Эль-Пачито, май 1981 года

Очередной день в школе показался Софии утомительным. Все задачки она решала, еще не успев дочитать до конца. А соблюдение установленных школой и учителем правил было самым скучным занятием и невероятно раздражало. Все то, что давали на уроках учителя, было давно знакомо и уже неинтересно. Все за пределами школы казалось таким забавным, интересным, полным жизнью, а девочка была вынуждена скучать за партой. Но раздавался строгий писклявый голос учительницы, и София напряженно прижималась к спинке стула, помня, что ей нужно сдерживать характер, как изо дня в день учила ее мать.

– София Дьюго, ты ведешь себя как невоспитанная девчонка! Немедленно принеси свою тетрадь!

Но все оканчивалось косым строгим взглядом на правильно выполненные задания в тетради девочки.

– Мне не нравится твое поведение,– предельно вежливо говорила миссис Глэдис и всегда добавляла:– В следующий раз я вызову в школу твоих родителей. Тебе ясно?

София молча смотрела на учительницу огромными синими глазами на худеньком лице, не понимая, за что ее укоряют.

То же произошло и сегодня. София нахмурилась, кивнула в ответ учительнице и тут же выбежала из класса на школьный двор, забыв обо всем, что было до этого.

София была самой младшей ученицей в классе. Ее отношения с одноклассниками не складывались с самого начала так хорошо, как у Брайана или у Лин со своими, и Софии приходилось играть со сверстниками из класса Милинды. За это ее еще больше дразнили и обижали мальчишки из собственной группы.

В свои неполные семь лет София резко отличалась от сверстников непривлекательной внешностью. Большие глаза и полные губы резко выделялись на худом лице, уши смешно торчали, когда волосы были собраны на макушке, густые черные брови создавали впечатление, что неумелый художник мазнул пьяной кистью, обмакнутой в смолу. Сама по себе София была тонкокостной, хрупкой девочкой и почти вся одежда висела на ней, как на шесте.

Мальчишки из старших классов засматривались на других девчонок, угощали их фруктами и жвачками, а на маленькую Дьюго снисходительно кивали:

– Фи! И кто это дал тебе такое имя – София?

София гордо задирала подбородок и обиженно отвечала:

– Меня так мама назвала в честь Софи Лорен.

В ответ со всех сторон она слышала громкий издевательский смех. Даже учителя, проходя мимо, закрывали губы ладонью, чтобы скрыть усмешку от сравнения внешности кинозвезды и девочки.

– Софи… Софи… Какая же ты Софи – уродина,– продолжали насмехаться мальчишки и девчонки.

Если это слышал Брайан, он сразу разгонял всех смеющихся и защищал сестру. Но если его не оказывалось рядом, весь двор хором кричал:

– Софи… фи… Фи! Фи!

Пока один из учителей строгим взглядом не останавливал школьников и не просил пройти в свои классы.

Вот и сейчас София слышала вслед:

– Фи! Фи!

Она не понимала, почему с ней так обращаются, почему она не нравится ни учителям, ни сверстникам. Она всегда слышала от матери только самые добрые и ласковые слова: Хелен называла дочь и красавицей, и ясным солнышком, и сладкой девочкой, стрекозой, а когда сердилась, – маленьким сорванцом.

И в самом деле Хелен считала, что детская невзрачность Софии – это временное явление, что в старшем возрасте она станет самой привлекательной девушкой. Ведь это была ее принцесса!

Но каждый раз София слышала вслед обращение одноклассников: «Фи!» и в протест оборачивалась и отчаянно громко добавляла: «Со! Меня зовут Со-фи». А в этот утомительный день на школьном дворе к Софии прилипло новое прозвище – «Фисо». Девочка поникла плечами и твердо решила, что больше никогда не заговорит со своими одноклассниками, не поможет им решать сложные задания на контрольных и никогда не посмотрит в их сторону.

София в последний раз покосилась на обидчиков, взяла за руку Милинду и сказала:

– Не хочу больше сюда ходить. Давай сбежим?

Милинда закивала:

– А куда пойдем? Мама нас ругать не будет?

София серьезным взглядом окинула окрестности за воротами школы и, пожевав нижнюю губу, кивнула самой себе.

– Я знаю, куда идти!

И девочки двинулись в сторону клиники доктора Логана.

Бенджамина не оказалось на месте, но медсестра указала девочкам в сторону речки. София и Милинда оставили свои рюкзаки в кабинете доктора и направились к хорошо знакомому месту.

***

– Бен, по-моему, в нашей речке закончилась рыба?– уверенно заявил Брайан, стоя по колено в реке и внимательно всматриваясь в воду.

– А я думаю, на сегодня достаточно! Ты наловил полное ведро!– с улыбкой ответил Бен.

Брайан рассмеялся и вышел на берег. Он опустил закатанные вверх брючины и присел рядом с Логаном на траву. Бен с чувством отцовской гордости взглянул на парня и обнял его за плечи.

– Как быстро идет время! Ты уже вырос, стал таким красавцем!

Брайан, скрывая смущение, кивнул головой:

– Да, скоро мне исполнится пятнадцать. И только ты и мама в состоянии отметить мой возраст. Я понимаю, что я еще не самостоятельный, не взрослый мужчина, но думаю, что уже имею право решать, кем стану в будущем.

Он замолчал, грустно опустил глаза и сорвал травинку, чтобы что-то вертеть в руках, скрывая свое напряжение.

– Бен, отец категорически против моего обучения в университете, он даже не отпускает меня на военную службу. Неужели стать конюхом – это единственная возможность стать успешным?

– Брайан, Брайан,– с сочувствием и пониманием прижимая юношу к своему плечу, проговорил Логан,– не горячись. Ты ведь умный парень и всегда отличался терпением. Я не настраиваю тебя против отца, но ты имеешь право на свою жизнь, мечту, идею. Вопрос в том, сможешь ли ты чем-то пожертвовать ради мечты? И чем?

Брайан благодарно улыбнулся и задумчиво посмотрел на свой медальон на шее. Это был кусок жестянки, на котором аккуратно были выбиты сведения о солдате, воевавшем во Вьетнаме…

– Я нашел этот медальон в детстве на дне реки. Кто-то его потерял. С тех пор я мечтал стать кем-то, кто будет защищать интересы своей страны, человека, закон… Кем-то, кто служит всему человечеству, а не разгребает навоз за лошадьми.

– Это хорошая мечта!– проникнувшись словами парня, отозвался Бен.

– Правда?

– Уверен! Если ты за это возьмешься, ты будешь лучшим в своем деле!

– Спасибо!

Брайан воодушевленно вздохнул и расправил плечи.

– Но еще некоторое время ты должен разгребать навоз,– улыбнулся Логан и потрепал мальчишку по затылку.

Брайан рассмеялся и закивал, принимая шутку.

– Я бы хотел, чтобы у меня был такой сын!– тоскливо добавил Бен.

– Бен…– раздался вдруг нежный детский голосок из-за деревьев.

Брайан тут же вскочил и всмотрелся в густые заросли травы.

С трудом шагая по высокой траве, к ним приближались София и Милинда.

– Эй, две козявки, вы что здесь делаете без взрослых?– сердито проговорил старший брат.– София, сколько раз я говорил тебе, чтобы ты не ходила одна так далеко?

– Живчик, мы сбежали,– запыхавшись от ходьбы, проговорила Милинда и сунула в рот указательный палец.– Ай, зуб болит…

Бенджамин тоже поднялся и, широко улыбаясь, развел руки в ожидании объятий с крестницей. София тут же раскинула свои ручонки и кинулась к крестному.

– Бен!

С трудом перебирая ногами в траве, София неожиданно для себя споткнулась и кувыркнулась. От удивления и медленно растущей боли в коленке, она открыла рот и захныкала. Бенджамин не успел подбежать к девочке, первым оказался брат.

– Ты моя стрекоза,– жалостливо проговорил Брайан и заботливо поднял сестру на руки.

Логан взволнованно покачал головой и протянул руки к коленке Софии.

– Взрослые девочки не плачут! Да и царапина небольшая.

– А я еще маленькая,– плача возразила София и прижалась к брату.

– Иди ко мне, сорванец?– Бен протянул руки и принял девочку с рук брата.

София крепко обняла крестного и уткнулась мокрым носом в его теплую шею. Брайан улыбнулся и, взяв Милинду за руку, вывел ее из травы на берег к широкому бревну.

– Так, и откуда же вы сбежали?– поинтересовался брат, обтирая чумазое лицо младшей сестры краешком своей майки.

София, только что успокоившаяся на плече Бена, снова вздрогнула и посмотрела на Брайана глазами, полными слез. Обида на одноклассников снова вспыхнула в памяти. Она грустно вздохнула и проворчала:

– Я не хочу ходить в эту школу. Меня обзывают и обижают там.

Логан нахмурился, отнял от себя девочку, повернул ее лицо к себе указательным пальцем и спросил:

– Как же тебя называют?

– Уродиной!– снова начиная всхлипывать, ответила она.

Брайан сердито покачал головой и утешающе гордо проговорил:

– Это потому, что они не знают, кто такая София Дьюго!

– Конечно, именно так!– подтвердил Бен, украдкой переглянувшись с Брайаном.– Все они просто завидуют твоей ангельской красоте.

Крестный ласково расцеловал девочку в обе щечки и улыбнулся, заглядывая ей в глаза.

– Ну, посмотрите на нее, разве она не прелесть?!

Брайан и Милинда по-доброму закивали.

– Да ты в старших классах всех парней уведешь у тех девчонок, что сейчас дразнят тебя!

София недоверчиво пожала плечами, но всхлипывать перестала. Брат никогда не обманывал ее, но София не верила, что так много ребят говорят ей обратное, только потому что завидуют.

Логан неожиданно подкинул Софию над собой и, ловко поймав, усадил на колени, а затем, вопросительно вскинув брови, спросил:

– Ты и мне не доверяешь?

– Они обзывают меня «Фисо» – пробормотала София, протирая тонкими пальчиками свои мокрые глаза.

– Как?!– переспросил Брайан.

– Ну, Фисо,– нетерпеливо ответила Милинда.– Фисо, наоборот – Софи.

Брайан и Логан дружно рассмеялись.

– Фисо! Симпатичное прозвище, не правда ли, Брайан?– весело заметил Бен и подмигнул Софии.

София уже возмущенно надула губы и хотела было заплакать, как Брайан со всей серьезностью заявил:

– Очень милое имя!

София недоуменно заморгала и наивно уставилась на крестного.

– И что, меня теперь будут называть Фисо?!

– Нет, я буду называть тебя «мой ангелочек». А те, кто называют тебя Фисо, просто не умеют правильно читать. И они не стоят твоих драгоценных слезинок.

Еще несколько минут Логан и Брайан утешали Софию уговорами, разъяснениями и, в конце концов, она снова ощутила себя любимой и особенной.

Вернув сестер домой после длительной прогулки у речки, Брайан переоделся и тайно от отца отправился в библиотеку Эль-Пасо, чтобы начать свою подготовку для поступления в университет.

***

В субботнее утро после завтрака Хелен Дьюго отправилась к своим любимым клумбам с азалиями. Утро было спокойное, солнце ушло за облака, и веяло приятной прохладой. Хелен мечтательным взглядом окинула свой сад, играющую в его глубине Софию и вдруг печально опустила глаза и криво усмехнулась. Прошлым вечером, когда дети улеглись спать, а она заканчивала подготовку ко сну, в спальню шумно ввалился Ланц, пьяный и неумытый, прилег на маленькую кушетку у окна и засопел. Хелен растерянно развела руками в немом вопросе и медленно опустилась на колени рядом с кушеткой.

– Ланц, что случилось?

– Иди спать, женщина,– грубо проворчал Дьюго.

– Ланц, тебе надо переодеться, ты весь в грязи…– осторожно притронувшись к руке мужа, мягко обратилась Хелен.

Ланц приподнялся на локте, вытаращив глаза и сердито сдвинув брови, глянул на жену.

– Хелен, неужели эта ферма никому не нужна?

Его вены на висках и лбу надулись от давления. Он нащупал пальцами переносицу, помассировал ее и глубоко вздохнул.

Хелен виновато опустила глаза и молчала, хотя не понимала, в чем ее вина. Но в тот момент такое поведение ей показалось наиболее выгодным, потому что в нетрезвом состоянии Ланц был непредсказуем.

– Хелен, мы воспитываем наших детей неправильно… Все книги, телевизор, радио делают из них циничных, неблагодарных людей… Все это отворачивает их от земли, они становятся похожими на людей из Эль-Пасо – лицемерных, дерзких, непокорных…

Хелен молча выслушивала мужа, не смея перебивать. Ланц всегда злился при упоминании о городской жизни либо какой-то другой вне фермы, не связанной с традициями его отца, деда. Его всегда раздражали советы соседей, учителей, сестры Хелен – Лили отправить детей учиться в город и изменить их жизни. Все его представления о счастье и благополучии детей и семьи были связаны только с фермерством, землей, на которой они жили, с их поместьем, с трудом и потом. Хелен прекрасно понимала, что взгляды мужа и его упорное стремление к тому, чтобы привязать детей к семейному делу и сделать их себе подобными, не вызывает у детей восторга. Напротив, с каждым упоминанием о своей цели Ланц сталкивался со сдержанным молчанием сына на вопрос о планах на будущее. Дочери оставались маленькими и еще ничего не понимали в таких вопросах, однако София уже имела свое категоричное мнение, с которым трудно было мириться.

– Я знаю, что Брайан твердо намерен поступать в университет международных отношений в Вашингтоне,– горько сообщил Ланц.– А я твердо намерен удержать его от этого шага. Сын должен следовать за отцом, а не отстраняться от семьи. Зачем ему на ферме академические знания? От этого лошади не поумнеют и навоз не легче станет убирать.

Хелен подавленно усмехнулась и отвернула лицо от мужа. Как было тяжело осознавать убогость и эгоистичность его взглядов. Ей казалось, что раньше Ланц не был таким холодным, безучастным к судьбе детей. Или он и впрямь был ослеплен идеей создать династию фермеров, прикованных к земле и не стремящихся занять достойное положение в цивилизованном обществе.

– Университет, Ланц, – это его будущее,– не сдержалась Хелен.

Ланц враждебно выпрямился, поднялся и громко стукнул кулаком о стену.

– Дерьмо! Так ты на его стороне?

– Ланц, послушай…

– Ты всегда мечтала вырваться отсюда… хотела стать городской белоручкой,– резко перебил ее муж.

Он злобно глянул на жену и, презрительно сощурив глаза, ненавистно выдавил:

– Ну что бы ты сейчас делала? Что дали бы тебе Логаны?

– Ланц!– воскликнула Хелен и сердито поднялась на ноги.– Как ты смеешь мне это говорить?! Я – здесь, с тобой, с твоими детьми…

Хелен на секунду умолкла, пытаясь подавить слезы, подступающие к горлу. Ее руки задрожали от возмущения и досады, но она крепко сжала пальцы в кулаки и сдавленным голосом продолжила:

– Ты никогда не оценишь мой выбор, правда? А теперь иди и выспись в конюшне, от тебя несет виски и потом.

Хелен недовольным движением откинула покрывало на кровати и легла, с головой укрывшись легкой простыней. Она все еще пыталась справиться с нахлынувшим гневом и нанесенной Ланцем обидой.

Ланц замер, проследил за поведением жены, и, когда она спрятала лицо, досадно покачал головой, понимая, что завтра ему придется просить прощение за свою пьяную выходку и грубость. Он бессильно вздохнул и поплелся вон из дома.

***

Хелен открыла глаза, услышав шум крыльев птиц, и взглянула на голубое небо с барашками облаков. Вчерашняя обида осела горьким осадком на сердце. Хелен старалась оправдать мужа и тут же гнала навязчивые мысли о неверном выборе в молодости. Ей все еще хотелось верить в добрую натуру Ланца, но он будто намеренно пытался испортить отношения с ней.

– Мама, мама,– раздался пронзительный детский крик.– У меня выпал зуб! Я теперь страшная, как колдунья.