8
«Зеркальный кролик»

По просторному залу растекался тихий блюз. Ему как-то удавалось не смешиваться с гомоном людских голосов, а течь ясным потоком, как подводная река течет посреди моря, не сливаясь с ним в единое целое. За барной стойкой находилось зеркало во всю стену, и прямо к нему крепились полки с бутылками, которые с легким звоном подрагивали в такт музыке, напоминая этакий стеклянный хор. Запах жженого сахара решил, что он тут полноправный хозяин, поэтому пропитал собой все: и лиловый бархат диванов, и полупрозрачные абажуры, рассеивающие голубоватый свет ламп, и низкие деревянные столики, перебивая их родной запах лака.

– Долго еще будешь стоять как истукан? – спросила Хольда, всем своим видом показывая, что она борется с желанием вытолкать Флинна из кабины лифта.

– А это точно мир живых? – Флинн осторожно высунулся наружу, с подозрением рассматривая зал. Чутье подсказывало ему, что здесь кроется какой-то подвох.

– Не совсем. Бар «Зеркальный кролик» – это нейтральная зона, – уточнила Хольда. – Здесь собираются все посыльные Смерти перед тем, как пойти на задание.

– То есть все эти люди – посыльные Смерти? А где же их Танаты? Я ни одного не вижу. – Подозрительность Флинна обострилась еще больше.

Хольда мотнула головой, и ее косички хлестко ударили по замшевой куртке. Она тихо фыркнула и, расправив плечи, вышла из лифта, так и не ответив Флинну.

Следом из кабины выскользнул ее Танат, с которым, как только его начищенные до блеска туфли коснулись глянцевого пола, начали происходить стремительные перемены. Его силуэт будто залили черной краской, затем он потерял четкость и стал сжиматься. В воздухе повисло бурлящее темное пятно, постоянно менявшее форму, пока не приобрело очертания бабочки, вырисовывая нечто знакомое. Передние крылья – коричневые, задние – желто-оранжевые, полосатое брюшко, похожее на пчелиное, толстые усики и рисунок на груди в виде человеческого черепа. Флинн раньше видел эту бабочку – в энциклопедии, которую однажды дала ему Кейти, – это была мертвая голова. Только вот ее размеры поражали: размах крыльев был не меньше двадцати сантиметров!

Мертвая голова перестала неподвижно висеть в воздухе. Она упорхнула и села на спину Хольды, превратившись в рисунок на ее куртке.

– Ну где ты там? – обернувшись, спросила Хольда. – Шевелись! А не то господин Аяк опять будет жаловаться Властелину Смерти, что посыльные вечно задерживают лифт.

Флинн, стряхнув оцепенение, быстро покинул кабину. За его спиной с бряцанием задвинулась решетка, и он машинально повернул голову – его Таната и след простыл. Догадавшись, в чем дело, Флинн снял кожаную куртку и глянул на нее. На задней стороне теперь была такая же мертвая голова, как и у Хольды.

– Предугадывая вопрос, отвечаю, – начала Хольда, – наши Танаты должны всегда сопровождать нас в мире живых – таков порядок, – но, чтобы не отвлекать нас, они принимают другую форму. Смерть теперь всегда за нашими спинами, – усмехнулась она.

– А мы разве не выдадим себя? Ты же говорила, что одержимых сначала нужно выследить, а если они увидят мертвую голову, то все поймут и разбегутся, – сказал Флинн, надев куртку.

– Нет, этих бабочек видят только посыльные Смерти и духовидцы, – растолковала Хольда. – И нити, связывающие нас с миром мертвых, тоже видим только мы и духовидцы, – поспешно добавила она, как только Флинн раскрыл рот. – Духовное зрение тебе не просто так дали.

Хольда уверенным шагом направилась к барной стойке; встречавшиеся на ее пути люди расступались, как будто она была акулой, а они пугливой стаей рыб. Флинн следовал за ней как на привязи, кидая по сторонам непонимающие взгляды. То тут, то там он выуживал обрывки фраз: «Опаленная пошла». – «Смотри, делает вид, что ничего не произошло». – «Это все ее вина… Бедная Ноя».

– Шивонн, два «Живительных нектара»! И выдай новенькому его флягу! – крикнула Хольда, умостившись на высоком барном стуле.

– Популярностью среди посыльных Смерти ты явно не пользуешься, – шепотом сказал Флинн, пристраиваясь рядом. – Почему они так отреагировали на твое появление?

– Давняя история, – с безразличием ответила Хольда, едва заметно постукивая ногтями по стойке. – Но ты прав: здесь в кого ни плюнь, обязательно попадешь в того, кто меня, мягко говоря, недолюбливает.

– Как же они тогда с одержимыми сражаются? Где же их добродетели? Разве осуждение других – это нормально?

– Для людей это так же нормально, как и дышать. – Хольда нервно засмеялась. – Легче все тайны мира разгадать, чем отыскать того, кто бы ни разу никого не осуждал.

Два полных стакана скользнули по мраморной поверхности стойки и остановились прямо напротив Хольды и Флинна.

– А флягу сейчас смешаю, – подмигнул внезапно нарисовавшийся перед ними бармен.

Флинн старался не пялиться на Шивонна, чтобы не показаться грубым, но внешность у того была очень нетипичной: шесть рук ловко подбрасывали бутылки с разноцветными неоновыми жидкостями, черные закрученные рога то и дело цеплялись за низко висящие лампы, отчего свет иногда уползал в сторону, ненадолго уступая место полутьме. Под белой накрахмаленной рубашкой играла целая гора мышц, будто Шивонн не коктейли смешивал, а тяжеленные валуны целыми днями таскал. Но самым необычным в его образе, пожалуй, был тонкий хвост, с помощью которого он не глядя брал бутылки с полок позади и ставил перед собой.

– Выпей все до дна, – приказным тоном сказала Хольда и залпом осушила свой стакан.

– Я не хочу пить, – отказался Флинн, принюхавшись к темно-коричневому напитку. Ему в нос ударил запах жженого сахара. Вероятно, это самое популярное пойло, раз весь бар пропах им насквозь.

– Возражения не принимаются, – отрезала Хольда. – Это в Чистилище ты ел и пил чисто по привычке, но сейчас это необходимость. Считай, что «Живительный нектар» – нечто вроде клея, без которого твое новое тело опять распадется на звездную пыль.

От услышанного у Флинна округлились глаза. Он моментально схватил стакан и выпил все залпом. Язык обволокла сладковато-терпкая жидкость, немного тягучая, и в голове сразу возникли воспоминания из детства: как бабушка сидела на веранде своего маленького загородного домика и пила кофе, сваренный из желудей, которые они вместе собирали в лесу неподалеку. Она делала небольшой глоток и щурилась от наслаждения, а затем отправляла в рот кусочек подсушенного бисквита. Флинн не любил кофе из желудей, но всегда составлял ей компанию, потому что в нем жила твердая уверенность, что, когда люди делят одну и ту же еду, это по-особенному сближает их.

Тем временем Шивонн, не прекращая жонглировать бутылками, с помощью хвоста достал из-под барной стойки флягу с выгравированным кроликом и начал ее наполнять. Яркие светящиеся струи влетали в узкое горлышко, и Флинну казалось, что Шивонн смешивает ему жидкую радугу.

– Готово! – сказал он, закрутив крышку и пару раз подкинув флягу, которая в конечном итоге приземлилась точно перед Флинном. – Здесь весь набор: «Живительный нектар», если тело начнет распадаться, «Дыхание дракона», чтобы согреться после связывания себя с миром мертвых, и «Слезы единорога», чтобы очиститься от прикосновения одержимого. Хватит на неделю, если будешь разумно расходовать.

– И все это добро в одной фляге? – Флинн открутил крышку, и неоновое облако вырвалось наружу.

– Да, просто мысленно произнеси название коктейля – он сам отслоится от остальных и поднимется на самый верх, – ответил Шивонн.

– Удобно, – закивав, одобрил Флинн.

– Ко-о‐ого я ви-и‐ижу, – протянул кто-то позади них.

Хольда не сдержалась и, прикрыв глаза, тихо выругалась.

К ним расслабленной походкой приблизился высоченный парень. Темные корни свидетельствовали о том, что родился он брюнетом, но потом, на каком-то этапе жизни, решил, что этот цвет ему совершенно не к лицу, поэтому выкрасил волосы в бледно-зеленый. В его левом ухе покачивалась круглая серьга с подвеской в виде шипа, на правой брови – ровно по центру – была выбрита полоска, а шею обвивала татуировка, изображавшая ветку терновника. Весь облик парня кричал о том, что он тот еще бунтарь.

– Холли, ты даже не поздороваешься со мной? – спросил он, облокотившись на барную стойку, и надул губы. – И это после всей той химии, которая была между нами? После всех тех бессонных ночей, проведенных вместе? – Он взял одну из ее темно-рыжих косичек, поднес к заостренному носу и глубоко вдохнул, а потом блаженно закатил глаза.

– Тигмонд, ты, наверное, сегодня головой споткнулся? – дернувшись, чтобы освободить волосы, огрызнулась Хольда. – О каких таких ночах ты говоришь? О тех, когда мы вместе патрулировали улицы Инферсити? Или о тех, когда ты видел пошлые сны обо мне? Но вообще пора бы тебе запомнить, что между нами могут быть только две вещи: работа и пропасть.

– Холли, солнышко, ну что ты несешь? Разве можно споткнуться головой? Спотыкаются ногами, – погладив ее по щеке, промурлыкал Тигмонд.

Хольда в ответ резко повернулась и попыталась цапнуть его пальцы зубами, но промахнулась: Тигмонд вовремя отвел руку в сторону.

– Раз можно думать задницей вместо мозгов – ты тому живой пример, – то почему споткнуться головой нельзя? – рявкнула она. – Все в этом мире возможно, кроме тех мерзких фантазий с моим участием, которые копошатся в твоей гнилой башке!

– А я так надеялся, что после произошедшего с Ноей ты станешь ко мне добрее, – вздохнул Тигмонд, подперев подбородок ладонью. – Нужно ценить тех, кто рядом.

– Не смей упоминать Ною своим грязным ртом. – Хольда так сильно сжала стакан, что по нему пошла трещина. – Иначе я вырву твой язык и прибью к стене своей комнаты как трофей.

– О‐о‐о, Холли, поверь мне, – Тигмонд наклонился к ее уху и зашептал, – мы можем найти более удачное применение для моего языка.

– Фу, немедленно прекрати! – Хольда подорвалась с места и опрокинула стул, на котором сидела. – Поганый извращуга, – злобно процедила она.

– Обожаю твою строптивость, – заулыбался Тигмонд. Он перевел мечтательный взгляд на Флинна и обратился к нему: – А ты кто?

– Это мой новый ученик, – сказала Хольда. Она подняла стул, демонстративно отодвинула его от Тигмонда и снова опустилась на мягкое сиденье.

– А‐а‐а, так вот почему ты перестала со мной видеться по ночам, – разочарованно произнес Тигмонд. – Граф Л подкинул тебе новичка. Кстати, парень, предупреждаю сразу: не клади глаз на мою Холли, она хоть и показывает свой характер, сопротивляется, но когда-нибудь точно станет моей.

– И в мыслях не было, – торопливо ответил Флинн.

– Хрена с два я стану твоей! Лучше сдохнуть!

– Ничего, Холли, я подожду, когда тебя снова воскресят. – Взгляд Тигмонда медленно заскользил по Хольде. – И все же Властелин Смерти настоящий кудесник: каждый раз твое тело становится все красивее и красивее.

– Тигмонд, скажи, вот почему после каждого разговора с тобой хочется пойти и принять душ? Что с тобой не так? Как у тебя вообще получается ловить одержимых?! Ты сам будто одержим демоном Похоти!

– Просто ты замечаешь только мои недостатки, Холли, а вот мои бесчисленные достоинства, напротив, упрямо игнорируешь. И да, если соберешься в душ, не забудь позвать меня, я тебе спинку потру.

– Так, все, мое терпение лопнуло. Флинн, мы уходим! – воскликнула Хольда и вскочила со стула.

Флинн схватил с барной стойки флягу и спрятал ее во внутренний карман куртки.

– Холли, ну куда ты убегаешь? Ты ведь знаешь, что от судьбы не сбежать.

– От судьбы, может быть, и нет, а вот от похотливого придурка – вполне реально!

– В следующей жизни у нас будут просто очаровательные дети, – с придыханием сказал Тигмонд.

– Настойчивый у тебя поклонник, – заметил Флинн, поравнявшись с Хольдой.

– Если он и дальше будет таким настойчивым – клянусь! – собственными руками сброшу его в Лимб!

Она нырнула в узкий коридор слева от барной стойки, заканчивавшийся серебристой дверью. На ней был изображен лежащий на спине черный кролик, который держал в лапе коктейльный бокал с оливками внутри. Флинн вспомнил, что раньше уже видел этого ушастого пьянчугу: на вывеске над входом в кабаре «Черный кролик».

– Готов к миру живых? – спросила Хольда, обернувшись.

Он опустил глаза. Понизу, прошмыгнув в щель между полом и дверью, тянулись десятки сияющих нитей. Видимо, сейчас Инферсити просто кишит посыльными Смерти.

– Главное, чтобы он был готов ко мне, – попытался пошутить Флинн.

Хольда покачала головой и открыла дверь. В коридор ворвался зажигательный джаз вперемешку с громким смехом и звоном бокалов. Сердце Флинна сделало в груди кульбит и чуть не вырвалось наружу, волнение застряло в горле, не давая вздохнуть. Его одновременно разрывали два противоречивых желания: тело мечтало со всех ног ворваться в мир живых, а вот душа была готова выпрыгнуть и бежать обратно в мир мертвых – и они никак не могли договориться, поэтому Флинн застыл на пороге: еще не в этом мире, но уже и не в том.

– Помочь? – предложила Хольда, которая уже перешла границу.

Флинн молча кивнул, смущенный своей нерешительностью.

– Все нормально, – утешила она, протягивая руку, – просить о помощи – не стыдно, если не можешь справиться сам.

Он покрепче схватился за ее руку в районе локтя. Хольда потянула Флинна на себя, и золотая нить, связывавшая его с миром мертвых, натянулась гитарной струной и зазвенела. Ему показалось, что сейчас душа действительно оторвется от тела и полетит обратно в Потусторонье – настолько сильным было натяжение нити. Хольда сделала еще пару рывков, которые, к сожалению, не увенчались успехом.

– Черт, кажется, ты застрял! – краснея от натуги, прокряхтела она.

Хольда отпустила его руку и тыльной стороной ладони вытерла свой лоб, покрывшийся бусинками пота.

– И что же делать? – спросил Флинн и попытался шагнуть назад, но у него не вышло: он конкретно застрял. Увяз меж двух миров.

– У‐у‐у, вижу, что без меня вы тут не справитесь, – протянул подошедший сзади Тигмонд.

– Ой, проваливай, Тигмонд, как-нибудь без тебя разберемся! – огрызнулась Хольда.

– Не-а, – возразил тот. – Без моего волшебного пинка новенький будет еще век тут торчать.

– Без чего? – переспросил Флинн и сразу же почувствовал толчок.

Он пошатнулся и упал прямо на Хольду, повалив ее на пол. Она сдавленно простонала что-то нечленораздельное (скорее всего, опять ругательства).

– Нет, нет, нет, парень, мы же договорились, что Холли – моя, – сказал Тигмонд и рывком поднял Флинна на ноги. – Не падай на чужих будущих девушек.

– Тигмонд, сделай доброе дело – исчезни, – прохрипела все еще лежавшая на полу Хольда.

Флинн подал ей руку и помог встать.

– И это твоя благодарность за помощь? – спросил Тигмонд. – Тебе повезло, что я терпеливый и не умею долго обижаться. И помни, моя сладкая Холли: для тебя я сделаю все что угодно. Дам под зад не только тщедушному недопризраку, но и всем одержимым Инферсити.

– Смотри ногу не сломай.

– Твоя забота обо мне не знает границ.

– Вали уже! – рявкнула Хольда, и висевшие на стенах лампы испуганно мигнули.

– Ладно, я ухожу, – сдался Тигмонд, подняв руки, – но не потому, что ты меня гонишь, а потому, что не хочу пересекаться с нашим «замечательным», – он пальцами показал в воздухе кавычки, – Графом Л. Чем реже попадаешься на глаза начальству, тем меньше проблем.

Когда Тигмонд удалился, Хольда подошла к двери, разделявшей два мира, и захлопнула ее. Внешняя сторона двери оказалась другого цвета – черного, и кролик на ней отличался от предыдущего: он был серебристым и вместо бокала держал в лапах маленькое ручное зеркальце.

– То есть граница миров проходит между «Черным кроликом» и «Зеркальным»? – уточнил Флинн.

– Да, – сказала Хольда, – к твоему сведению, кабаре «Черный кролик» принадлежит Графу Л.

– Я ничуть не удивлен.

– Угу, давай, нам нужно найти Графа Л перед слежкой. Его граффити постоянно сообщают ему о всяком подозрительном, что творится в Инферсити. Он нам подскажет, где искать одержимых. – Хольда жестом приказала следовать за ней.

«Черный кролик» совсем не изменился с того момента, как Флинн был тут в последний раз: за круглыми столиками сидели толстосумы, обсуждая крайне важные дела с другими толстосумами, между ними умело лавировали официантки с подносами, затянутые в тугие корсеты (бедняжки, в них же, наверное, не вздохнуть!), а на сцене, пытаясь переключить внимание публики на себя, танцевали размалеванные девицы в перьях.

Все вокруг было знакомым и одновременно чужим, как будто Флинн вернулся в бабушкин дом, порог которого не переступал долгие годы. Память откликалась, говорила с ним: «Да-да, я помню каждую мелочь, все стоит на своих местах, ничего не изменилось!» А вот сердце молчало, ведь, несмотря на новое тело, Флинн теперь принадлежал миру мертвых – и тянувшаяся от его шеи золотая нить была тому доказательством. Он здесь чужак.

– Непривычно, да? – Вкрадчивый голос Хольды вывел Флинна из леса собственных мыслей, в котором он ненадолго потерялся.

– Кажется, что я попал на другую планету.

– Нет, это не планета другая, это ты другой, – улыбнулась Хольда, и в ее глазах он увидел то, в чем так сильно сейчас нуждался, – понимание.

Наверняка она чувствовала то же самое, когда впервые оказалась в мире живых после своей смерти. И Флинн немного успокоился, ведь не так страшно ступать на неизведанный путь, если рядом с тобой тот, кто уже прошел его.

Графа Л они нашли быстро. Он сидел на полукруглом диване, который был отделен от главного зала несколькими слоями тюля, и, как обычно, неспешно потягивал сиреневый дым из кальяна со сплетнями.

– Добро пожаловать, мои зоркие птенчики, – сказал Граф Л, не отрывая глаз от толстой книги, лежавшей на его коленях.

– Что там насчет Безумного? – спросила Хольда, нервно подергивая правой рукой, как будто представляла, что в ней бита, а перед глазами кучка отморозков, которых нужно размазать по стенке.

– Решила перейти сразу к делу? Молодец, моя девочка, – одобрил Граф Л, небрежно перелистывая страницу, хотя книга выглядела настолько старой, что Флинн удивлялся, как пожелтевшие листы еще не рассыпались от одного только взгляда на них. – Сейчас послушаем, что мои болтливые граффити смогли узнать. – Зрачки Графа Л утонули в фиолетовых радужках. – Так, так, так… Злобный Мыш сказал, что сегодня в его районе пахло паленым. Хм… нет, ложная тревога, это просто кто-то поджег мусорный бак. Неясный Силуэт, хватит бормотать, я ни слова не могу разобрать. – Он нахмурил густые брови. – Ага, понятно, ничего подозрительного не видел. Так, кто у нас там дальше? Ничего, опять ничего, хм, совсем ничего… О! Кажется, что-то есть. Мрачная Горничная говорит, что пару часов назад видела несколько задымлений. Вполне возможно, что твой Безумный ошивается где-то рядом.

– Напомни, где ты нарисовал Мрачную Горничную? – спросила Хольда.

– В шестом районе, на Юго-Западной улице, – ответил Граф Л, и его зрачки вынырнули обратно из глубин фиолетовых радужек.

– Поняла, – сказала она, развернулась и ушла прочь.

– Ну и почему мы стоим? – поинтересовался Граф Л у Флинна. – Давай, догоняй свою бесстрашную наставницу.

Флинн сначала растерялся, а потом кивнул и бросился за Хольдой, но вдруг запутался в тюле и чуть не грохнулся на пол.

– Намучается же она с тобой, – покачал головой Граф Л, наблюдая за тем, как Флинн вступил в бой с тюлем, чтобы вырваться из его плена.

Наконец-то отвоевав свободу, он бросился к лестнице, где его ждала Хольда.

– Хватит тормозить, – строго сказала она и стала подниматься по ступеням.

– Прости, – стушевался Флинн и последовал за ней. – А кто этот Безумный?

– Одержимый, которого я преследую вот уже семь месяцев.

– Ты одна его ловишь, что ли?

– Нет, другие тоже пытаются поймать его, но сделать это весьма сложно…

– Он очень опасный?

– Хм-м‐м, даже не знаю… Можно ли назвать очень опасным того, кто может запросто сжечь весь Инферсити в огне Безумия?