Глава 38

До самой посадки Даниэль пребывал в жутком напряжении. Сначала в его мыслях была стюардесса, разбившая голову у него на борту, затем вновь небольшая турбулентность, заставившая проделать такие маневры, сменяя курс, что Карим открыл рот от удивления и неожиданности.

Перед посадкой в Сингапуре Даниэль напрочь забыл об Оливии, полностью погрузившись в работу. Их встречал дождь и боковой ветер. Боясь уйти на второй круг, он все-таки посадил самолет с первого раза. Это была не самая мягкая посадка в его жизни – коснувшись полос, самолет занесло в сторону на мокром асфальте. Ему хотелось все стереть и повторить заново.

– Опять лихачишь, Фернандес, – угрюмо произнес Карим, делая пометку в документах. – Когда угаснет твой юношеский пыл и ты начнешь думать головой, как я учил тебя все годы? Героизм – не кое-как сесть в условиях бокового ветра, а вовремя уйти на второй круг. Запомни это.

Даниэль, полностью недовольный полетом, был отчасти с ним согласен. Сегодня погода встретила его не очень радушно, втыкая палки в крылья. Но он посадил самолет, пусть и не очень мягко, так что если он не сдал этот экзамен, то впереди целая жизнь, чтобы исправить ошибки.

– Результаты экзамена будут ждать тебя дома, капитан Фернандес Торрес, – кивнул Карим, вставая со своего места, – и не обижайся, если там будет не то, что ты ждешь.

Его слова лишь подтвердили догадку Даниэля. Он не сдал. Он слишком молод для капитана. Второй шанс будет не скоро. Нельзя опережать время.

– Если бы ты ушел на второй, было бы больше шансов, – выдохнул Марк, когда дверь за Каримом закрылась и они наконец остались одни. – Какого черта ты не сделал этого?

– Я был уверен в том, что посажу его, и я посадил, не так ли?

– Так, – кивнул Марк, – именно так. Но Карим, видимо, ждал другого. Он ждал от тебя ошибок, но их не было.

Даниэль улыбнулся:

– Сегодня мы проделали отличную работу, Марк. Спасибо тебе за поддержку.

Он протянул второму пилоту руку, и тот пожал ее:

– Всегда пожалуйста.

Экипаж ждал своих пилотов в аэропорту Сингапура возле паспортного контроля. Оливия впервые была здесь, зачарованно любуясь высоким стеклянным потолком и начищенным до блеска полом, полной грудью вдыхая чистый сухой воздух кондиционеров. Она часто слышала о том, что именно этот аэропорт является самым красивым в мире, и согласилась бы, если бы не жила в Дубае. Именно дубайский аэропорт стал для нее самым величественным, самым изысканным. Ему не было равных, хотя многие считали иначе.

– Пилоты идут, – произнесла Келси, смотря вдаль. – Даниэля уже можно поздравить или еще рано?

Этот вопрос интересовал и Оливию. Никто из членов экипажа не понял в момент посадки, что в голове их капитана было желание уйти на второй круг. Никто не знал, что Даниэль остался недоволен полетом.

– Еще рано поздравлять, – Джуан пожал плечами, – пусть сам скажет, когда это можно сделать. Есть вероятность завтра снова видеть Карима у нас на борту.

Оливия устремила взгляд на свои туфли, пытаясь не смотреть на того, кто заставлял сердце замирать, а тело задыхаться. Надо держаться от Даниэля подальше. Она отошла в самый конец очереди, но по-прежнему слышала слова, адресованные ему. Он отвечал, шутил – она все отчетливо слышала, и желание взглянуть на него было настолько сильным, что она не выдержала и подняла голову.

– Тебе надо показать рану врачу.

Капитан стоял рядом, смотря на девушку слегка прищурив глаза. Когда он успел подойти? Или она так долго смотрела на эти чертовы туфли?

– Я в порядке, врач не нужен, – твердым голосом произнесла Оливия, – моя голова уже привыкла.

Он не улыбался. Девушка видела в его глазах усталость, они были черны, как безлунная ночь.

– Зато я не привык. Это приказ. Сделай милость, исполни его.

Когда мужчины перестанут ей приказывать? Она бы послала его к черту, но язык внезапно перестал ее слушаться. Позлившись этому факту, девушка лишь кивнула, стиснув зубы, наблюдая, как он уходит вперед очереди.

Миновав пограничников, Оливия все еще шла последняя. Впереди нее Нина рассказывала про Сингапур, его достопримечательности и запреты, но девушка едва улавливала слова в шуме аэропорта. Хотелось только одного – доехать до отеля, принять душ, содрав с раны пластырь, и просто лечь на постель, раскинув руки, думая о…

– Тебе сюда, – шелковый голос возле уха вывел Оливию из задумчивости, меняя все планы, – я еще помню про врача.

Даниэль опять внезапно оказался перед ней, указывая рукой на дверь медкабинета. Эта близость напугала ее, заставив вздрогнуть, и он засмеялся:

– Твои рефлексы в порядке.

Спорить не хотелось. Оливия молча открыла дверь и зашла внутрь. К ее удивлению, Даниэль зашел с ней, с порога начиная объяснять человеку в белом халате цель визита. Было странно, но приятно осознавать, что он не просто махнул рукой, а лично решил убедиться в словах Келси.

– Рана не глубокая. – Врач, мужчина средних лет азиатской внешности, осматривал каждый дюйм головы девушки. – Вы не теряли сознание?

– Нет, – ответила Оливия, хотя не была в этом абсолютно уверена.

– Тогда хорошо, – произнес врач, садясь на свое место. – Вам надо хорошенько отдохнуть и, если будут проблемы – тошнота и головокружение, то завтра я не допущу вас к полету. Вы полетите обратно пассажиром, Оливия. Вам понятно? Сегодняшняя ночь решит, работать вам или отдыхать. – Он посмотрел на капитана, стоящего в стороне, и кивнул ему: – Но думаю, что будет все в порядке.

Даниэлю было важно это услышать. Может, со стороны казалось глупым тащить ее из-за царапины к врачу, но тогда эта царапина стала бы и его головной болью. Она уже начала сверлить ему мозг, вытесняя несданный экзамен.

Покинув кабинет, Оливия продолжала молчать, ощущая присутствие Даниэля. И хоть она все еще злилась на него за его чрезмерную заботу – или это была не забота, а просто месть за непослушание? – ей было приятно, что он рядом. Они шли на стоянку, где их уже ждали в автобусе. Впервые молчание между ними стало не золотом, а тяжелым грузом.

– Оливия, – не выдержал Даниэль и остановился. Она обернулась, и взгляд тут же упал на губы, прошептавшие ее имя. Произнесенное им, оно возбуждало ее слух. – Ты ненавидишь меня?

Она смотрела на него, желая забыть последние слова и кричать совсем о другом. Это она ненавидит его?! Это из-за него она оттолкнула Патрика, попросив уйти и больше никогда не возвращаться! В мыслях о нем она провела ночи, терзая себя воспоминаниями о том, что оба поклялись забыть! Из-за него она работала на автопилоте, желая поторопить время! Чтобы три месяца прошли быстрее, и его голос снова коснулся шелком ее слуха.

– Нет.

Даниэль сам не ожидал от себя такого, думал, что никогда не задаст ей этот вопрос. Но ее молчание – пытка. За три месяца Оливия изменилась. Она была той же, но вместе с тем какой-то другой. Задумчивой. Грустной. Как он. А может, это он изменился так сильно, что все кажется ему другим?

– А ты? – прошептала она, всматриваясь в его глаза, понимая, что скучала по их цвету. Она скучала по всему, что было связано с Даниэлем Фернандесом. Она хотела его снова и снова. Хотела его и боялась себя.

– Нет, – твердым голосом ответил он, не отводя взгляда, пытаясь понять, что вообще они только что сказали друг другу.

Внезапно в памяти всплыл цветочный магазин и среди ярко-красных роз – лишь одна орхидея. Он хотел ее. Желание обладать этим цветком стало наваждением. Если бы они не стояли посреди аэропорта, Даниэль не удержался бы и попробовал его на вкус, но голоса и люди были преградой. И обещание, данное девушке, – все забыть. Помнила ли она о той ночи? Вспоминала хоть раз за все время, что его не было рядом?

Становилось душно. Еще секунда, и нечем будет дышать. Оливия все сильнее сжимала ручку чемодана, заставляя себя чувствовать, что она в реальном мире, а не в своих воспоминаниях.

– Ну наконец-то! – прогремел голос Марка где-то вдалеке. – Мы вас уже заждались.

Все рассыпалось. Оливия расслабленно закрыла глаза, отгоняя ненужные мысли.

Они вновь пошли по длинному коридору рядом друг с другом, и девушка, уставшая столько молчать, наконец произнесла:

– Карим остался доволен полетом?

– Он всегда недоволен. Скорее всего, я не сдал экзамен.

Оливия внезапно остановилась, тормозя Даниэля, ухватившись за рукав его черного пиджака. Пальцы коснулись золотых полос на нем, и она тут же отдернула руку.

– Это я виновата? – Она вспомнила разговор с Каримом во время обеда. Все-таки этот разговор отрицательно повлиял на экзамен.

– Это я виноват, – мотнул головой он, продолжив путь, но девушка вновь догнала его.

– Что было не так, Даниэль?

Он улыбнулся, слыша свое имя:

– Тебе перечислить все мои ошибки?

– Хотя бы самую главную.

– Попал в грозовой фронт, не ушел на второй круг при посадке, хотя все говорило мне, что я посажу самолет в таких условиях без проблем.

– Бог мой… – прошептала Оливия, нахмурив брови. – Но ты посадил самолет достаточно хорошо для такой погоды.

– Нас занесло, самолет при посадке сначала коснулся полосы правой задней стойкой, – он усмехнулся, – потом левой задней, как американские горки. Карим назвал меня «лихачом».

Оливия, видя его улыбку, засмеялась:

– Капитан Даниэль Фернандес Торрес – лихач?

Он кивнул. Такое сравнение не приходило ей в голову. То, что Карим недолюбливает Даниэля, она почувствовала еще в самолете.

– Он тебе завидует.

– Не думаю, – теперь засмеялся Даниэль, – просто я часто отхожу от правил, и его это бесит.

Три месяца назад Оливия, услышав новость о провале Даниэля на экзамене, подпрыгнула бы от счастья. Сейчас прыгать не хотелось, хотелось прижаться к его груди и прошептать:

– Твое время еще наступит, Даниэль. Не все дается легко. Это как полет: иногда на эшелоне встречаются облака, которые вызывают турбулентность. Ты прыгаешь по ухабам, но итог один – ты благополучно приземляешься.

Даниэль удивленно посмотрел на нее, не веря своим ушам. Но девушка лишь пожала плечами, потому что они уже подошли к автобусу, и тихо прошептала:

– Так говорила моя мама отцу, когда у него не все получалось так, как он хотел.

– И что он отвечал ей на это? – так же тихо спросил Даниэль, понимая, что их уже могут услышать.

– Ты вселяешь мне веру в себя, Джина.

Оливия на секунду потупила взгляд, вспомнив отца. Она скучала по нему. Очень сильно. Она любила его, несмотря на то, что, являясь капитаном, он часто командовал. Может быть, поэтому она привыкла все делать наперекор. Тут же ее взгляд коснулся Даниэля, который рукой указал ей на открытую дверь в автобус. Она прошла мимо, слыша шепот возле своего уха: