыл ими лицо. Я неуклюже пошатнулась на подоконнике и схватилась за карниз для штор, почти повиснув над пропастью. Но тут же вскрикнула и отняла руки: карниз до того накалился от жара со стен, что кожа на ладонях полопалась.

– Ты птичка, Джейми. Просто птичка из игры, – бормотала я себе под нос, вспоминая игру, которую отец перепроходил по пятьдесят раз на дню.

Закрыв глаза, я раскинула руки в стороны и спрыгнула вниз.

На этом мои воспоминания исчерпывались, и, вскинув брови, я удивилась вслух:

– Надо же! Я ведь прыгнула! Я смогла… Ой!

Я покачнулась, тронув пальцами голову, и нащупала плотный слой марли, обтягивающий ее. Скользнув пальцами вдоль гудящего затылка, который болел особенно сильно, я посмотрела на Криса. Он сочувственно хмыкнул.

– Ты неудачно приземлилась и потеряла сознание. У тебя сотрясение.

– О-у, – приуныла я. – Значит, гордиться мне нечем.

– Ошибаешься, – Крис тепло улыбнулся и пододвинулся в сторону, открывая вид на костер. – Особой грацией ты не отличилась, зато отвагой…

Я пригляделась и увидела того самого мальчика, поедающего арахисовый батончик прямо напротив. Не страшась, он придвинулся к костру почти вплотную, согреваясь, и больше не выглядел испуганным. Кажется, он даже умылся: волосы, прежде кажущиеся черными, оказались рыжими. Миловидный и совсем не такой маленький, как мне показалось сначала.

Я не заметила, как последняя моя мысль оказалась озвученной, и прикусила себе язык.

– Мне тринадцать, – возмущенно отозвался мальчик, повернув голову, и тогда я разглядела еще и плоское лицо с острым носом и серыми глазами. – Меня зовут Мэтт.

– Джейми, – представилась я. – Джем.

Мальчик кивнул и снова увлекся батончиком.

– Он не сильно разговорчив, но оно и понятно, – сказал тихо Крис. – Его семья отправилась на поиски выживших, но так и не вернулась. Они оставили Мэттью со старшим братом, но вчера исчез и он. Мэтт услышал визг, по описанию похожий на банши, и спрятался на чердаке в отцовском сундуке для одежды, а когда вылез, дом уже был в огне, – рассказал Крис, не сводя с мальчика глубокомысленного, тревожного взгляда, будто увидел в нем что-то до безобразия знакомое. Быть может, так оно и было, ведь я никогда не интересовалась, что довелось пережить самому Крису. Он всегда выглядел так, будто его не стоит об этом спрашивать. Но раз я сегодня такая смелая…

– Тебе это знакомо, да?

– Что именно?

– Быть одному. Терять. Бояться. Чем ты занимался до того, как все началось? Я слышала некоторые сплетни, но…

«Но хотелось бы открыть тебя для себя лично». Жилка под шеей Криса дрогнула.

– Я был офицером полиции, – задумчиво ответил он. – Поэтому да, ты права, мне все это прекрасно знакомо.

– А семья? – осторожно продолжила я, пользуясь столь откровенным моментом. – Близкие?

– Не было никого.

– Что, совсем никого? А как же родители, друзья… Возлюбленная?

Крис наклонил голову, глядя на меня из-под опущенных ресниц, что проложили густые тени под его голубыми глазами. Я смотрела, не отрываясь, но Крис молчал. Я заерзала от нетерпения и опрометчиво закусила нижнюю губу, забыв про трещины на ней. Во рту растекся медный вкус.

– А это правда, что ты назвала меня свиньей?

Я поперхнулась им и уставилась на Криса. Заметив мое смущение, он разразился смехом, и наш разговор стал не только откровенным, но и очень теплым.

– Мэттью рассказал про Angry Birds… Ты назвала его птицей, а меня свиньей.

– Свинкой. Зеленой свинкой, – уточнила я, отводя глаза. – Я думала, это его подбодрит.

– Свиньи еще никого не подбадривали.

– Стоило попытаться.

Только тогда я заметила, что он все еще держит мои руки в своих. Его пальцы казались такими ласковыми и холодными на фоне моих ожогов. Они почти полностью уняли жжение. А может, дело было в липкой мази, которую он на них нанес, пока я спала. Даже если так, это все равно было приятно – уж точно приятнее, чем все, что случилось за этот день.

– Теперь нас двое, – вздохнула я.

– Трое. Нас стало трое. Мэттью ведь…

– Нет, я о нас с тобой. Теперь мы оба калеки. Нас двое, – я указала пальцем на его простреленный бок, не дотрагиваясь, а затем на свою перевязанную голову.

Лицо Криса просияло.

– Да, так и есть. Забота за заботу, Джейми. Отдыхай. Ты сделала то, что должен был делать я. И я… Я восхищен.

Крис попытался подняться, но я, сама того не ведая, сомкнула пальцы на рукаве его куртки. Он наградил меня вопрошающим взглядом, и я легла на смятую подстилку, а затем потянула его на себя.

Тишина больше не была утруждающим бременем. Она превратилась в спасение, тягучая и сладостная, как мед. Крис послушно лег рядом и разделил ее со мной, ни о чем не спрашивая. Я перевернулась на бок, и тогда он прижал меня к себе спиной, обняв за талию. Его сильное сердцебиение отбивало беззвучную колыбельную о мои лопатки.

Сквозь дремотную тяжесть я почувствовала, как он запускает руку мне в волосы, бережно поправляя повязку, а затем играет с ними, успокаивая и успокаиваясь сам. Мэттью, оставшись сидеть у костра, зашелестел следующей оберткой, а я, зная, что нахожусь в безопасности, провалилась в сон, на этот раз здоровый и безмятежный.

Проспать мне удалось от силы часа четыре, но этого хватило, чтобы почувствовать себя лучше. Крис уже не лежал рядом, но тлеющее чувство тепла на коже подсказывало, что он ушел совсем недавно. Приветливо улыбнувшись обоим – и Крису, и Мэттью, – я позавтракала предложенной банкой овсянки и запила ее водой, следом услышав, что на этом наши запасы подошли к концу.

– Поэтому надо идти, – подытожил Крис, застегивая рюкзак. – До МЗВ осталось полдня пути, к вечеру будем на месте. Джем, скажи, если тебе понадобится передышка, ладно?

И наша дорога превратилась бы в одну сплошную передышку, если бы за это время я не научилась умалчивать о своем самочувствии. Крис вел нас, а я шагала, держась за Мэтта. Он, отужинав накануне всеми нашими шоколадками, внезапно оказался очень разговорчивым.

– Роуз сказал, кто вы и откуда, но я так и не понял… – Он ткнул длинной веткой в кучу грязи и перепрыгнул ее, а мне пришлось неуклюже проковылять в обход. – Почему ты хотела от него удрать?

– Крис! – возмутилась я, только вообразив, какие нескромные подробности Мэтт уже успел разузнать.

Крис невинно улыбнулся.

– Что? Нам пришлось коротать время, пока ты была в отключке, и я решил поплакать Мэттью в жилетку. Знаешь, как тяжело справляться с предательством в одиночку?

– Ты просто королева драмы! – закатила глаза я.

Его задетые чувства беспокоили меня чуть меньше, чем мой сорванный план. Без оружия, припасов и сил, я снова сбилась с курса и уходила прочь от Анкориджа и своей цели. Нужна была новая стратегия, но сосредоточиться на ней мешала головная боль. В какой-то момент она сделалась невыносимой, и меня затошнило. Я не смогла терпеть и остановилась под одной из сосен, опорожнив желудок.

– Сотрясение, – вздохнул Крис так, будто я не знала об этом.

Мэтт учтиво протянул мне влажные салфетки из своего кармана. Пока вытиралась ими, я успела заметить, как Мэтт и сам вытащил пару платков и обтер ими руки, хотя те были чистыми. Крис несколько раз предложил мне передохнуть и даже демонстративно швырял на землю свои вещи, но я оставалась непреклонной.

– Чем быстрее дойдем до лагеря, тем скорее мне станет лучше, – парировала я, на что он вновь заворчал.

– Спасибо.

Голос у Мэтта был еще детским и не успел сломаться в мужской. Встретившись со мной глазами, мальчик впервые улыбнулся. От этой улыбки по спине у меня пополз холодок, настолько знакомой она мне показалась.

– Спасибо, что не дала мне сгореть заживо. Мой брат был одного с тобой возраста… – продолжил он, и я вдруг отметила, как легко он говорит о старшем брате в прошедшем времени. – Вы бы поладили.

– Да, наверно, – предположила я. – А ты бы точно поладил с моей сестрой Джесс. Ей тоже тринадцать. И ты… Ты похож на нее.

– Чем же? – с любопытством спросил Мэтт, забираясь на пень.

– Ну, вы ровесники. И в мире почти не осталось других тринадцатилеток, так что этого достаточно, – попыталась пошутить я, и ответная улыбка Мэтта снова вогнала меня в дрожь.

– Она тоже ждет тебя в лагере?

– Нет.

Я тряхнула головой. Внешне Джесс и Мэтью были совсем не похожи. У Джесс губы были пухлые, с маленькой черточкой поперек, а у Мэтта – тоньше лески. Радикальные отличия во всем, включая цвет глаз, кожи (у Джесс она была значительно розовее). Возможно, лишь их волосы имели одинаковый сливовый отлив, но не больше. И все же эта улыбка…

«Ты меня не узнаешь. Ты никогда меня и не знала».

– Эй, тебе снова плохо? – заботливо поинтересовался Мэтт, давая мне опереться о его плечо. – Я потерял брата, а ты сестру… Мы могли бы подружиться. Как там обычно делают девчонки? Клятва на мизинчиках?

Я тихо засмеялась, вспоминая, как в детстве, когда мы с Джесс ссорились до драк и укусов, Эш разнимал нас. Он приводил родителей и заставлял нас публично дать обещание никогда больше не враждовать. Тогда мы сцепляли наши мизинцы, которые, однако, вовсе не мешали нарушить клятву уже спустя несколько дней.

– Нет, – ответила я. – Девчонки никогда так не делают. Это же глупо.

К вечеру глаза у меня заслезились. В том рюкзаке, что я оставила у мостовой, были все мои контактные линзы. От старых под веками пекло как от соли. Я стоически терпела, надеясь, что в лагере у кого-нибудь найдутся очки. Когда солнце на небе уже превратилось в оранжевое зарево, мы дошли до ворот МЗВ. Это расстояние показалось мне в три раза короче, чем то, что мы прошли вместе с отрядом, обходя все города и поселки.

Крис спустился со склона первым и снова подал мне руку. Но помощь была двусторонней: я придерживала Криса так же, как и он меня. Он тяжело дышал, хватаясь за бок и стирая со лба испарину. А вот Мэтт ни в чьей помощи не нуждался: он резво скакал по опавшим листьям, стремительно несясь навстречу лагерю.

– А аттракционы работают? – улыбнулся он, когда мы уже приближались к сторожам на посту.

– Даже к моему сожалению, нет, – хмыкнул Крис.

– Ну а игры? Настольные игры у вас есть? – продолжил сыпать вопросами Мэттью, преисполненный надежды.

Взглянув на мальчишку, Крис ухмыльнулся.

– Ну, у нас есть охранник Бобби, а он отлично играет в карты.

– А в джин-рамми он умеет? – воодушевился Мэтт. – В этой игре мне нет равных!

«Я всегда была чемпионом!»

Я посмотрела на Мэттью, чье лицо озаряло заходящее солнце. От этого глаза в обрамлении рыжих ресниц сверкали точно опалы. Я придвинулась, собираясь спросить его о чем-то, что прояснило бы эту напряженность у меня внутри, это нарастающее и ничем не объяснимое чувство дикости и неестественности, но не успела.

Ворота МЗВ со скрипом разошлись в стороны.