Появилась сотовая связь, о чем засвидетельствовал вызов на лежащий в рюкзаке мобильный телефон Марты. Общее походное снаряжение лейтенанту вручил хозяин овчарки перед отъездом:
– Я надеюсь, что ты у меня собаку взял, собаку и вернёшь. Головой отвечаешь. Но мало ли что… Тут её личные вещи и спальник… На всякий случай…
Телефон попиликал и перестал. Может быть, разрядился.
Внутренним взором киборга Тимур увидел, как ему просигналили о вызове с канала МСБ. Не прекращая вести вездеход, он подключился к чату, считывая информацию полученного сообщения.
Внезапно вездеход резко остановился. Городнов, чуть не стукнувшись головой о лобовое стекло, резко обернулся к Тимуру. Тот, ещё недавно улыбающийся, сидел с застывшим выражением лица.
Лейтенант обернулся назад, взглянул на задремавшую собаку, затем бросил взгляд на Городнова и очень тихо сказал:
– Федота Золотаева убили утром. Сегодня труп обнаружили. Ограбление квартиры…
Глаза Грядущего под очками прищурились, словно бы он не поверил услышанному.
– Как погиб? Ты чего говоришь? Золотаев же был сильным магом… Бывший подполковник КГБ…
Марта, услышав знакомую фамилию, подняла морду и непонимающе смотрела на обоих.
– Надо, ей сказать… – Тимур снова повернулся назад.
Овчарка смотрела на него умными глазами. Брови вопросительно приподнялись домиком. Этого взгляда лейтенант вынести не мог. Ладно бы сказать страшную весть собаке. Но он понимал, что услышат печальную новость обе стороны личности оборотня, включая человеческую. Как сказать двум любящим «Я», что их родного и близкого человека больше нет на свете?
Собака может не осознать случившегося. В понятии животного нет смерти, только – страх боли. Но человек, запертый в сознании, поймёт все…
Он вспомнил слова Золотаева о том, какие у его внучки трудности с превращениями.
«А если она навсегда останется собакой?» – пришла в голову пугающая мысль.
Этого Нариев допустить не мог. Резко открыв дверцу, он вышел на улицу.
– Марта, за мной!
Та, перепрыгнув через спинку сиденья, выбралась наружу.
Тимур резко пошёл в сторону от дороги. Собака бежала за ним, заглядывая в лицо, словно бы пытаясь понять, что ему нужно, зачем он её позвал.
– Товарищ лейтенант… – донёсся из машины голос Городного.
Тот только отмахнулся.
Нариев с овчарокй отошли за ряд сосенок, скрывших их от вездехода.
Тимур огляделся. На лес уже опускались сумерки, но было достаточно светло.
– Сидеть, – скомандовал он, поднимая ладонь над уровнем уха.
Собака, увидев принятый в общем курсе дрессировки жест, села. Её глаза всё так же вопросительно смотрели на лейтенанта.
Нариев достал жезл, легко сломал слабую магическую печать, выпуская фантом Служебного Духа. Тот быстро материализовался в иллюзию невысокого седовласого старичка со слегка всклоченными волосами и окладистой бородой.
Иллюзия Федота Золотаева была такая реалистичная, что её можно было принять за настоящего человека. Только трава под ногами фантомане проминалась.
Увидев обожаемого хозяина, овчарка бросилась вперед, и была остановлена тем же самым жестом команды «Сидеть!»
Вышколенная дрессировкой собака недоуменно села в метре от старика, не понимая, почему среди тысяч других запахов на поляне нет запаха хозяина.
– Маня, какая ты у меня умная девочка, – улыбнулся фантом Золотаева, и морщинки вокруг его глаз собрались в тонкой сетке. – Пора возвращаться. Давай, Маня… У нас с тобой много дел… Ты же знаешь…
Он присел с ней рядом на корточки.
– Соберись, внучка… Ты – сильнее зверя.
Он стал медленно отступать.
Собака забеспокоилась, глядя как от уходит. Она соскучилась, хотела подбежать, ткнуться носом в его колени.
– Маня. Слушай меня, – голос фантома стал строгий и требовательный, отрывистый и приказной, как команды: – Собаке – сидеть. Сидеть, я сказал! Внучка, ко мне!
Овчарка заскулила. Внутреннее противоречие было сильным, беспокойным. Началась борьба двух Альтер эго.
– Собака, сидеть! Внучка, ко мне!
Судя по всему, овчарке было мучительно больно. Она жалобно завизжала, заскулила, так как трансформация причиняла реальные страдания. Слышать жалобный визг собаки было невыносимо. Тимур еле сдерживался, чтобы не вмешаться в процесс. Одно дело бить монстров, но другое, когда страдает существо, которое самому дорого.
– Собака, сидеть! Внучка, ко мне! – резко, безжалостно требовал хозяин.
Марта подчинялась, не смотря на то, что её корёжило и ломало. Природного выброса адреналина в кровь не хватало, чтобы обезболить процесс. Менялись клетки тела, двигались суставы, форма таза, ребер, отрастали пальцы. Её формы мялись, как пластичное тесто, а волоски пропадали, открывая место обычной человеческой коже. Периодически на теле возникали раны от разрыва кожи, которые мгновенно затягивались. Зрелище было не для слабонервных.
Наконец процесс стал замедляться.
… Измученная, покрытая испариной обнаженная женщина с короткими, слипшимися от пота рыже-черными волосами лежала ничком на траве.
– Молодец, внучка… Знал, что справишься, – тихо сказал фантом Золотаева и растворился, исчерпав запас магической энергии.
Тимур, на ходу срывая куртку, бросился к женщине, осторожно приподнял её, укутывая в свой камуфляж. Он был выше, шире в плечах, и его одежда доставала ей до середины бёдер. Её всю трясло от недавно пережитого состояния перехода из одного состояния в другое.
– Всё будет хорошо… – шептал Тимур, понимая, что мелет полную чушь, и что хорошо ей – не будет.
Она подняла на него глаза, словно бы недоумевая, откуда он взялся. Мотнула головой, обвела взглядом полянку.
– Дедушка где? Он же здесь был…
Тимур, давясь словами, произнёс сдавленно:
– Его нет.
– А где он? Ушёл?
Нариев кивнул, бережно обнимая женские плечи. Руки не ощущали тактильных ощущений, но грудью он чувствовал, что её тело колотит нервная дрожь.
– Куда?
Тимур поднял лицо вверх, и чуть кивнул в сторону розовых от заката облаков.
Марта пытливо вглядывалась в его лицо, словно пытаясь в неживых, кибернетических глазах прочитать ответ, которого там не было. Непроизнесённые слова прятались в скорбно опущенных уголках губ, в движении приподнятых бровей, в прищуре век и во всех тех невербальных знаках, которые она научилась различать в людях, когда была собакой.
Она догадалась.
В воздухе витал пряный, чуть терпкий запах прелой осенней листвы. На покрытой свежими цветами и венками могиле лежала оборотень. Случайным прохожим могло бы показаться, что на кладбище забрела пьяная женщина, только посторонних не было.
Совсем недалеко, у ворот припарковался «джип» Магической Службы Безопасности. Подполковник Савушкин, поправив синее пальто, вышел из служебной машины и раскрыл большой зонт.
– Артур Олегович! – окликнул его с водительского кресла Тимур. – Мне с вами?
Савушкин не ответил, его мысли были заняты другим. Пока он шёл, обходя лужи на раскисшей кладбищенской тропке, придумывал подходящие слова соболезнования. От этого зависело многое, в том числе и государственные интересы. Не даром в Москве заинтересовались последними событиями, связанными с убийством подполковника КГБ в отставке Федота Максимовича Золотаева.
Артур Олегович понимал: если внутренняя сущность собаки в его сотруднице возьмёт верх – пиши пропало. Зачем ребята из отдела в такой момент оставили её без присмотра? С одной стороны, он их понимал: надо дать человеку побыть один на один со своим горем. Только в случае с Мартой Золотаевой всё в разы сложнее.
Офицер МСБ подошёл к могиле и специально наступил на упавшую ветку сосны, чтобы хрустом привлечь внимание. Звук извлечь получилось, но лежавшая на могиле женщина не отреагировала. Она лежала среди венков, уткнув лицо в вытянутые руки. С коричневой кожаной куртки стекали на искусственные цветы ручейки воды.
– Марта Максимовна, – откашлявшись, произнёс Савушкин. – Ну что же вы так… Вы же совсем… промокли…
Ни малейшего движения в ответ.
«Не хватало, чтобы мой сотрудник издох на могиле!» – подполковник дернул щекой. У него это выходило непроизвольно в минуты замешательства.
Он перевёл взгляд на портрет коллеги. Несмотря на недавние похороны, памятник уже поставили, использовав сваи и немного магии, укрепляющей землю. С огромной фотографии на Савушкина с ласковой хитринкой в глазах глядел седовласый дед с окладистой бородой.
«12.04.1936 – 29.08.2021»
Судя по обозначенным на табличке датам, на момент смерти ему исполнилось восемьдесят пять лет.
«Ну да… – мелькнула мысль. – Напиши его настоящие годы жизни, было бы слишком много вопросов. Люди до ста двадцати пяти не доживают».
Подполковник немного потоптался, оглянулся, словно пытаясь понять, не наблюдает ли кто за ними. Кладбище по-прежнему было пустынно. Савушкин быстро нагнулся, взяв за локоть лежащую на могиле женщину.
– Товарищ Золотаева! Надо идти.
Вытянутая, поросшая шерстью голова овчарки-оборотня подняла морду из искусственных цветов. Савушкин невольно отпрянул и перевёл взгляд на её кисти. Он с облегчением отметил, что те ещё не превратились в лапы.
– Марта Максимовна, только не это! Только не сейчас… – пробормотал подполковник.
Как остановить начавшийся процесс превращения оборотня? Золотаевой и в нормальном состоянии эти моменты давались с огромным трудом. Охваченная горем и тоской, Марта могла не справиться с сущностью зверя.
Савушкин знал её с того периода, как весёлый восьмимесячный щенок первые пронёсся по коридорам УФСБ. Как служебная собака, Марта была идеально выдрессирована. С тех пор, как она стала человеком, её хозяин, Федот Максимович, редко разрешал ей превращения. Дело в том, что оборотню комфортно было оставаться зверем, и в этом была главная проблема.
Подполковник ещё раз тревожно осмотрел ряды могил. Внезапно он порадовался непогоде, разогнавшей всех с кладбища. Как бы удалось соблюсти Магическую Тайну, если рядом – человек с собачьей мордой?
– Нариев, Золотаева на грани превращения! – сказал он в едва заметный микрофон служебной гарнитуры.
Через деревья он увидел, что водитель вышел из машины и быстро направился в их сторону. Тимур был штатным киборгом Магической Службы Безопасности, и всегда обеспечивал силовую и оперативную поддержку.
– Марта Ма… – глядя в карие, полные невыразимой тоски собачьи глаза, Савушкин внезапно изменил голос, и сказал твердо, отрывисто, словно рапортуя: – Товарищ Золотаева! Мы взяли след преступников. Угнанная «Нива», на которой они скрылись, найдена два часа назад брошенной. Находится в лесу недалеко от поселка Первомайский.
Собачья голова чуть склонилась, приподняв одно отросшее, покрытое шерстью ухо. Глухое, сдавленное рычание раздалось в ответ.
– Вы сейчас очень нужны нам, товарищ капитан… Вернитесь!
Оборотень снова положила голову на руки.
Полковник внезапно разозлился:
– Хватит скулить, капитан Золотаева. В МСБ рук не хватает! Кто работать будет? Вы что, хотите, чтобы дело всей его жизни, – он кивнул на портрет на памятнике, – пошло коту под хвост? Чтобы те, кто его убил, опередили нас?
Марта лежала несколько секунд неподвижно, но внезапно резко поднялась на четвереньки. Было жутковато наблюдать за тем, как медленно морда овчарки втягивается внутрь, а волоски на коже пропадают.
Савушкин не был специалистом по оборотням, но слышал, что трансформация – болезненный процесс для тех, кто не умеет его сознательно контролировать. У Золотаевой был тот самый случай. Из-за этого просить её перейти из одного состояния в другое было практически невозможно. Если в теле человека усилием воли она могла заставить себя превратиться в животное, то обратный процесс тормозили инстинкты собаки. Та, боясь естественных болевых ощущений, на уровне рефлексов блокировала любую попытку перехода.
Раздался легкий, едва слышный хлопок и свист. Марта удивлённо уставилась на предплечье, из которого торчал дротик со снотворным. Карие глаза метнулись в сторону подбегающего Тимура, который произвёл выстрел. Золотаева хотела что-то сказать, но её гортань, ещё не вернувшаяся полностью к состоянию, в котором возможна человеческая речь, так и не смогла произнести ни слова.
Савушкин укоризненно взглянул на лейтенанта. Тот едва заметно пожал плечами. Тимур не стал объяснять, что боялся, что Марта снова превратиться в собаку. Вернуть её в обратное состояние без помощи Федота Золотаева уже больше никто не сможет.
Подполковник и перевёл взгляд на оборотня.
Пока ампула со снотворным не подействовала окончательно, собачья морда продолжала сминаться, как пластилин, возвращаясь к привычному человеческому облику.
У Марты был нордический тип лица, светлая кожа. Это было немного странно, так как в генах породистой суки, матери Марты, не было крови германских вервольфов. Да и откуда ей взяться? Немецкая овчарка – порода молодая, ей чуть больше полутора веков. К оборотням этот вид собак отношения не имеет.
Скорее всего скандинавский тип лица пришёл по линии отца. Марта его никогда не видела, но знала, что тот был южнорусским волколаком. Тот считал себя потомственным славянином, но его прабабка до революции крутила роман не то со шведом, не то с норвежцем. Судя по всему, это повлияло на генетику потомков.
О проекте
О подписке