– Может, кузина или дочь, – вставил Хок. – Нельзя также исключить, что эти мстители просто наглецы, любители пошутить, как когда-то мы.

– Что ж, вполне правдоподобно, – согласился Гриффин.

– Мы знаем, что дебютанток в тот год было двенадцать, но не уверен, что смогу вспомнить имена, – заметил Хок.

– Верно, – покачал головой Рат, – но, может, вместе мы вспомним больше и сумеем определить, кто задумал недоброе.

– Если не сумеем, ты не узнаешь, кто серьезно заинтересован в том, чтобы уничтожить репутацию близняшек.

Рат глубоко вздохнул:

– Какое отношение имеют юные леди к тому, что сделали мы?

– Для тех, кто задумал мне отомстить, это значения не имеет, – ответил Гриффин. – Они знают, что их сестры, кузины или дочери тоже были невинны, когда мы устроили ту дурацкую выходку. Уверен: они готовы ждать вечно, чтобы осуществить задуманное.

Друзья уставились на Гриффина, но промолчали, понимая, что тот прав.

Хок медленно побарабанил пальцами по колену:

– Я всегда надеялся, что придет день, когда мы сможем исправить ошибки своего прошлого.

– Вряд ли это произойдет сейчас, когда мисс Гонора Труф решила, снова вытащив эту историю на свет божий, поднять продажи своего грязного листка до небес, – свирепо пробормотал Рат.

– Почему мы не подумали тогда, что и наши сестры вырастут и станут молодыми леди? – горестно проговорил Хок.

– В голову не пришло, – вздохнул Рат. – Хок, у тебя ведь тоже есть младшая сестра?

– Да, в будущем году ее дебют.

Троицу прозвали сент-джеймсскими повесами, конечно, не за благотворительную работу для церкви, но Гриффин не мог осуждать друзей. После окончания университета он пустился во все тяжкие, и ничто, кроме наслаждений, его не интересовало. У него были самые красивые женщины и деньги без счета, вино и карты. Он выбросил на ветер тысячи фунтов и за все это время ни разу не подумал о будущем.

– Я знаю, о чем вы оба думаете, – заметил Рат. – И вы правы: у меня нет сестер, и пари было моей идеей.

– Но мы же согласились, – возразил Гриффин твердо, – так что все несем ответственность поровну.

– Да, ты прав, – согласился Хок. – В то время мы были слишком эгоистичны и самонадеянны, чтобы думать о ком-то, кроме себя.

– Слишком молоды, слишком высокомерны и слишком богаты, и это не пошло нам на пользу, – добавил Гриффин.

– Не пойму одного: каким образом эта история опять всплыла – ведь было столько не менее шумных скандалов, – сказал Рат.

– Беда еще в том, что желтая пресса решила ее воскресить как раз перед тем, как моим сестрам предстоит выйти в свет.

– Проклятье! Сколько нам тогда было? Восемнадцать? Девятнадцать? Во всем мире не найдется отца, брата или кузена, который не натворил в юности глупостей.

– Но большинство вышли сухими из воды, – напомнил Хок. – В отличие от нас.

– Но мы же никому не желали зла и ни одной девушке не причинили вреда. Когда все было сказано и сделано, мы всего лишь доказали, что каждая молодая леди независимо от того, какие шансы у нее были на хорошую партию, независимо от того, красива она или нет, застенчива или общительна, хочет иметь тайного обожателя.

– И готова встречаться с ним, но так же тайно, – добавил Хок. – Полагаю, отцам и братьям такие выводы не понравились.

Рат грустно вздохнул:

– Нет, но мы добились своей цели: доказали, что тот, кто написал всю эту чушь о том, как именно джентльмен должен ухаживать за леди, ошибался.

Хок стряхнул дождевые капли с рукава сюртука:

– Дружище, мы как-то можем тебе помочь?

Гриффин усмехнулся:

– Я все ждал, когда кто-нибудь из вас задаст этот наиважнейший вопрос.

Рат подался вперед, оперся локтями о колени и, уставившись на Гриффина, попросил:

– Поделись, что намерен предпринять.

– И это я ожидал услышать, – кивнул Гриффин. – Ты можешь жениться на Саре, а ты, Хок, – на Вере.

– Погоди! – воскликнул Рат, поднимая руки и откидываясь на спинку сиденья. – Я как-то не готов.

«Еще бы!» – усмехнулся про себя Гриффин.

– Я тоже! – немедленно вставил Хок, ерзая на сиденье. – И тебе хорошо известно, что мы не можем пойти на это.

Гриффин намеренно выдерживал паузу, переводя взгляд с одного на другого. Нечасто у него появлялась возможность видеть, как эти двое извиваются словно червяки на горящих угольях. Он сполна насладился их смятением, прежде чем спросить:

– Почему же?

– Это все равно что жениться на своих сестрах, – заявил Рат, запустив обе пятерни в свои длинные черные волосы.

– Ну вы же знаете, как они вас обожают, – продолжил Гриффин разыгрывать друзей. – И выйдут за вас хоть завтра, только попросите. Это решит проблему быстро и безболезненно. Никто не посмеет им навредить, если они будут помолвлены. Должен добавить, что у них богатое приданое.

– Обе юные леди настоящие красавицы, – пробормотал Хок, смущенно пожимая плечами и неловко ерзая. – И, несомненно, станут самыми завидными невестами в этом сезоне. Кроме того, они милые, обаятельные… и все такое.

Рат, помедлив, добавил:

– Остальное перечислять не стоит, поскольку они твои сестры.

– Ты совершенно прав, Рат! – поспешно воскликнул Хок. – Ты пойми, Гриффин, не можем мы на них жениться.

– Значит, когда вы уверяли, что ради меня готовы на все, попросту лукавили?

– Нет-нет, – запротестовал Рат. – Это не так. Мы делали и делаем все, что можем, но ты должен признать, что женитьба на твоих сестрах не лучшая идея.

– Из нас не получится хороших мужей, – вторил другу Хок, – и ты это прекрасно знаешь.

Гриффин знал, поэтому не выдержал и расхохотался:

– Вы оба – ужасные трусы, но во многом правы: я бы никогда не позволил своим сестрам выйти за вас замуж – вы их не заслуживаете.

Друзья вздохнули с облегчением, чем вызвали новый приступ веселья.

– Когда речь заходит о женитьбе, – фыркнул Рат, – я, признаюсь, пугаюсь до полусмерти: при мысли о семье у меня аж скулы сводит, – но ничего не поделаешь, в этом году придется. Стану посещать все эти сборища, а заодно помогать тебе наблюдать за юными леди и оберегать от беды.

– Думаю, мы все одинакового мнения о балах. Их чертовски много, – проворчал Хок. – И хотя у меня тоже нет желания их посещать, я готов пострадать, чтобы докопаться до того, кто намерен испортить сезон юным леди.

– Именно это я и хотел услышать, – объявил Гриффин. – Надеюсь, при свете дня и с более ясной головой эти мстители осознают, что не стоит связываться с тремя не робкого десятка герцогами. Приезжайте ко мне. За выпивкой обсудим все версии и, может, сообразим, кому взбрело в голову затеять этот подлый заговор.

Друзья согласились и вскоре покинули его. Когда за ними закрылась дверь экипажа, Гриффин дважды постучал в крышу, давая знак кучеру трогаться, а сам расслабился и позволил мыслям унести его в прошлое.

Будучи первенцем и единственным сыном герцога, он стал предметом бесконечного обожания родителей, которые ни в чем ему не отказывали. Он получал все, что хотел, делал что хотел, а если не хотел, то не делал. Единственное, чего требовал от него отец, – это учиться управлять огромным хозяйством семьи, что было для Бенедикта не особенно сложной задачей.

После смерти отца герцогом стал он, но вместо того, чтобы образумиться и вести себя в соответствии с титулом, позорил свой род и отдавался погоне за развлечениями. Пьянство, карты и дамы полусвета – вот его тогдашние увлечения.

Именно этот распутный образ жизни и привел к совершенно безумному пари, которое потрясло общество и последствия которого до сих пор преследовали друзей.

Все началось с книги «Руководство для истинных джентльменов. Как добиться идеальной леди».

Гриффин хмыкнул, вспомнив проделки их троицы, и дыхание белым облачком вырвалось изо рта.

Он никогда не сомневался, что их по праву называли сент-джеймсскими повесами: для них не существовало ни границ, ни запретов. Неделю за неделей они посещали игорные заведения, в которых толпились продажные женщины и рекой лился бренди, а к их услугам было все, что только ни пожелают. Они постоянно заключали пари, играли в карты, делали ставки на скачках и выигрывали, а иногда и проигрывали – призовых лошадей, поместья и целые состояния.

По вечерам они объезжали особняки, где давались балы и устраивались вечеринки: танцевали, старались очаровать и завоевать невинных юных леди, заставляя их думать, будто они способны поймать и укротить таких завидных женихов. Никто из повес жениться, конечно, не намеревался: просто так они оттачивали свое искусство обольщения. Их интересы дальше не распространялись. Покинув бал, остаток ночи и большую часть следующего дня они проводили в игорном заведении на восточной стороне Бонд-стрит.

Теперь Гриффин не находил себе места. Нет, не так. Ему все надоело. Надоели карты, кости, скачки, стрельба и охота; даже толпы первых красавиц уже не приносили удовлетворения.

По правде говоря, он не мог вспомнить и половины проступков, в которых его обвиняли в тот сезон, потому что не расставался с бренди, портвейном или элем. Глаза мало что замечали, а в голове постоянно шумело. Слава богу, пили они теперь чисто символически и безрассудных поступков не совершали.

Бенедикт хоть и вспоминал те дни, но не тосковал по ним. Каким-то образом они пережили то время, хотя в его нынешней жизни не все было так, как ему бы хотелось. Скандальный листок мисс Гоноры Труф позаботился о том, чтобы прошлое не забылось.

В разное время все они безуспешно пытались узнать, кто написал эту колонку о пари, пока наконец не решили, что автор, должно быть, какой-нибудь немолодой сотрудник редакции, которая и готовила подобные материалы. Владелец этой желтой газетенки ясно дал понять, что унесет имя автора с собой в могилу, хоть тот и использовал псевдоним. Гриффин давно перестал читать то, что о нем писали, и не обращал внимания на появлявшиеся время от времени статейки. Теперь же совсем другое дело: речь идет о репутации его сестер. На счету повес, правда, были проделки похлеще злополучного пари, но никто их не уличал, а значит, мисс Труф не могла о них написать.

В одну из пьяных ночей они решили, что каждый выберет девушку и незаметно проберется в ее спальню, а в качестве доказательства принесет какой-нибудь предмет: щетку для волос с монограммой, бант, ленту или ридикюль. Главное – чтобы все признали в нем вещь, принадлежавшую именно этой девушке. Тогда они были такими легкомысленными, бессердечными распутниками! Причинить зло или соблазнить девушку, конечно, они не собирались: просто хотели проверить, сумеют ли остаться незамеченными.

Гриффин вытянул ноги и положил голову на спинку сиденья, мыслями вновь возвращаясь к той злополучной ночи, после которой всю троицу стали называть сент-джеймсскими повесами. Тогда они от души посмеялись над «Руководством для истинных джентльменов», в котором утверждалось, что истинный джентльмен никогда не пошлет леди записку с подписью «Ваш тайный обожатель», и решили действовать. Стоило кому-то лишь намекнуть, что чего-то делать не следует, можно было поклясться, что они это непременно сделают.

Идеей Ратберна было послать всем незамужним светским дамам письма от тайных обожателей. Гриффин и Хоксторн с готовностью согласились на проделку. За очередной бутылкой бренди они осознали, что таких леди слишком много, а следовательно, будет много и работы, поэтому решили, что достаточно разослать письма только дебютанткам этого сезона. Таковых насчитывалось двенадцать, а значит, задача упрощалась.

А пари только подогрело интерес к проделке. Каждый поставил сто фунтов.

Тот, к кому придет больше девушек, получит все деньги.

Все, казалось, так просто… Но это только казалось, поскольку успех превратился в поражение.

В письмах к «своим» четырем дебютанткам Гриффин назначал встречу у фонтана в заднем саду Гранд-холла. Четыре дебютантки Рата должны были прийти на свидание к южному портику, а девицы Хока – к павильону.

К их величайшему изумлению, явились все двенадцать. Вот только тайные обожатели отсутствовали. Девушки вступили в оживленную беседу, что было вполне естественно, и только тогда поняли, что их одурачили.

Победителей в ту ночь не оказалось: одни проигравшие.

Экипаж остановился, и Гриффин вернулся к настоящему. Он дома. Чем скорее удастся выдать замуж сестер, тем лучше. Как только у них на пальцах появятся обручальные кольца, скандал их больше не коснется.

Он готов принять любую месть, если она будет направлена на него, как возмездие за прошлые грехи, но сделает все возможное, чтобы защитить сестер.