Я застываю, лихорадочно думая, как поступить. Прайм не торопит меня, просто ждёт. Лишь его глаза с каждой секундой светятся всё ярче. А у меня всё сильнее подкашиваются ноги, голова чуть кружится и по телу разливается странная слабость. Похоже этот гад уже сейчас получает то, что ему нужно.
– А если откажусь? – спрашиваю я, стараясь, чтобы голос наконец звучал твёрдо.
Он снова смеряет меня оценивающим взглядом снизу-вверх и сообщает будничным тоном.
– Заставлю. Но тогда тебе не понравится.
Не удерживаюсь и фыркаю, скептически вздёрнув бровь.
– А так, значит, понравится?
– Понравится, – кивает мужчина, – Ты кончишь.
– Пффф, – выдаю я, засмеявшись. Это всё, что я могу произнести на подобный самоуверенный бред, – Ну ещё скажи, что это будет лучшая ночь в моей жизни.
Прайм откидывается в кресле, щурясь. Веселья моего он явно не разделяет, отчего становится не по себе.
– Во-первых, ты обратилась ко мне на "ты", хоть я тебя и предупреждал, и будешь наказана. Во-вторых, ночи со мной ты пока не выдержишь. Достаточно десяти земных минут. И время идёт, Риана. Ну?
Я вновь фыркаю от смеха, но уже не так уверенно. Закусываю губу, стараясь быстро сообразить. Упрямиться дальше? Есть ли смысл спорить с двухметровым бесчувственным мужиком, способным обхватить мою талию одной рукой? Он сказал, что заставит, и мне не понравится. Почему-то я верю и первому, и второму. Тем более одно непонятно какое наказание я уже заработала…
– Десять минут? Может засечём? – осторожно предлагаю я.
Десять минут унижения выглядят всё-таки предпочтительней нескончаемой неизвестности. Выдержу уж как-нибудь.
– Если хочешь, – совершенно спокойно соглашается прайм, как будто только этого и ждал, – Часы в левом верхнем ящике стола. Принеси.
Я на нетвёрдых ногах бреду к столу и возвращаюсь к мужчине с небольшим будильником. Он заводит его и ставит рядом на пол. Переводит светящийся взгляд на меня, а затем на свои колени. А я всё жмусь, оттягивая неизбежное. Дикость какая-то. Никак не могу поверить в реальность происходящего. Возможно, если бы он просто схватил меня и отлупил, было бы гораздо проще, чем вот так. Добровольно…
– Время, Риана, – произносит ровно Дез.
Я прикрываю глаза, набираю побольше воздуха и ложусь на его колени животом. Это всего лишь десять минут, Ри. Каких-то десять чёртовых минут. И выбора у тебя нет. Но жгучий стыд всё равно опаляет кожу, обваривает щёки кипятком. Голова свисает, кровь приливает в мозг, и я совершенно не знаю, куда деть руки. Можно опереться ладонями о бёдра прайма, но я итак чувствую его всем своим туловищем. Не хочу увеличивать площадь соприкосновения ни на миллиметр. И руки в итоге тоже повисают плетьми, а пальцы касаются пола. Боже, как унизительно. Я сбегу от этого ублюдка при первом же удобном случае. Надо просто потерпеть. Просто…
– Юбку, Риана, – раздаётся глухое над головой.
Тяжелая ладонь ложится на лопатки, придавливая, медленно скользит по спине и замирает на пояснице. Россыпь мурашек расползается от этого незамысловатого поглаживания по всему телу.
Я делаю ещё один глубокий вдох. Говорю себе, что это просто дурной сон, завожу руки назад и задираю подол. Медлю, когда ткань оказывается у ягодиц, посылаю мысленно витиеватое проклятье Чурбанешейству, и поднимаю наконец юбку до талии. Мышцы ног и бедер непроизвольно напрягаются, кожа становится гусиной. Я жду шлепка, сжимаюсь в пружину, но вместо этого мужская ладонь уверенно, почти нежно оглаживает попу. Пальцы поддевают резинку трусов и медленно тянут вниз. Чёрт.
Я закусываю губу почти до крови и стараюсь тише дышать. Ткань трусиков скользит по бёдрам, оставляя беззащитной. Промежность обдает прохладным воздухом, заставляя в полной мере ощутить свою наготу. Вторую руку прайм кладет мне на голову, зарывается пальцами в волосы на затылке, едва уловимо гладит чувствительную кожу, перебирая рассыпавшиеся пряди. Я невольно прикрываю глаза. Это очень приятно, несмотря на всю дикость ситуации.
Когда трусики оказываются чуть выше колен, мужская ладонь вновь скользит выше по внутренней стороне бедер, подбираясь к развилке между ног.
Я дёргаюсь, когда его рука касается половых губ, напрягаю бёдра, пытаясь хоть как-то ограничить доступ к самом интимному, но бесполезно. Его пальцы беспрепятственно проникают в меня с позорным влажным звуком. Я жмурюсь от унижения. Сама не понимаю, когда успела возбудиться, но низ живота уже тяжелый и горячий. И его пальцы легко ходят внутри, массируя внутренние стенки.
– Ты говорил про порку, – хриплю не своим голосом и дёргаюсь резко, уходя от его пальцев, хозяйничающих у меня между ног.
Но вместо ответа прайм убирает руку с моих волос, а дальше я взвизгиваю, так как правую ягодицу словно обдаёт кипятком. Кожа горит, пульсируя.
– Твою мать! Ты говорил, не больно! – сиплю, уже откровенно вырываясь. Такой же увесистый удар обжигает левую ягодицу, – Ааай!!
– Так будет за каждое " ты", – отвечает Дез, – Смирно лежи.
Тяжелая ладонь вновь опускается на мои ягодицы. Я заранее напрягаюсь, вытягиваюсь в струну, но он просто нежно гладит пылающую кожу. Два пальца в лоне двигаются быстрее, периодически растягивая меня.
– Вот так, хорошая девочка, – бормочет прайм хрипло, когда я обмякаю на нём, перестав вырываться.
Большой палец находит ноющий клитор и мягко надавливает. И тут же ещё один шлепок, ощутимый, но не такой болезненный. Я с шумом сквозь зубы пропускаю воздух. Промежность горит огнем. Кожа покрывается испариной. Дез разводит пальцы внутри меня, причиняя лёгкую сладкую боль, и тут же ладонь опускается на другую ягодицу с хлопающим звуком. Сильнее давит на клитор круговыми движениями. Третий палец проникает внутрь и растягивает сокращающееся лоно. Бёдра напрягаются, подрагивая. Ещё шлепок. Как ожог.
– Аааа, – вырывается само из горла.
Ещё шлепок. И непроизвольный стон. Мышцы ног заходятся крупной дрожью. Ещё…Уголки глаз намокают. Кровь долбит в виски, прилив к повисшей вниз голове. Кожа на ягодицах становится болезненно чувствительной, тонкой как пергамент. Подушечки мужских пальцев рисуют узор на пылающей поверхности, едва касаясь, словно перышком. А потом снова жалящий удар, лишь стоит расслабиться. И ещё, ещё, ещё. Слёзы текут по щекам и капают на пол. Я вообще перестаю что-либо понимать. Лоно жадно сжимает быстро трахающие пальцы, распахивается навстречу. Чавкающие звуки смешиваются со звуками шлепков и моих хныкающих вскриков. Низ живота пульсирует. Горит так, что даже боль от ударов становится нестерпимо сладкой. Поясница выгибается сама навстречу ритмично порющей руке.
Я развожу бёдра шире, подставляясь пальцам. Мычу что-то несвязное. Перед глазами плывёт перевернутая картинка. Лоно сжимается, тесной перчаткой обхватывая терзающую его руку. Шлёпок, ещё. Звон будильника в ушах. И тело скручивает крупная судорога, взрываясь невероятным облегчением. Прайм перестаёт меня держать, и я просто сваливаюсь с его колен, оказываясь на полу.
Смотрю невидящим взором в потолок, всё ещё мелко содрогаясь, поджимая ноги. Перевожу мутный взгляд на своего хозяина. В голове зарождается какая-то дурь. Прайм кажется мне властелином мира, самым прекрасным существом во Вселенной. А моё положение у его ног единственно правильным. Вот бы он позволил вечно тут лежать, целовать носки его ботинок…Мой повелитель неожиданно хмурится, а я готова разреветься от одной мысли, что сделала что-то не так.
– Так, хватит. В глаза смотри, – Дез грубо хватает меня за локоть и поднимает с пола. Усаживает на колени себе.
Я морщусь, сидеть откровенно больно, и с готовностью впиваюсь в его светящуюся радужку взглядом. Тихо жалобно скулю, так как ощущаю, что он рвёт незримую связь между нами и отдаляется от меня. Моргаю один раз, второй…
И, когда наконец прихожу в себя, тишину в комнате разрезает звон пощечины. Я так зла, что даже не успеваю взвесить последствия. Весь ужас пережитого унижения накрывает с головой.
– Не смей больше в голову мне лезть, ясно? – шиплю хрипло. Откашливаюсь, горло неприятно саднит после истошных воплей, что я тут издавала. Ещё одно неприятное напоминание.
Прайм медленно потирает пострадавшую щеку, но никакого раздражения не выказывает.
– Это невозможно. Я так насыщаюсь, так что привыкай, – его губы растягиваются в подобие улыбки.
Горячие ладони скользят по моей спине, заставляя тело одеревенеть от напряжения, и легонько сминают пылающие ягодицы. Я болезненно охаю. Руки тут же поднимаются выше, обхватывая талию.
– Если тебя это успокоит, то в моих интересах как можно дольше не доводить тебя до состояния рабской покорности. Она слишком приторная, даже зубы сводит.
Дез откидывается в кресле, продолжая удерживать меня на коленях, и лениво щурится, разглядывая меня. Я хмуро отвечаю тем же. Ну ты посмотри на него, так и лоснится довольством. Словно кот молока налакался. Даже какие-то эмоции проглядывают…Так и хочется ему самодовольную рожу расцарапать. Извращенец инопланетный.
– Ну, малышка Ри, а теперь сама ответь на свой вопрос, чего же я от тебя хочу, если не страха? – он сказал это ровным голосом и с непроницаемым лицом, но я поклясться была готова, что Чурбанейшество веселится.
– Чтобы я вас ненавидела, – бурчу, сверля Деза злым взглядом, раздумывая, когда он меня уже отпустит.
Никогда особо не любила болтовню после. Поспать бы. Даже голова от подступающей слабости кружится. А тут глядите какой разговорчивый нашелся. А прайм уже в открытую весело заулыбался. Странно, у него ж нет эмоций. Или это он моих пережрал? И правда словно пьяный…
– Хотя бы просто не хотела, – поправляет меня Чурбанейшество и легонько шлепает по ягодице, но на воспаленной коже ощущается как будто со всей дури приложил. Я тут же шиплю сквозь зубы, награждая его убийственным взглядом.
– Сопротивляйся мне, Ри. И мы будем жить долго и счастливо, – шепчет Дез мне на ухо, резко притянув к себе.
– С удовольствием, – отвечаю я, пытаясь вложить в голос всю кипящую во мне неприязнь.
В комнату я возвращаюсь на ватных ногах. Падаю на кровать и устремляю рассеянный взгляд в потолок, пытаясь собраться с мыслями. Надо бежать…Срочно! О, я поняла, как праймы сводят с ума. Это состояние рабской влюбленности в конце. В какой-то момент связь Дез оборвёт, а оно так и останется со мной. Навсегда.
На коже выступила влажная испарина от одной этой мысли. Страшно. Мне никогда так страшно не было. Я вспомнила, какими глазами смотрела на него. Как на божество, как внутренности сжимались от невозможного сладкого счастья. Сказал бы умереть, я бы сердце руками из груди выдрала. Неужели ничего нельзя сделать?
Жуткое умение подчинять себе более слабых. Прайм сказал, что хочет от меня одного. Сопротивления. Он наслаждается именно моментом капитуляции похоже, но ему противна дальнейшая покорность. В какой-то мере мне стало даже жалко это чудовище. Всю жизнь обречен ломать собственные игрушки. Вернее было бы жалко, если бы сейчас его игрушкой не была я.
Сглотнула, пытаясь утихомирить бешено бьющееся сердце. Сейчас я совсем не была так уверена, что продержусь долго. И проверять точно не хотелось. Мысли сделали полный оборот и вернулись к казалось единственному верному решению. Бежать.
– Привет.
Я подскакиваю на кровати от неожиданности и вижу прошмыгнувшую в комнату Китти.
– Фууух…Испугала меня, – выдыхаю с облегчением.
– А ты кого ждала? Фрая Вига? – хихикает девушка и запрыгивает с ногами ко мне на кровать. Её глаза светятся озорством и жгучим любопытством, – Ну каааак?
– Это ужасно, – признаюсь совершенно честно.
Она недоуменно хлопает ресницами.
– Он был…груб? – она запинается и принимается оглядывать меня, ища видимые повреждения, – Ох, прости, я тебе так сочувствую!
– Да нет, не был. Ну то есть был, но не так чтобы…То есть… – я ловлю на себе непонимающий взгляд Китти и окончательно запутываюсь. Поэтому выпаливаю то, что наверно не должна бы вот так сразу говорить незнакомому человеку.
– Я хочу сбежать. Он убьет меня, Кит. Не физически, но…Ты же понимаешь?
Девушка резко перестаёт улыбаться и как-то сразу кажется старше. Черные вдумчивые глаза изучающе скользят по моему лицу. Некоторое время мы молчим. Я затаиваю дыхание, шестым чувством ощущая, что любой мой лишний жест или слово способны её спугнуть.
– Как ты попала на аукцион, Риана? – наконец произносит Кит тихо. Я невольно вздрагиваю. Даже голос её неожиданно звучит по-другому, в нём дребезжат стальные вкрадчивые нотки.
– Мы готовили диверсию на Земле. Хотели подорвать алмазную колонну. Но нас раскрыли и повязали гвардейцы. Я попала на отсев к волкам. Только как сосуд не подошла никому. Меня проверили на психическую устойчивость. И вот…
О проекте
О подписке