Глава 3 – Свадьба

Пришла череда Богату сомневаться и подозревать. Спешке Вини могла бы позавидовать даже дама в положении. Жених видел в этом какую-то чисто женскую тревогу, но разве на её лице можно было прочесть что-то за вселенской усталостью? Однако пищи для раздумий на столь короткий срок ему всё же хватило. Богат отдал борозды правления инициатору торжества. Ни копейки не вложил в конверт для руководительницы столичного ЗАГСа. Не скинулся на обручальные кольца. Даже за его новый костюм и туфли заплатила Вини. А самое главное – это устраивало обоих. Более чем. Церемония бракосочетания была намечена уже на эти выходные. Только он и она. Так романтично.

Жених вертел в руках одутловатую коробочку. Поглаживал большим пальцем бархатистую поверхность, задумавшись о своём. Не заметил, что машина остановилась, пока Вини не вернула его обратно в реальность.

– Прогуляемся?

Богат поднял глаза на лобовое стекло, ожидая увидеть широкое шоссе. А вместо него – баррикады с жестяными щитами, информирующими о ремонтных работах. Строительная фирма приносила извинения за доставленные неудобства, и пассажир принял их, пусть и не до конца. И без того значимость момента нулевая, а пеший маршрут до ЗАГСа на фоне разбитого асфальта и курящих разнорабочих приводит нелепость действа в Абсолют.

А хуже всего спокойствие Вини. Мандража Богат и не ждал, но что-то должно было быть! Хоть что-то! Она ведь первый и последний раз идёт под венец. Невесту в ней выдавало разве что платье молочного цвета с россыпью прозрачных камушков в области декольте. Но элегантный наряд скрыт старой косухой. Вини не озаботилась покупкой белой меховой шубки. Могла себе позволить настоящий шедевр, с длинным шлейфом, кружевами из кристальных нитей или же умными микро-капиллярами, чтоб на материи взыграла вьюга, заклубились грозовые тучи. Нет, она предпочла проходной вариант с подолом до колена. И чтобы что? Чтобы ножка в хрустальной туфельке за ткань не зацепилась, когда перемахнёт через порожек Угунди и цокнет каблучком. Бездушная практичность.

Проспект широк, Москва огромна. Некогда переполненный муравейник, коммунальная квартира под открытым небом. Теперь – выставка творений рук человеческих, умом гибким ведомых. В камне и стекле закованы холодный расчёт, искусство, наука, сама история! Увитые вьюном пузатые балюстрады, картуши, пронизанные сетью трещин и облупившейся штукатурки, и следом же – дом культуры с витражами, переливающимися всеми оттенками зелёного даже в этот пасмурный день.

Никаких толп туристов. Да-да! Пусть смерть сегодня – настоящее потрясение для родственников и друзей безвременно ушедшего, вопрос перенаселения контролируется жёстко, как сама медицина. Дышит по расписанию, с чьей-то сильной рукой на горле. Пуста Москва. Как деревня пуста. Вот и сейчас по дороге до ЗАГСа молодым, кроме рабочих, встретились разве что сладкая парочка да мальчик с мохнатым колобочком на плече – ручным хомячком.

Богат проникался знакомыми пейзажами. Со своей пятой связывался узами брака как раз по этому адресу. Залюбовавшись архитектурой, с опозданием заметил, что невеста ушла далеко вперёд. Вини, зачарованная радужными бликами на носках туфель, кожей почувствовала, как кто-то хочет взять её за локоть. Успела одёрнуть руку в развороте. Только пальцы скользнули по куртке.

Поспешила замять резкий жест улыбкой. Так натужно и кисло, что Богат едва не хмыкнул. С момента встречи так ни разу к ней и не прикоснулся. Тут же вспомнился выпускной. Тогда она трясла его спящего за плечо. Самое время усомниться, что там была Вини. Та Вини непринуждённо разговаривала, даже обнималась. Смеялась… А это кто? На ком он собрался жениться?

Кроткую боль от укола по самолюбию могло окупить разве что мимолётное развлечение. Не отставая, он игриво прочирикал:

– Эй, Вини, как дела?

– Лучше всех. Представляешь, замуж выхожу. – Девушка опустила глаза, но Богат успел уловить намёк на кокетливый прищур. В конце концов, внимание к деталям – ключевой навык его рода деятельности.

– Да ладно?! А за кого?

– За одного хорошего человека. Потом фото покажу.

– К слову, – жених обернулся к пустой улице. – Мы вроде балуемся для вида. Где гости? Где фотограф?

– Незачем. Это нормально для медийных личностей – сообщать о свадьбе или рождении ребёнка с запозданием. Я далеко не звезда, но шумиха мне ни к чему. Кольца не забыл?

– У меня.

Та рассеянно кивнула. Минутная слабость – оживлённость, интерес к происходящему, развеялась как дым ещё на предпоследней реплике. Богат же только начал. Как умел, прикрывал раздражение дружелюбным тоном:

– Вини, а ты знаешь, что у мужа и жены не должно быть друг от друга секретов?.. У тебя, правда, никогда никого не было?

Вини плотнее сжала челюсти.

– Паспорт показать?

– Я не про брак. Я про парня. Первая любовь, все дела.

– Да, не было. Это всё?

Богат упивался её злостью, однако удовлетворение омрачала скользкая тревога. Интонация, с которой она процедила эту фразу, куда честнее детектора лжи. Выходит, в мире кроме религиозных фанатиков есть ещё и некто, за сотни лет не вкусившие запретного плода. В копилку к её сумасшествию вместе с намерением свести счёты с жизнью добавилась бессердечность.

«Кто знает, прирежет меня, пока я сплю», – фантазировал мужчина. Вслух же произнёс:

– Что же, даже не целовалась ни разу?

Не сдержалась, скривила губы. Пиджак жениха вдруг показался ему нестерпимо колючим.

– А ты, стало быть, любил? – выстрелила она, слепо, как раненный в предсмертной агонии.

– Разумеется, любил.

– Я думала, альфонсу чувства к жертве не на руку.

– Это кто жертва?! И да, если ты не дурак, оно тебе и не мешает. Приятное с полезным, так сказать.

Чего уже барахтаться? Вини проиграла этот бой и собиралась оставшуюся часть пути молча мириться со своим поражением.

– Мне просто интересно, как это возможно, ты уж прости. Вроде не уродина, не снобка… Не думала о фамильцах?

Невеста нахмурила брови.

– Какие у тебя отношения с папой?

– Неподходящий момент. Не находишь?

Отвела взгляд в сторону, беззвучно вздохнула.

Однажды их класс повели в музей, на выставку типографии и публицистики двадцатого – двадцать пятого веков. Вини с интересом разглядывала каждый экспонат. За стеклом с табличкой «нулевые двадцать первого» среди прочей макулатуры лежал раскрытый молодёжный журнал. Она навсегда запомнила фотографию девочки-эмо в рамке из гирлянды мультяшных человеческих черепов и розовых сердечек. Но больше прочего – прямоугольник-сноску. Вернее, текст в нём: «Если тебя имеют – лови момент!». Да, в те времена трэша хватало. Вини не знала, как оно на самом деле, но прямо сейчас чувствовала себя в этом самом угнетаемом положении. Психологическое насилие никто не отменял. Кроме того, Богат уже через год должен её убить. Вот Вини и расслабилась, хотя бы попыталась. Если брыкаться, только больнее будет. Это уже из эротического журнала.

– Они развелись сразу после рождения моего брата. Мне тогда было двадцать три. Папа уехал за границу. Мы не общались. Плохо помню. Не скучаю. М-м, нет. Нет-нет-нет.

Стыдно за болтливость, зато будто камень с души упал. Что уж поделать? Так это и работает.

– Мне мама вообще говорила, что любовь может быть только матери к ребёнку, – выдержала паузу. – Получается, моя жизнь – доказательство её правоты.

Богат задержался с ответом.

– Что же, она не читала тебе сказки? Про рыцарей и принцесс.

– Читала.

– И параллельно доносила тебе эту свою глубокую мысль перед сном? А утром, подавая отцу завтрак, целовала его в губы?

Он уже подумал, что нащупал зерно, но поспешил с выводами.

– Мама стала так говорить только после того, как папа ушёл.

Уголки её губ предательски рвались чуть-чуть вверх, выдавая смущение в приступе откровенности. Встреться она с Богатом случайно по дороге в универмаг, такого бы не случилось. Но он в костюме, она в белом платье, и вместе они идут не абы куда, а во дворец бракосочетаний. Душевная лёгкость тёплым ветром вдохнула в неё жизнь.

– У тебя другое мнение?

– А?

– Не согласен про мать и ребёнка?

На его переносице выступили морщинки.

– С каких пор это аксиома?.. Оставим детей из детдома, как сделали их родители. Им до двадцати⁶ перекантоваться, только и всего. А если посмотреть на остальных? Не проходит и столетия, как предки и потомки становятся чужими. У всех своя личная жизнь. Будь мама дряхлой и немощной, одной ногой в могиле, цеплялась бы за дитя. И те поддерживали бы своих стариков, зная, что скорее раньше, чем позже, окажутся на их месте. Но теперь-то этого нет.

Богат, как профессиональный собеседник, эмоционально не окрашивал слова, что ручьём текли из его уст. Словно ему это ничего не стоило.

– А… твои мама и па?..

– О, мы пришли! – он вскинул руки, ускорился.

Счёт шагов вверх по ступеням крыльца успокоил. Не первый и не последний раз Богат поднимается по ним. Её вопрос из вежливости породил в его мозгу пугающе отчётливую, гаденькую мыслишку – сожаление о предложении затянуть с похоронами. Утешает лишь то, что они друг другу не никто только на бумаге, за которой сейчас и идут. Злость обнулила прочие приятные моменты разговора. Хуже всего, что Вини сделала это не нарочно. Тыкала наугад, а попала в яблочко.

Глупые женщины недолго остаются зажиточными, если им выпала такая участь. С подобными он общих дел предпочитает не иметь. Вини не дура. Хватило краткого экскурса по видео конференций, протоколам научных ярмарок и записей международных переговоров, где упоминалось имя Винивиан Степанчик. Она в любом случае предусмотрела возможность оттяпать половину её счёта на следующий же день после свадьбы. Свидетельство о браке не даёт ему никаких гарантий… в этом случае не даёт.

Благо пустые надежды он давно не тешит. Такой орешек расщёлкивать ему ещё не приходилось. Взять хотя бы эту свадьбу, девятую по счёту. Однако, что ни говори, азарт решает всё. Предвкушение очередной победы одухотворяло. Точно император на пороге своих роскошных покоев, Богат распахнул створчатые двери дворца семьи, любви и верности.

А ведь Богата опять развела бумажная машина бюрократии. И можно было бы самолично закупить той же заморской дряни и по проверенной на нём схеме уговорить жёнушку составить брачный договор под диктовку. Даже красть не придётся. Валяйся себе на кровати и торчи. Мужу бы стало не западло даже принести стакан воды. Всё-таки свадебная клятва содержала в том числе обещание оказывать посильную помощь и в болезни, и в здравии. Ужасные мысли, дрянные. Однако будем благоразумны. Можно ли назвать кровожадным маньяком зрителя фильмов ужасов, где псих с мачете рубит людей на куски, подвешивает на крюках как поросят? Совесть Богата уверяла: «Нет». Да и мысли эти пролетели мельком. Их вытеснила речь регистратора – миленькой девушки с цветочной татуировкой на шее. Сразу видно – дитя вечных праздников.

Жених выучил сценарий наизусть. За две минуты до конца, стоя плечом к плечу с невестой, покосился на неё. То, что увидел в некогда тусклых глазах, зажгло в душе огонь злорадства, при этом вызвав шальной приступ жалости. Богат вернул внимание к красотке за стойкой, пристыдил себя, но так и не определился, за что. Взгляд Вини, вопреки стараниям держать лицо, сквозил печалью и страхом. Без минуты муж классифицировал его не как тень испуга или отклик боли, например. Так на мир смотрит человек, что со дня-на день стартует с больничной койки прямиком в ад. Человек, внезапно осознавший трагизм жизни как явления, бедственность своего положения. Меж тем несчастный винил не костлявую с косой, не врагов и весь мир. Лишь себя одного, и это страшнее всего. Смерти для избавления от мучений будет недостаточно. Поступки твои – почва судеб будущих. Вот оно – проклятье.

Богат не знал, как сильно под корсетом платья трепыхалось сердце невесты. Значимость события только сейчас накрыла её, водрузилось на плечи, провернув интересные метаморфозы с восприятием реальности. Вини внимала каждому слову регистратора, но параллельно с этим видела перед собой другую картину, поверх этой. Точно фильм, спроецированный на пыльном окне. Более того, являлась главным действующим лицом.