По ее манере речи можно подумать, что рядом со мной сейчас стоит подросток, но нет. Элеонора – моя бабушка по материнской линии. И она из тех, кто категорически не сдается перед возрастом. И в рамках этой борьбы в ход идут абсолютно любые средства, включая молодежный слэнг. Порой мне приходится даже лезть в гугл, чтобы понять, о чем она мне говорит. И в такие моменты я чувствую себя так, будто мы поменялись ролями и это я при ней – великовозрастная матрона, а вовсе не наоборот.

Хотя в каком-то смысле все так и есть.

– К сожалению, я не шучу, – откликаюсь на ее вопрос.

Элеонора выражает изумление одними лишь глазами – она тщательно следит за своей мимикой. И это тоже часть ее бесконечного освободительного движения против морщин. Ее целеустремленности в этом деле мог бы позавидовать любой революционер.

– Офигеть! – выносит бабуля свой вердикт и вдруг заговорщически мне подмигивает:

– А с другими участниками шоу ты уже виделась? Может, там есть кто-то дико сасный? И ходить далеко не надо – подберешь прямо горяченьким!

– Ба! – морщусь в ответ с укоризной, но она тут же шипит в ответ:

– Не называй меня так на людях! И не морщи нос – будут заячьи морщины! Они плохо поддаются уколам!

Последнее, о чем мне хочется сейчас думать – это об уколах и морщинах. Обо всем том поверхностном и наносном, когда куда более серьезные, непоправимые трещины расползаются сейчас глубоко внутри меня.

– А ты не говори ерунды, – парирую в ответ, но бабуля ничуть не смущается:

– Это не ерунда! Я всегда говорила, что этот старпер тебе совершенно не подходит!

– Он зрелый мужчина…

– Перезрелый он! – гнет свое Элеонора. – Вот поживи с мое и поймешь – мужчин надо заводить куда моложе себя. Они такие горячие, когда еще не испорченные…

– Ба, избавь меня!

– Еще раз назовешь меня «ба» – и я не избавлю, а избавлюсь! – возмущается она.

– Прости, Элеонора, – вздыхаю покорно. – Но давай не будем затевать старый спор.

– Ладно уж, – великодушно соглашается она и вдруг, обернувшись ко мне, едва не подпрыгивает на месте от восторга:

– Слушай, так я смогу делать обзоры на ютубе на каждый выпуск этого шоу!

Улыбка сама касается губ при виде того, как загораются ее глаза. Я даже завидую ее увлеченности тем, что она делает. Бабуля – живой пример того, как надо прожить жизнь, чтобы породить зависть у других. В свои шестьдесят с лишним лет – она успешный блогер, который умеет со вкусом хайпануть на чем угодно. В свои двадцать пять я завидую ее свободе мыслей и поступков.

– Давай все же сосредоточимся на моем гардеробе, – перевожу тему и, кивая на платье в витрине, уточняю:

– Как тебе это?

– Зашкваааар, – протягивает она недовольно, но тут же оживляется, увлекая меня за собой:

– А вот этот голубой комбинезончик – то, что надо!

– Как съездила?

Ян задает этот вопрос, как только я вхожу в нашу общую гостиную, что отделяет его спальню от моей. Прямо как в лучших домах Лондона! Встретились, перепихнулись и – до свидания!

– Нормально, – ограничиваюсь коротким ответом.

Ян отрывает глаза от ноутбука и вдруг окидывает меня таким взглядом, что я вмиг чувствую себя голой. Появляется даже инстинктивное желание прикрыться, как бы ни было это нелепо рядом с тем, кто знал мое тело до мельчайших черт.

– Может, продемонстрируешь? – интересуется вкрадчиво, плавно поднимаясь на ноги.

Я невольно отступаю.

– Кажется, мы здесь не за этим.

– А за чем же?

– Это ты мне скажи!

Я действительно хочу знать. Не думает же он на самом деле, что это шоу способно решить наши проблемы? Нет, наверняка с его стороны все это – лишь очередной пиар-ход. Один из спонсоров громкого шоу переживает проблемы в браке и готов решать их напоказ! Что может быть более завлекательным?

От этой мысли становится слишком горько. Как и от понимания – для меня все уже решено. Рядом с ним меня держит вовсе не надежда склеить то, что склеить невозможно. Нет. Мой путеводный маяк – глухая боль, копошащаяся внутри, словно клубок змей на дне пустого колодца – то затихающая, то безжалостно жалящая, выродившаяся в отчаянную потребность услышать от него добровольную правду.

Вот и все, что мне было нужно.

– Я думал, что это понятно. Я хочу все исправить, – доносится до меня голос мужа.

Исправить… как поломку в технике. Но отношения – не схематичный механизм, который можно наладить, заменив пару вышедших из строя деталей. Наш брак – как прохудившееся полотно, которое как ни штопай, а оно все равно продолжает ползти в тех местах, где случились разрывы.

– Ясно, – отвечаю отстраненно и вздрагиваю, когда сильные пальцы впиваются в мои плечи.

– А вот мне ни черта неясно! – выдыхает сквозь сжатые зубы. – Где ты была? С кем?

Смотрю на него потрясенно. С губ срывается неверящий смешок.

– Ты это серьезно?!

Порывисто подхватив с пола бесчисленные пакеты, кидаю их в Яна. Яркая ткань одного из платьев вспыхивает в воздухе, как резкий всполох пламени и тут же оседает к его ногам, затихая так же, как моя внезапная ярость.

– Можешь сам все примерить, – холодно подытоживаю, прежде, чем уйти в свою часть апартаментов.

Сомнения охватывают меня уже в тот момент, когда мы с Ритой устраиваемся напротив женщины с короткими волосами. Она смотрит на нас вроде как дружелюбно, но я хорошо знаю этот взгляд. При случае, психолог будет блюсти свои интересы и интересы проекта прежде всего. Будь я хоть трижды спонсор. Что ж, напомнить о том, за чей счет этот банкет, – никогда не поздно.

Моя жена напряжена, хоть и пытается это скрыть. После того инцидента, вследствие которого в меня полетело разноцветное новоприобретенное тряпье, мы вроде как общаемся. Но с такой натяжкой и холодом в каждом произнесенном слове, что у меня позвоночник леденеет.

Особенно от понимания, что мы действительно можем разойтись в самом обозримом будущем.

– Рита, Ян, – обращается к нам психолог. – Я – Марта. Сегодня мы проведем первую встречу без камер. Мне важно будет узнать о вас как можно больше.

Она дежурно улыбается, переводит взгляд с меня на Риту и обратно. Сомнения в том, что поступил верно, притащив сюда жену, захлестывают с головой.

– Если важно – узнавайте, – говорю, пожимая плечами, прежде чем Маргарита выскажется.

В этих словах – лишь желание защитить. Защитить от того, во что сам ее и втянул.

– Инициатором развода является Марго, я верно понимаю? – уточняет Марта.

Рита опаляет меня быстрым ядовитым взглядом. Поджимает губы и отворачивается. Чувствую себя предателем.

– Да, я хочу с ним развестись, – чеканит жена.

Не с Яном. Не с мужем. С ним. Вот так вот.

– Почему? – склоняет голову набок психолог.

– Почему? – вторю ей.

Впиваюсь взглядом в лицо Риты. На нем такая растерянность, словно она впервые сама задала себе вопрос – почему же она хочет со мной развестись. И на него у нее нет ответа.

– Просто хочу и все, – наконец пожимает она плечами.

Вновь надевает на лицо ту маску, которую я знаю досконально. Это не моя Маргарита. Не та женщина, которая с ума сходила по мне, и от которой у меня самого срывало крышу каждый раз, когда она просто была рядом.

– То есть, причины нет? – уточняет Марта, записывая что-то в лежащем перед ней блокноте.

– А желание разойтись – это не причина? – хмыкает Рита.

Мы оба, как по команде, поворачиваемся к ней. Не знаю, что там в голове и ощущениях психолога, я же чувствую сейчас, как по позвоночнику пробегает ледяной озноб. Настолько отстраненно говорит жена о том, что для меня является самым настоящим триггером.

– Оно в любом случае не должно было возникнуть из ниоткуда, Марго, – тихо, но все с той же дежурно-приклеенной улыбкой поясняет Марта. – Значит, о причине вы не знаете?

Да, бл*! Я хочу знать именно это – причину. И имею на это полное право, черт бы все побрал!

Смотрю на профиль жены. Она крутится в кресле, скрестив ладони перед собой в защитном жесте.

Туда-сюда, туда-сюда.

– Я. Просто. Хочу. Развестись! – наконец выдыхает Рита и, поднявшись на ноги, направляется к выходу.

Мы успеваем обменяться с Мартой короткими взглядами. В глазах психолога вижу то, что меня ужасает. Она – не понимает, что делать дальше, но соль не в этом. Суть в том, что это является отголоском того, что чувствую я сам.

Беспомощность.

Так не бывает.

Женщина, ради которой готов хоть на край света, просто не способна ни с того, ни с сего вести себя так. Даже если она беременна от другого.

– Рит!

Перехватываю жену на подходе к нашим апартаментам. Рядом никого. Да, Марта ведь сказала, что первый день мы проведем без камер. Это хорошо. А как будет уже завтра – не знаю.

– Что? – вскидывает жена брови.

Разворачивается ко мне лицом и вновь отстраняется в этом своем защитном жесте. Как будто отгородиться от меня – означает возможность выжить.

– Если ты не хочешь здесь оставаться – мы уедем, – заверяю ее, понимая, насколько неподъемным может стать этот проект, если стал его частью помимо воли.

– Отчего же не хочу? – подергивает плечами Маргарита. – Очень даже хочу.

Впиваюсь в ее лицо взглядом. В этом – что-то сродни мазохизму.

– Уверена? – уточняю шепотом.

Разве она не видит, что сейчас я уязвим, как никогда?

Растерян, нуждаюсь в ответах на те вопросы, что мучают изнутри.

– Уверена, – кивает Рита и скрывается за дверью, ведущей в наши апартаменты.

Самые комфортные из всех, чтоб их!

Вхожу за ней через пару минут. Слышу, как жена принимает душ. Сам же просто сажусь на диван и, сцепив руки в замок, смотрю на них ничего не видящим взглядом.

Правильно ли сделал, что довел до подобного? Не знаю. И дело совсем не в том, что теперь мы под прицелами камер и на виду у миллионов. Разве эта плата не минимальна за то, чтобы вернуть себе возможность дышать?

Дело в комфорте Риты. В том, что она должна чувствовать себя защищенной в первую очередь. Но, кажется, именно в этом аспекте я обосрался на все сто.

Поднявшись, запираю дверь, словно опасаюсь, что в нее начнут ломиться извне, и иду на кухню. Завариваю себе крепкий кофе, хотя вместо него хочется выпить виски.

Завтра – первый день шоу, к которому я совершенно не готов. К которому в еще большей степени не готова моя жена. Но это наш единственный шанс.

Сука… совсем недавно я и предположить не мог, что в решении самых важных вопросов я стану полагаться на тех, кто к ним не имеет совершенно никакого отношения…

– Приветствую всех на первом выпуске нашего телешоу!

От новой порции радостного щебета ведущей у меня, кажется, сводит зубы. Когда нас объявляют, мы с Яном, как и все прочие, устраиваемся на одном из диванов, стоящих по всему периметру комнаты, приспособленной под студию. В этот момент я чувствую себя до тошноты глупо, будто участвую в какой-то пошлятине вроде «давай поженимся» или «пусть говорят».

– Для начала давайте познакомимся с участниками! – продолжает, тем временем, блондинка. Как выясняется