Глава 4. Отбор

Я НИКОГДА РАНЬШЕ не бывала на востоке Циона, в фабричной зоне. Сюда ходило довольно много электробусов со всех концов города: здесь, на линиях химико-фармацевтического комбината, в цеху по сборке электроники, на перерабатывающем заводе работала большая часть жителей Циона. Но станция электробусов размещалась чуть раньше, на последней улице, той самой нужной мне улице ли’Крон.

Здания складов, невысокие, совсем непохожие на золоченые башни центра, смотрели отсюда своими закопченными стеклами на фабрики – на все эти металлические конструкции, которые сплетали свои этажи и переходы в гигантскую паутину. Чуть дальше, за узлами мостков, ведших к фабрикам, поблескивал купол водоочистного сооружения, рядом – купол солнечной накопительной станции.

В это время, когда смены уже давным-давно начались, на улице было безлюдно. Ветер гнал по бетонной мостовой кусок полиэтилена, грохотали в отдалении цеха, в нос ударял запах паленой резины. И почему министерство вызвало меня сюда?

Дом десять по ли’Крон когда-то был, вероятно, одним из складов, но над дверями кирпичного здания с гигантскими, в три этажа, окнами теперь висела вывеска: «Павильон № 1». На ступенях перед ним курил мужчина. Его костюм, чистый и гладкий, казался слишком аккуратным для этой темной пустой улицы, пропахшей горелой резиной.

– Ты на отбор? Давай быстрее, уже начинают.

Мужчина затянулся, оглядывая меня с головы до ног.

– На отбор? Но я получила сообщение из министерства…

– Ну и чего ждешь?

Я помялась.

– Передумала? Ну смотри.

Мужчина усмехнулся, бросил окурок на землю, раздавил его носком ботинка, и начищенная кожа сверкнула на солнце. Такая обувь стоит не одну сотню. А разрешение на курение, да и сами сигареты – вообще неизвестно сколько.

Я бросила быстрый взгляд на вывеску. Павильон № 1 соседствовал с павильонами № 3 и 5 – здания смотрели на улицу одинаковыми темными окнами. Неужели это и есть те самые павильоны, в которых снимали немногие фильмы, что выходили иногда в центральном кинотеатре? Больших помещений в Ционе было очень мало, и съемки были вынуждены проводить на окраине. Где именно, я не знала, но сейчас ответ напрашивался сам собой. Но не в кино же меня приглашали сниматься! Да и при чем здесь министерство просвещения?

Мужчина скрылся за дверями, а я все стояла у ступеней, не зная даже, который час. Комм не работал, добиралась я сюда пешком: без браслета я даже зайти в электробус не смогла бы и действительно могла опоздать. Хотя обычно, конечно, я себе ничего такого не позволяла. Не поверну же я назад? За неявку могут и оштрафовать.

Я толкнула дверь, и фабричные шумы остались позади. Глаза не сразу привыкли к полумраку. В небольшой передней было пусто и черно: выкрашенные темной краской стены, черные бархатные драпировки и окна, затянутые такими же черными жалюзи. За драпировками угадывался проход, оттуда же доносились приглушенные голоса, но дорогу мне преградил турникет с мигающим сканером.

Я приложила комм, но турникет, конечно, не среагировал. Только мигала красная лампочка на сканере. Я сжала холодную металлическую пластину, преграждавшую мне путь, и бессильно огляделась. В передней было все так же пусто. Тот мужчина, которого я встретила на ступенях, давно исчез в павильоне. У него, конечно, комм работал.

Если бы не приглашение министерства, первым делом с утра я побежала бы в ремонтную мастерскую. Я никогда там не бывала: единственная на весь Цион мастерская на ла’Валл пользовалась дурной славой, потому что в норме браслеты ломаться не должны. И разрядиться до нуля они тоже не могут, вернее, не могут у добропорядочного гражданина. Коммы заряжаются от солнечных панелек, вделанных в браслеты, и неработающий комм может означать только одно: его хозяин не проводит положенного минимума на свежем воздухе. А это, в свою очередь, указывает на пренебрежение к собственному здоровью.

Что, если я увижу штраф, когда разберусь наконец со своим коммом? Первый за шесть лет… Я опустила взгляд на турникет. Не приложив работающий комм к сканеру, я не отмечу свой приход. Как я потом докажу, что не проигнорировала приглашение министерства? Но перелезть через сам турникет ничего не стоило. Правда, перескакивать через заграждения в Ционе не принято…

Я погладила металл турникета и зачем-то одернула подол. Я надела стандартное серое платье с круглым белым воротничком, но серьезности и спокойствия, которое такая одежда должна была сообщать, больше не чувствовала. Штраф за неявку или возможность объясниться? За нарушение общественного порядка – а прыжки через турникет, конечно, именно нарушением общественного порядка и являются – меня вряд ли кто-то оштрафует. Здесь же никого. Вот терминал подери, как так выходит? Никогда я не нарушала одних правил для того, чтобы следовать другим правилам.

Я перекинула ногу через турникет и перебралась на другую сторону. Высвободила зацепившийся подол и оправила платье. Проверила, что юбка сзади не задралась, и огладила волосы. Утром в приютской ванной для девушек я привела себя в порядок по привычной схеме: пока никто не проснулся. Душ я принять все равно не смогла, счетчик запускался только по команде комма. К счастью, вода из раковины текла без всяких счетчиков, но только ледяная. Но мне было не привыкать. Я ополоснула лицо, а потом, стоя перед мутноватым зеркалом в свете болезненно-желтой лампочки, расчесалась и уложила волосы в свободный низкий пучок.

Вытянуть несколько вьющихся прядок из пучка, чтобы они свободно обрамляли лицо, – и изгиб губ удивительно сочетается с линией скул, а светло-зеленые глаза кажутся еще зеленее… Такую прическу любила делать и мама, а меня, и без того похожую на нее как две капли воды, с такими волосами было бы от нее в молодости и не отличить. Я шмыгнула носом. Нет, нельзя думать про маму.

Я замерла перед портьерами, а потом, откинув полу, шагнула вперед. С утра у меня было слишком много времени на размышления. Прошлая я потратила бы эти два часа до выхода на подготовку к экзаменам. Первый уже на следующей неделе, и эти выходные – отличный шанс пробежаться по основным темам. Но, очевидно, «прошлая я» осталась в комнате на девятнадцатом этаже имперской высотки на авеню ли’Фош.

Зал за портьерами тонул в том же полумраке, что и передняя. Но мои глаза сразу разобрали ряды занятых стульев, а далеко впереди в пятне света – женскую фигуру.

– …Выражает благодарность всем, кто сегодня откликнулся на наше приглашение. Министерство зачислит вам за вашу явку по десять баллов в самое ближайшее время.

Голос у женщины был мягкий, но прохладный – почти такой же прохладный, как ее льдисто-голубое платье с переливом, какой бывает у натурального шелка. Сколько же стоит это платье?..

Я пошарила глазами в поисках свободного места, но все было заполнено до отказа. Пара свободных стульев виднелась в первом ряду, но привлекать к себе внимание мне не хотелось: так мое опоздание становилось еще очевиднее. Поэтому я просто встала в углу за последним рядом.

В полумраке было трудно разобрать, но приглашенные казались девушками и парнями примерно моего возраста. Ни старше, ни младше: все, как и я, скорее всего, выпускники перед Распределением. И все взгляды прикованы к женщине в голубом.

– …А теперь несколько слов о том, зачем вы здесь, – продолжала женщина. – Во-первых, представлюсь. Меня зовут Вия ла’Гарда, и я возглавляю отдел внутренних коммуникаций в министерстве просвещения Циона.

Ее голос легко, без всяких динамиков и усилителей, разносился по всему помещению. Было ли дело в удачной акустике или в гробовой тишине, которую хранил зал? Я все пыталась рассмотреть место, куда я попала, но ничего, кроме черных портьер, которые окружали ряды стульев, и женщины, в круге света не видела.

– Во-вторых, уверена, каждый из вас осознает всю важность потенциально возложенной на вас миссии…

Я принялась снова бессильно шарить взглядом по залу. Я не осознавала важность возложенной на меня миссии. Осознавали ли ее другие?

– …И я очень хорошо это понимаю. Уверена, многие из вас с детства мечтали увидеть свои снимки на плакатах Циона.

Я вздрогнула и уставилась на женщину в голубом, назвавшуюся Вией ла’Гардой. Плакаты… Отбор… Съемочный павильон… Внутренние коммуникации и министерство просвещения…

Терминал побери! Неужели меня пригласили на отбор для съемок на плакаты? Ведь именно министерство просвещения занимается уличными плакатами… И не только теми, на которых горбятся фигуры обнуленных. Конечно, сейчас речь о тех, где девушка в фартуке улыбается на общей кухне, которая сверкает хромом, женщина огромными синими ножницами обстригает округлый бок снежно-белой овце, девочка с ямочками на щеках бросает заплатанную блузку в приемник терминала по переработке, а румяный парень демонстрирует на своем комме сообщение о зачислении тысячи баллов…

– И дело, конечно, не только в вознаграждении, которое получат те, кого мы выберем, – продолжала ла’Гарда, а на губах ее играла все такая же прохладная, вежливая улыбка. – Напоминаю, что этом году вознаграждение составит тысячу баллов.

По залу прокатились вздохи.

– Но важно понимать, – ла’Гарда повысила голос, – что достойный соискатель мотивирует себя другим. Плакаты поднимают дух и помогают не забывать о самом важном. Они напоминают о ценностях. Служат путеводными звездами. И каждому из вас, уверена, хотелось стать одной из таких звезд.

Только сейчас я заметила, как перебирают складки своих черных юбок девушки, как сжимают зубы парни, одетые в отглаженные костюмы. Бледные лица, полные решимости взгляды, продуманная строгая одежда… Здесь все и каждый мечтал оказаться на плакатах. А я – со своим сломанным коммом – даже не предполагала, куда пришла.

Горячая кровь прилила к щекам. Если бы я знала! Я бы подготовилась. Я бы продумала речь о том, как важно мне увидеть себя на плакатах, как почетно мне было бы представлять ценности Циона. Я бы оделась в белую блузку с черной юбкой, пригладила бы волосы…

– История от нас ускользает, – продолжала ла’Гарда, сделав два шага перед первым рядом слушателей, а потом еще два назад. Ее движения были сдержанными, неторопливыми, как и сама речь. – Прошлое теряется в тумане. Темные века, Средневековье, век технического прогресса… Былое отступает. Ваши учебники уже едва ли помнят про империю, которая рухнула всего полтора века назад. Но Великая гражданская война не только уничтожила архивы, которые империя хранила на таких ненадежных виртуальных носителях. Да, война наложила лапу на саму историю. Но она сделала и кое-что похуже. Она породила тетру и поставила под угрозу существование человеческой цивилизации. Осталось ли нам что-то, если прошлое стирается, а будущее туманно? Да, конечно. Настоящее. А настоящее – это Цион. Наш мир. Небольшой и безопасный мир, который стал нашим ковчегом в океане тетры. Как вы знаете, когда-то, конечно, существовали и другие города, которые изолировались после войны по примеру Циона. Но связь с ними давно утеряна. И все, что мы сейчас можем, – это смотреть внутрь себя. Внутрь своей души. Воспитывать в себе добропорядочность, законопослушность, честность и трудолюбие. Если Цион – последний оплот человеческой цивилизации, то он должен нести это звание с честью. И помочь ему можете вы.

Я стояла затаив дыхание и пришла в себя, только когда ла’Гарда замолчала. Ее невысокий вкрадчивый голос, кажется, проникал прямо под череп, и, оглянувшись, я поняла, что так было и с другими. Девушки и парни сидели не шелохнувшись.

– Именно поэтому, – тише и еще медленнее заговорила ла’Гарда, – я возлагаю на наше сегодняшнее собрание большие надежды. Я очень хочу отыскать сегодня среди вас тех самых.

Она обвела зал взглядом, а потом сложила ладони и улыбнулась:

– А теперь приступим к нашей основной части. Мой помощник будет вызывать вас по одному. Пожалуйста, сохраняйте тишину и ждите своей очереди в этом зале.

Ла’Гарда развернулась и исчезла за драпировками, а на ее место вышел мужчина – тот, которого я встретила у входа. Сверившись с порто-визором, он объявил:

– Лия ла’Нура.

Вокруг заволновались. По проходу уже бежала девушка с темными волосами, зачесанными в плотный узел на затылке. Девушка скрылась за драпировками, мужчина тоже. По залу потянулись шепотки, но несмелые. Большая часть приглашенных сидела напряженно выпрямившись.