Глава 2
Дар

Костя хорошо помнил, как впервые увидел ценность.

Ему было шесть лет, он стоял с бабушкой в очереди к кассе в супермаркете. Перед ними стоял здоровенный грузный мужчина, и Костя, которому тот казался настоящим великаном, смотрел на него во все глаза.

Внезапно его взгляд привлекло странное сияние на запястье мужчины, пробивавшееся сквозь чёрный кожаный рукав куртки. Оно было похоже на светящееся зелёное колечко, которым хвасталась во время тихого часа Маша в его детсадовской группе, только это кольцо светилось золотом и прямо при свете ламп. Но Костю в тот момент больше всего поразила мысль, что великан носил на руке огромное игрушечное кольцо. Это его так насмешило, что он дёрнул бабушку за плащ и, хихикая, ткнул пальцем в мужчину:

– Бабушка, смотри! А у него рука светится!

Великан, услышав это, с недоумённым видом обернулся, затем поднял руку, осматривая её со всех сторон, и снова воззрился на него, но теперь с таким явным раздражением, что Костя сглотнул и спрятался за бабушкой.

А бабушка, молча поставив на пол корзину с продуктами, схватила Костю за капюшон куртки и поволокла к выходу, не обращая внимания на окрик кассирши. Костя не понимал, в чём дело, только знал, что у него неприятности, и к тому моменту, как перед ними раскрылись раздвижные двери, уже хныкал.

На улице бабушка утащила внука в тихий проулок сбоку от супермаркета, рывком развернула к себе, присела на корточки и встряхнула с такой силой, что Костя едва не прикусил язык.

– Никогда! – прошипела она таким злым голосом, что у Кости душа ушла в пятки. – Чтобы больше никогда! Слышишь меня?! Чтобы больше ни звука, ни ползвука ни о каком свете, понял меня?! Ни-ког-да! Ты! Ничего! Не видел! – отчеканила она.

Костя торопливо закивал, от ужаса перестав плакать.

Бабушка схватила его за руку, и они пошли домой, хотя был вторник – день, когда они всегда закупались продуктами на неделю. Костя почти бежал, чтобы поспеть за быстрым шагом бабушки, и со страхом и одновременно жгучим любопытством вслушивался в её разгневанное неразборчивое бормотание:

– Сначала твой отец, теперь ты… Говорила я: «Доченька, одумайся…» Нет же, упрямая! И где она теперь, а?.. А я говорила, просила! И что мне теперь делать?!

Костя не знал своих родителей и рано перестал задавать о них вопросы, быстро смекнув, что бабушка всё равно не ответит, а только рассердится. С годами он, накопив обрывочные детали из её упоминаний и разговоров с другими людьми, сложил невесёлую картину: мама вышла замуж против воли родителей за «проходимца», из-за которого бабушка лишилась дочери. Она никогда не говорила «умерли», и Костя предполагал, что родители либо пропали без вести, либо сбежали, оставив его, ещё совсем маленького, на попечение бабушки. Так или нет, но бабушка во всём винила папу Кости, а судя по её чрезмерной реакции в супермаркете, именно от него он унаследовал свой… дар? Если это можно было так назвать.

В тот раз бабушка так напугала маленького Костю, что он действительно перестал видеть загадочное свечение, а если и улавливал что-то похожее, то немедленно отводил взгляд, запрещая себе даже думать о том, что это могло значить.

Но дару не было никакого дела до желаний Кости. С годами он очень медленно, но неуклонно развивался, и игнорировать свечение становилось куда сложнее. Косте было лет десять, когда он, смирившись с неизбежным, перестал чуть что отворачиваться и вместо этого начал строить гипотезы, проверяя их наблюдением.

Так он выяснил, что свечение означало ценность, и чем ярче и золотистее светился предмет, тем большей ценностью он обладал для своего владельца. Речь шла не только о деньгах, драгоценностях или тех же мобильных телефонах. Костя однажды стал свидетелем, как в океанариуме парень купил для своей девушки брелок с пингвином, и тот на её ладони засиял, словно неоновая лампочка. Но ему было куда проще различать именно такую, универсальную ценность, чем связанную с какими-то особыми воспоминаниями или эмоциями. Ещё он находил любопытным неравноценное отношение людей к одним и тем же вещам. Взять те же деньги: в одних руках сотня светилась золотом, а в других едва-едва серебрилась, и это не всегда означало, что первый человек был беден, а второй – богат. Скорее – в какой-то момент пришёл к выводу Костя – здесь играло роль отношение к деньгам вообще: кто-то сорил ими направо и налево, не задумываясь, дотянет ли до следующей зарплаты, а другие знали им цену и зря не тратили, даже прилично зарабатывая.

Костя так увлёкся своими наблюдениями, что в какой-то момент его дар вышел из-под контроля: всё мало-мальски ценное начало светиться в его глазах, превратив мир в расплывчатые пятна разной степени интенсивности. Дома, автомобили, одежда на людях – всё сияло и переливалось, вызывая такую невыносимую головную боль, что Костю без конца тошнило и рвало, и бабушка, не зная, в чём причина, решила, что внук отравился. Пару дней Костя провёл дома, боясь открыть глаза, а когда этого всё-таки было не избежать, он так сильно щурился, что веки почти смыкались, оставляя лишь тоненькую щёлку.

К счастью, на этом пик гиперактивности дара оказался позади: свечение всего и вся прошло, и лишь изредка накатывало волнами, пока Костя не научился по-особому расслаблять и напрягать глазные мышцы, фокусируя и «отключая» дар по желанию.

Несколько месяцев ничего особенного не происходило. Костя уже начал думать, что этим «подсвечиванием» его необычная способность и ограничивалась. Но в феврале этого года он открыл новую грань своего дара. Как-то раз он сидел за кухонным столом и скучал. Обычно Костя не знал скуки, потому что у него под рукой всегда были новые книги, взятые в библиотеке, – денег, чтобы их покупать, у бабушки не было. Но в тот вечер ему не читалось, настроение было унылым и неповоротливым, как тучи за окном, обещавшие скорый снегопад, и он сидел, подперев подбородок и ни о чём особо не думая. Водил взглядом по полутёмной кухне в бесплодной надежде наткнуться на что-то интересное. В итоге выбор пал на бабушкино обручальное кольцо, лежавшее на столе – бабушка всегда снимала его перед мытьём посуды и надевала снова уже перед сном.

Простой золотой кружок без камешков и украшений. Он всегда легонько светился в глазах Кости, но в тот момент, от нечего делать, он начал в него всматриваться, концентрируя внимание так, что глаза ощутимо напряглись. Именно тогда Костя впервые увидел, как на обычное, материальное свечение вторым слоем легло свечение эмоциональное – проявление тех личных чувств, которые бабушка вкладывала в кольцо. Сначала оно было призрачным и грозило в любую секунду пропасть, будто зрение Кости никак не могло настроиться на нужную волну. Но затем свечение вдруг обрело чёткость и, поглотив полностью первый слой, засверкало золотым огнём. Самым удивительным было то, что это пляшущее пламя не отбрасывало на стену ни бликов, ни теней.

Костя не знал дедушку, но о нём бабушка хотя бы иногда рассказывала, чаще всего о каких-то эпизодах из их молодости. Дедушка умер рано от «больного сердца», как понял Костя, ещё когда мама училась в школе, и сейчас, при взгляде на это тёплое стойкое сияние – символ бабушкиной неувядающей любви, – у него ком застрял в горле, а в груди стало горячо и немножко щекотно.

Забыв, что между ними полуметровая столешница, Костя протянул к кольцу руку, так сильно ему захотелось прикоснуться к этому свету. И кольцо… заскользило по поверхности стола, пока не ткнулось ему в указательный палец.

Костя уставился на него, не смея дышать. Его концентрация нарушилась, и второе яркое свечение исчезло, оставив лишь мягкий ореол. Но кольцо продолжало лежать посередине стола, касаясь кончика его пальца. Сантиметрах в двадцати от того места, где его оставила бабушка.

Из ступора Костю вывел щелчок замка и звук открывающейся двери ванной. Вскочив, он быстренько положил кольцо назад к стене и метнулся к раковине. Схватив с сушилки стакан, плеснул в него воды из графина, и в этот момент в кухню, поправляя на ходу полотенце на волосах, зашла бабушка.

Она ничего не заметила, а Костя ни словом не обмолвился о случившемся. Его снова охватил необъяснимый парализующий страх, как после того, когда он впервые увидел свечение. Но в этот раз он продлился всего несколько дней, любопытство вскоре пересилило, и Костя начал экспериментировать, оставаясь дома один.

Вспыхнувшее было воодушевление, что он открыл в себе телекинез и теперь сможет управлять предметами силой мысли, быстро угасло. Максимум, что он мог – это притягивать к рукам ценные вещи, но и то лишь находясь рядом с ними. О том, чтобы заставить монетку прилететь ему в ладонь через всю комнату, не стоило и мечтать.

В конце концов и эта сторона дара ему наскучила, и Костя вспоминал о ней изредка, разве чтобы невинно поразвлечься. Разумеется, втайне и от бабушки, и от кого бы то ни было ещё. Это только в мультфильмах и кино людей с необычными способностями считают героями и превозносят, в реальной жизни, как рано понял Костя, других, – не таких, как большинство, – чаще всего отвергают. Особенно если у тебя из родных одна бабушка, работающая уборщицей.

Вдобавок Костя интуитивно понимал, что с его даром очень просто и легко «свернуть на скользкую дорожку». Так и вышло. Правда, в его случае Костю скорее свернули.

В торговом центре Костя старался выбирать таких людей, для которых потеря сотни-другой рублей не стала бы чем-то трагическим. К студентам он больше не подходил, не столько из-за знаменитого выражения про «бедных студентов», а потому что сюда они ходили парами или целыми компаниями, что повышало риски быть пойманным. Пожилых, мам с детьми он отмёл сразу, в итоге положив глаз на мужчин в костюмах. Не только потому, что их внешний вид говорил о состоятельности, но и потому, что вытянуть купюры из боковых карманов пиджаков было очень просто, тем более что Косте не нужно было буквально лезть в них рукой. Карманы курток тоже были лёгкой целью, правда, бабье лето задерживалось, и большинство мужчин ещё обходились без верхней одежды.

В глубине души Костя понимал, что это не могло длиться вечно, и теперь, ведомый по служебному – судя по нейтральной серой гамме стен и пола – коридору торгового центра, Костя от страха не мог выстроить ни одной толковой мысли, которая помогла бы ему оправдаться. Да и разве полицейские станут слушать объяснение, что его шантажировали – опять-таки, потому что он «украл» телефон из кармана АлексСаныча, – они наверняка посчитают, что мальчишка лишь пытается спихнуть вину на других. К тому же папа Антона ни за что не даст сына в обиду. И вдруг ещё начнёт мстить бабушке…

«А что скажет бабушка?» – горестно подумал Костя, и глаза предательски защипало.

Внезапно рука на плече легонько дёрнула его, останавливая. Костя, погружённый в свои мрачные мысли, несколько раз моргнул, возвращаясь в реальность, и посмотрел по сторонам.

Они стояли перед простой дверью без каких-то обозначений. Поймавший его мужчина шагнул вперёд, и у Кости наконец появился шанс его разглядеть. Вместо ожидаемой полицейской формы он увидел синие джинсы, кроссовки и футболку цвета хаки под зелёной ветровкой. На вид мужчине было где-то за тридцать, судя по тонким морщинкам вокруг серых глаз и только-только начавшим проявляться залысинам в тёмных, остриженных «ёжиком» волосах. Лицо мужчины было худым, как и он сам, а на левой щеке белели четыре параллельных шрама, сантиметра полтора в длину, хорошо заметных сейчас из-за загара.

Мужчина повернул дверную ручку, толкнул створку и просунул голову в образовавшийся проём. Костя увидел часть стены и угол стола с большим компьютерным монитором, на экране которого в десяти окнах шла трансляция с камер видеонаблюдения.

«Комната службы безопасности», – догадался он и похолодел. Неужели они засняли, как он применял свой дар? Нет, изображение на экранах было для этого слишком плохого качества. Правда, этого бы хватило, чтобы заметить, как какой-то мальчик ходит за хорошо одетыми взрослыми, маячит рядом, а затем убегает к друзьям на диванчиках и что-то им отдаёт.

– Поймал мышку, – сказал мужчина кому-то в комнате, подтверждая предположение Кости. В его голосе не слышалось гнева или раздражения, более того, он звучал почти… весело?

«Приятно, наверное, поймать воришку, даже такого ничтожного», – тоскливо подумал Костя.

Из комнаты что-то басовито пробубнили.

– Нет, я думаю сам с ним побалакать. Мелкий он ещё, а дети, как я слышал, очень впечатлительные, так, может, мне удастся впечатлить его больше не брать чужое, – со смехом ответил мужчина. – Я одолжу соседнюю комнату?

Бас что-то коротко булькнул. Мужчина выпрямился, закрыл дверь и, снова положив руку на плечо Кости, легонько толкнул его дальше по коридору.

– Я… – заикнулся было он, не очень представляя, что собирается сказать.

– Тс-с, – шикнул мужчина и, открыв следующую дверь, завёл его внутрь.

Это явно была комната отдыха для персонала, судя по небольшому столу посередине, потёртому дивану у одной стены и кухонному уголку с раковиной, микроволновкой, кофеваркой и электрическим чайником у другой.

До ушей Кости донёсся щелчок замка, прозвучавший в тишине комнаты металлической хлопушкой. Мужчина провёл его вокруг стола и, кивнув на стул, бросил:

– Садись.

Костя сел и стиснул пальцами колени.

Мужчина занял стул напротив, оказавшись прямо перед дверью и отрезая путь к бегству. Не сказать, что Костя надеялся сбежать. Он даже смотреть на мужчину не осмеливался, так и сидел, уперев взгляд в белый пластик столешницы. Молчание затянулось, тяжёлым одеялом давя ему на макушку, вынуждая вжать голову в плечи и ссутулиться.

Наконец Костя не выдержал и быстро стрельнул глазами на сидевшего перед ним мужчину. И задержал взгляд. Незнакомец не выглядел сердитым, а, встретившись глазами с Костей, даже дружелюбно улыбнулся. После чего наклонился вперёд, положил руки на стол, сцепив их перед собой, и сказал:

– Ну здравствуй, кощей.