Глава 3. На приеме

Кто же это был? Почему он стоял там, в саду? Богдана никак не могла выбросить этого человека из головы, его печальный, изумрудный взгляд. Странно, но это единственное, что запомнила девушка – его лицо рассмотреть четко не получилось, он словно был скрыт в тени, в каком-то облаке, поглощающем свет.

Дана прошла вперед, тихо и осторожно, пробираясь к полянке. Одурманивающий цветочный аромат висел в воздухе вокруг девушки, растворяясь в ее дыхании, проникая в легкие, обволакивая и опьяняя. Синие глаза внимательно вглядывались в кусты акации, растущие вокруг этой небольшой, идеально круглой, словно скошенной полянке. Что же незнакомца так привлекло в этом месте? Ровная, коротко стриженая трава под ногами, деревья, названия которых в темноте было сложно определить, но было здесь что-то еще… что-то едва уловимое во тьме, что притягивало взгляд, манило к себе неизвестностью и тайной. Это нечто таилось в противоположном от того места, где стояла Дана, в конце поляны – более темное, глубокое, более удивительное. В лунном свете можно было заметить лишь слабые очертания чего-то, а, может, и кого-то. Сделав несколько неуверенных шагов вперед, Богдана, наконец, смогла разглядеть то, что было спрятано от посторонних глаз.

Маленький фонтанчик из зеленого мрамора находился в зарослях розовых кустов.

– Ого!

Дана никогда не видела такой красоты – на небольшом, около метра в высоту, пьедестале, в глубокой чаше, стояла девушка, как греческая богиня, завернутая в белоснежную тогу, с маленьким венком из цветов на голове. Она держала на плече кувшин, из которого лилась вода, спускаясь вниз тонкой струйкой. И все это было окутано лозами, переплетающимися, словно обнимающими хрупкую фигурку девушки. Кто она? Лицо слишком хорошо было выточено из капризного мрамора, до мельчайших подробностей, до маленьких морщинок у глаз. Каждая деталь любовно прописана кистью художника по камню – нежные руки, маленькие пальчики, держащие кувшин, легкая полуулыбка, немного грустное выражение лица…

Дане нестерпимо захотелось нарисовать этот великолепный фонтан. Она уже представила, как смешивает краски, как делает первые мазки по холсту, как разноцветная палитра вырисовывает силуэт…

– Богдана!

Девушка чуть не подпрыгнула от неожиданности, услышав голос начальника. Обернувшись, она испугалась, что тот увидит ее здесь, найдет этот волшебный уголок уединенности и тишины и развеет окончательно эту сказочную атмосферу. Луна уже скрылась за облаками, спрятав все от посторонних глаз, словно укутывая в плотное и непроницаемое одеяло. И девушка поспешила назад, надеясь, что не нарушила каких-либо правил, зайдя сюда.

– А, вот ты где? – слегка удивленно поднял брови Кирилл, заметив, как Дана вышла из сада. – Я искал тебя, почему ушла, не предупредив?

– Ну, простите! – раздраженно буркнула Малышева, проходя мимо него на балкон, позабыв на мгновение о том, что перед ней начальник. Ее немного раздражало то, что этот мужчина так бесцеремонно вытащил ее из уютного мирка, где ей хотелось бы остаться подольше, а не возвращаться в этот душный зал, к кучке незнакомых людей с неприветливыми, даже враждебными лицами.

– Эм… – видимо, опешив от такого тона, мужчина не сразу сообразил, что ответить.

– Когда у вас речь? – стоя рядом и разглядывая гудящий зал, задала вопрос блондинка.

– Через пятнадцать минут, – справившись с собой, ответил Соколов, – прием уже подходит к концу, так что недолго осталось.

– Хорошо, – медленно протянула Богдана, снова вспоминая таинственного незнакомца из сада. Все-таки этот мимолетный взгляд, тихий голос, странная поза оставили глубокий отпечаток в ее душе. А, может, просто все дело в луне, в том, как ее свет отражался в этих поразительных зеленых глазах?

– Что-то случилось?

Она посмотрела на своего начальника, решая, стоит ли рассказывать о том, что видела в саду. Немного посовещавшись сама с собой, девушка решила, что определенно это будет лишним. Не все надо говорить, тем более, что он был посторонним человеком и открывать ему свою душу совершенно не было смысла – он не оценит, не поймет того порыва, того ощущения блаженства, что разлилось в ее груди от одного только аромата морской свежести.

– Нет. Все в порядке, – тихо ответила она. – Скажите, а ваш друг, Антон, его кто-нибудь когда-нибудь видел?

– Ну, да, – удивленно приподнял бровь Кирилл. – Я.

Эти непосредственность и прямолинейность в ответе заставили девушку улыбнуться. Она чуть опустила голову, чтобы ее босс не подумал, будто она смеется над ним, хоть это и было чистой правдой. Иногда этот человек, подмявший под себя добрую часть городских воротил, которые теперь молча копошились в сторонке, не смея и на шаг приблизиться к сети его антикварных магазинов, бывал по-детски наивен и недогадлив, что заставляло Дану еще больше симпатизировать ему. Но сейчас речь шла не о нем, а о совершенно другом объекте ее мыслей.

– Нет, я имела в виду не вас, его друга, а вообще. Почему он скрывается от людей?

– Я не могу об этом рассказывать, – отчеканил мужчина, – почему ты спрашиваешь?

– Я бы хотела встретиться с ним, – глядя в ледяные глаза, твердо произнесла девушка.

– Зачем? – этот вопрос застал врасплох Кирилла, и он чуть прищурился, разглядывая свою спутницу.

– Хотела попросить разрешения кое-что нарисовать здесь, – уклончиво произнесла Дана и тут же горячо зашептала, словно их могли подслушивать. – Понимаете, мне ну очень понравился этот сад! Я безумно хочу запечатлеть его красоту на холсте. Если бы ваш друг согласился…

– Думаю, он будет не против, – задумчиво ответил Кирилл, обводя взглядом зал. – Я могу поговорить с ним.

Малышева удивленно взглянула на молодого мужчину, что стоял рядом. Неужели? Такого, пожалуй, она не ожидала от «ледяного короля», хотя… иногда ведь у него бывают проблески человечности, так почему бы им и сейчас не появиться? День ото дня она не уставала поражаться новым граням этого «алмаза», который всякий раз открывался ей с новой стороны. И именно эта удивительная способность быть одновременно и холодным, и мягким, сочувствующим, и подогревала интерес к нему.

– Спасибо, – Богдана искренне улыбнулась и опустила голову, чувствуя, как щеки начинают гореть, заливаясь румянцем.

– Мне пора, – резко произнес Кирилл и поспешно ретировался с балкона, оставляя девушку недоуменно смотреть ему вслед. Уже из зала, обернувшись, он прожег ее ледяным взглядом и уточнил: – Потом позову, если понадобится твоя помощь.

– Ну вот, опять он вернулся к своему исходному состоянию, – печально вздохнула она, отворачиваясь.

Стало нестерпимо грустно и одиноко. Богдана стояла в уютной прохладе и темноте балкончика, словно прячась от всего света, пытаясь осмыслить происходящее. Соколов притащил ее сюда, заставил битый час таскаться с ним от гостя к гостю, знакомиться с сильными мира сего. Но при этом Дана испытывала такую скуку, что и словами не передать. Ей не нужны были все эти «звезды», их деньги и связи. Она не прыгала, как дурочка, от одного только вида какого-нибудь английского принца. Ее волновало лишь одно – не подвести начальника. Кирилл, к слову сказать, был достаточно ловок в общении с такими персонами, какие собрались на этом приеме. И как только он не терялся от всего этого блеска и шика, что затмевали разум ярким сиянием бриллиантов?

Что ж, вечер заканчивался, и ей стоило подготовить все для финальной речи босса, а для этого нужно было найти того, кто занимался организацией данного приема. Самого хозяина здесь не наблюдалось, чему Дана совсем не удивилась, вспоминая все то, что слышала об этом человеке.

Не так много, кстати, о нем было известно. Весьма состоятельный мужчина, для которого деньги – не самое важное в жизни, если судить по его деятельности и скромности в таких вот вопросах. Он уже несколько раз удостаивался международных премий в сфере благотворительности, но еще ни на одной так и не появился. Человек-невидимка, как его называли в прессе.

Все было покрыто какой-то мрачной завесой тайны: как выглядел Антон Сергеев на самом деле – был красив или уродлив? Какой у него характер – хороший ли он человек или плохой, замаливающий грешки благотворительностью? Ничего. Даже даты рождения репортеры не смогли разнюхать.

Первое время поговаривали, что, вроде, несколько лет назад все было иначе – этот мужчина учился в престижном университете, подавал большие надежды в семейном бизнесе, даже с кем-то встречался, а потом как отрубило. Словно вырезали из прошлого огромный кусок информации. Не осталось ничего. И, если бы не другие члены его семьи, то можно было бы решить, что человек просто перестал существовать, исчез, растворился.

Самая большая гордость их небольшой семьи – старший брат – Александр Сергеев, который также являлся держателем крупного пакета акций компании, а потому наравне управлял всеми делами. О нем также было крайне мало информации, разве что он был более заметной фигурой, чем Антон. Он несколько раз появлялся на обложках модных журналов и шел пятым в списке самых богатых людей в стране, само собой, после брата, который занимал третье место.

Для Богданы также было странным то, что, имея такую популярность в светских кругах и в прессе, этот человек умудрялся покрыть историю своей семьи туманом, да таким плотным, что через него не могли пробиться даже самые пронырливые журналисты.

И, что было совсем уж из ряда вон – единственным человеком, общающимся с двумя братьями, был не кто иной, как ее начальник Кирилл, владелец крупной сети ресторанов.

Дана и о нем мало что знала, но очень старалась восполнить данную брешь, чтобы стать чуточку ближе к тому, кто занимал значительное место в ее сердце. Любви к нему она не испытывала, но это было больше, чем дружба, однозначно. Пожалуй, стоит более настойчиво использовать то время, что они проводят вместе.

Кивнув своим мыслям, Малышева поспешила в зал, чтобы подготовить все к речи. Закрутившись с делами, девушка совсем позабыла про незнакомца в саду.

Часть 2. Сергеев

Глава 4. Помнить о смерти

Мужчина стоял на балконе в своей комнате, молча наблюдая за золотоволосой девушкой, что общалась с Кириллом. Кто же она такая? Его подруга или знакомая, может, любовница? Но Кира никогда не рассказывал о ней, значит, просто подруга и не настолько близкая, чтобы говорить о ней кому-то. Хотя, зная Соколова, предположить можно все, что угодно. А эта спутница друга симпатичная: большие голубые глаза, в которых можно прочитать все, о чем девушка думала, совершенно не умея прятать свои мысли и эмоции. Светлые волосы оттенка желтого песка, что можно увидеть днем на берегу моря, собраны в высокий пучок на голове. Интересно, какой они длины? По плечи или ниже? У нее приятный мягкий голос, который удивительно звучал в ночной тишине сада.

Рука непроизвольно потянулась к лицу, дотронувшись холодными пальцами до шрама на щеке – яркого белого следа, проходящего от левого виска до подбородка, от которого расходились в разные стороны, словно ветви у дерева, еще десятки прожилок, схватывающих кожу, стягивающих ее в одну уродливую массу. Вся левая сторона была обезображена в неравной схватке с близким человеком, о которой не любил вспоминать мужчина. Эта схватка и отняла большую часть светлой кожи, превратив ее в белую маску – неестественную, словно сделанную из воска и пропитанную коктейлем из тоски, разочарования и обиды.

Сейчас шрам горел огнем, превращая маленькую, пульсирующую боль, сосредоточенную где-то глубоко в подкорке мозга, в невыносимую агонию, расползающуюся колючими отростками по лицу, спускаясь к шее, груди, продираясь, проползая, прорывая себе путь к животу, бедрам и ногам. Мука, привносящая в душу настоящую бурю, от которой хотелось кричать, лезть на стенку, рвать на части свое тело, которое было настолько слабым, что не могло самостоятельно справляться с болезнью.

Он медленно, словно нехотя, поднял голову, всматриваясь в черное небо, которое затянули тучи, пряча бледное светило от его глаз. Ничего, как и в жизни – одна беспросветная тьма, никакого шанса на спасительный лучик солнца, в котором он так сильно и отчаянно нуждался. Что делать? Поддаться острому чувству уязвимости и тоске, либо постараться, в который уже раз, справиться с этой дрянью, что засела в нем, словно раковая опухоль, пожирающая все мысли и эмоции?

– Тош?

В комнату вошел молодой человек, оглядываясь, стараясь разглядеть хоть что-то во мраке помещения, в котором оно тонуло, освещаемое лишь слабыми отблесками фонарей из сада. Но этого было явно мало, и поэтому приходилось напрягать зрение.

– Я здесь, – раздалось со стороны балкона, и мужчина направился туда. К нему.

Широкая спина, напряженные руки, пальцы, с силой впившиеся в балконные перила и мрачный, обреченный взгляд. Легкий ветерок взъерошил короткие светлые волосы, отбрасывая челку набок, а прохлада этого порыва остудила разгоряченное лицо.

– Ты в порядке? – участливый вопрос, для них он стал уже подобен ритуалу.

– Да, – и Антон позволил себе выдавить вымученную улыбку, которая, однако же, была больше похожа на болезненный оскал. – Саш, как там все проходит?

– Пока отлично, – удовлетворенно кивнул тот головой. – Кирилл сейчас речь толкнет и можно всех пинками выпроваживать, а то уже сожрали все наши припасы на год! Они специально неделю голодают, что ли, чтобы потом у нас нажраться?

– Возможно, – на одну секунду на губах промелькнула улыбка – только грустная, напряженная, и веселья в ней было ровно столько, сколько в пустом стакане воды – ни капли. Брат умел поднять ему настроение, знал ведь, засранец, что и как произнести! Однако, как появилось, так и пропало – одна из неприятных особенностей его болезни, с которой брат старался справляться в меру своих возможностей и позволения врачей.

Самая большая и страшная тайна этой небольшой семьи, развалившейся из-за ряда трагических и ужасных событий. Плотная дымка загадочности и мистики, которой окутало всех жильцов этого особняка – заслуга главы семейства, который безвременно почил год назад, оставив после себя баснословное состояние и разрушенные жизни. Никто из обитателей этого поместья никогда не говорил на эту тему, даже подумать боялись, стараясь так же глубоко похоронить ее, как и тело бывшего хозяина.

Самый близкий и единственный родной человек, оставшийся у Антона – старший брат, которого он почти боготворил, любил до умопомрачения, жадно впитывая каждое произнесенное им слово, ловил взглядом каждое движение. Объект подражания и слепого обожания – Александр, всегда рядом и всегда готов помочь, утешить, вернуть в реальность уплывающее сознание.

Внешний вид, как и характеры – полные противоположности друг другу. Любой непосвященный мог бы сказать, что они не родные, что невозможно настолько сильно отличаться и быть при этом единокровными родственниками. Старший – живой, подвижный, любящий внимание общественности, но при этом умело контролирующий любую информацию, которая попадала в руки к прессе. Младший – обычно тихий, спокойный, любящий одиночество и тишину. Обычно. Но не всегда.

Саша был выше на голову, от чего постоянно подкалывал младшего, называя того «мелким», и это несмотря на то, что рост у Антона был не таким уж и маленьким – метр восемьдесят. Волосы брата абсолютно противоположного цвета – иссиня-черные, как говорится, «воронова крыла», коротко стриженные, отлично контрастирующие с карими глазами – живыми, добрыми, излучающими доброту, мягкость и открытость. Вот только эти качества были известны лишь близким людям и хорошим друзьям, а остальные видели холодность, решительность, острый ум и деловую хватку.

Братья с самого детства были близки, ставя семью на первое место. Никакого соперничества между ними не возникало, разве что в шутку, за внимание какой-либо девчонки в школе или в борьбе за обладание десертом. Нет, они готовы были драться до кровавых мозолей на руках, защищая друг друга, помогая в любых сложных и трудных ситуациях. Брат за брата – не просто фраза, а смысл жизни для двоих мужчин, повзрослевших, но не потерявших веры в семью и свои ценности.

Поэтому, когда случилась эта трагедия с Антоном, старший брат был рядом, поддерживая и оберегая. Жаль, что невозможно уберечь от душевных мук – порой, более сильных обидчиков, чем любой человек.

– Больно… – поморщился Антон, яростно потирая шрам.

– Не нужно, прошу, – мягко произнес Саша, протянув руку и отстраняя ладонь мужчины от лица. – Пожалуйста, не делай этого.

Всегда так – стоит «мелкому» расстроиться или разозлиться, он тер шрам. Старая рана начинала болеть, причиняя страшные муки, как физические, так и моральные. Ведь это было лишним напоминанием о тех событиях, «благодаря» которым Антон стал таким.

– Не могу, – проскулил мужчина, поворачиваясь к брату, облокотившись на мраморные перила спиной и закрыв лицо руками, словно прячась от всего мира.

– Знаю, – Саша крепко обнял брата, прижав к себе, стараясь облегчить боль хоть немного. – Прошу, просто постарайся, ладно? Забудь, отпусти…

Бледная луна выглянула из-за туч, символично протягивая свои «руки» к балкону, на котором стояли братья, и, казалось, что это и был тот самый луч надежды, тот знак, которого так ждали. Отойдя на пару шагов, младший брат встретился со взглядом карих глаз, с неудовольствием и страхом, замечая в них страдания, боль, тоску.

– Моя вина, – покачал головой мужчина, – ты постоянно переживаешь из-за меня, волнуешься. Было бы лучше… – он оборвал себя на полуслове, поняв, что чуть было не сморозил глупость, из-за которой всегда страдал близкий человек.

– Что? – но, похоже, Саша не собирался просто так спускать это молчание с рук. – Что ты хотел сказать? Продолжай! – в голосе слышался страх, смешанный с гневом. Он и так понял. Эти мысли в голове брата сильно пугали старшего, ведь это означало, что болезнь вновь раззявила свою пасть, обнажая острые и очень опасные клыки, которые вот-вот были готовы вонзиться в мягкую плоть. Каждый раз, когда наступала эта фаза в поведении «мелкого», сердце оплетала паутина липкого страха, и уже в ней оно билось до тех пор, пока все не заканчивалось.

– Прости, – Антон виновато потупился, отворачиваясь. – Я проявил слабость.

– Не сдавайся. Слышишь?! Мы справимся со всем! Справимся вместе! – горячо заговорил мужчина, кладя руку на плечо брата. – Просто верь, не позволяй этой болезни брать над тобой верх!

– Я постараюсь, – он вернулся в свою комнату и тяжело опустился в кресло, закрывая глаза, прислушиваясь к шагам Саши. – Просто всем было бы легче, если бы я умер тогда.