Цитаты из книги «Мир нарциссической жертвы. Отношения в контексте современного невроза»

Для навыка эмоциональной заботы о себе требуется особое умение, которое называется «контейнирование». Это внутренний процесс нахождения у чувства границ, когда это чувство словно бы помещается в контейнер, в котором может размещаться безопасно для себя и окружающих. Это специфический бункер для эмоций – когда, не теряя возможности чувствовать, человек все же способен свое чувство ограничить до безопасного для него в актуальный момент уровня. По большому счету это возможность в момент аффекта услышать какие-то еще переживания, которые и создадут границы у расползающейся эмоции: не только страх, но и гнев, не только боль, но и облегчение, не только тревогу, но и интерес.

Но сама потребность первичнее, чем объект, который может ее удовлетворить. Это как с голодом: прежде всего важно наличие еды, и лишь затем – какая именно это еда. Конечно, разборчивость важна, она позволяет поднимать качество жизни, но обедать только свежим манго – это не разборчивость, а ограниченность. Важно научиться получать питание из других источников тогда, когда ближайший (или самый значимый) недоступен.

Нарциссизм изнутри ощущается как боль и пустота. Бывшие дети, которые не имели возможности быть самими собой, вынуждены были становиться кем-то другим, для того чтобы не чувствовать этой боли и получать хотя бы шанс на принятие. Там, где у нормального ребенка постепенно образуется особая, наполненная и отличающаяся от других Самость, способная давать силы изнутри, у нарциссически травмированного не образуется ничего. Именно от этой пустоты и должны защищать нарциссические ресурсы и нарциссические опоры. Давая возможность не осознавать отсутствие самого себя, они создают маску, видимость, за которой выросший ребенок прячется от непереносимого ощущения не-бытия.

Открытие в себе нарциссизма для нарциссической жертвы – действительно открытие, и очень неприятное. Даже если жертва раньше задавала себе вопрос: «Может быть, это я – нарцисс?» – чаще всего эти вопросы носили игривый характер и были нацелены на то, чтобы переубедить себя или получить поддержку понимающего окружения. Реальный нарциссизм непривлекателен и мучителен, и открывать его в себе – это значит знакомиться с собственной внутренней пустотой и токсичностью для окружающих. Это точно не то знание о себе, которое поддерживает и дает ресурсы, хотя со временем это знание дает возможность выстроить совершенно другие по качеству жизнь и отношения.

Фиксация на травме заканчивается. Возникает опора на реальность, на себя и на других. Становятся доступными новые формы поведения, в том числе – простые и ясные послания о своих потребностях и чувствах. В мире появляются другие вещи, которые могут интересовать и вызывать возбуждение, кроме отношений. Появляются новые чувства к партнеру – терпимость, сочувствие, интерес к тому, чем он живет и какой он человек. Кроме желания быть только с ним, появляется и желание проводить время без него. Обнаруживается, что можно принимать совместные решения и что с недостатками отношений вполне можно жить. Партнер на этом этапе часто становится более слушающим, терпимым и бережным, поскольку война наконец заканчивается.

Это, например, такие идеи: • мир примет меня только тогда, когда я буду выдающимся, грандиозным, лучше всех;• истинный я (моя личность, мои настоящие чувства и потребности) – ужасен, поэтому я должен это скрывать и никому не показывать;• если люди увидят, какой я на самом деле, они меня отвергнут; • люди вокруг меня должны обслуживать мою идеальность.

А вот людей с нарциссизмом намного больше – каждый десятый с выраженными чертами и каждый первый с нарциссическими стереотипами в поведении, отношениях, восприятии себя. Это называется «нарциссическая травма», или «нарциссический опыт», когда ребенок в своем раннем детстве оказался в ситуации, в которой он был вынужден быть кем-то другим: более умным, более сильным, с другими чувствами и потребностями. Ощущение себя недостаточно хорошим для принятия и любви травмирует ребенка и создает у него несколько идей, опираясь на которые он будет строить свою дальнейшую жизнь и дальнейшую личность.

За этим стоит большой психический процесс: адаптация к жизни была для человека с мазохизмом настолько непростой, что у него не хватает энергии на новые адаптации, поскольку ему кажется, что они будут настолько же трудными, как и та, первая. В результате он тратит энергию на то, чтобы сохранять неизменным привычное, и на новые события энергии действительно не остается. Таким образом, мазохист избегает жизни, которой боится и в которой чувствует себя растерянным и неконкурентоспособным.

При всем ощущении морального превосходства мазохист не имеет надежной опоры в том, что касается восприятия самого себя. Отсутствие контакта с потребностями не дает ему реализоваться, травматические паттерны поведения часто делают его участником деструктивных отношений. Мазохист может метаться от восприятия себя как образца для других до приступов паники и робости при контактах с окружающим миром.

Моральное превосходство бедных – это часто встречающийся феномен, имеющий отношение к гиперкомпенсации, когда недостаток превращается в достоинство и преподносится как основание для гордости или особого положения. Это идеи о порочности богатых и духовности бедных, о том, что деньги могут появиться только нечестным путем, о том, что у хороших людей денег быть не может. Бедные, но честные ведут разговоры о продажности бизнеса, власти или начальства, скрывая от самих себя свою зависть и рационализируя безденежье.