Глава 2

Эмили хотелось, чтобы пол Розового коттеджа разверзся и поглотил ее вместе со стулом. Она чувствовала себя униженной и оскорбленной. Нестерпимые душевные муки терзали ее. Впору бы угаснуть от таких страданий, но, видать, ее тоска была недостаточно иссушающей!

Напротив, в груди Эмили бушевала ярость: невыносимо сознавать, что величайшая любовь ее жизни подкралась к ней так неожиданно и застигла совершенно неподготовленной к столь знаменательному событию.

Чтобы успокоиться, она глотнула чаю, внимая тому, как леди литературного общества делали бесславные попытки обсудить последние статьи из недавно вышедшего «Эдинбургского обозрения», но особого энтузиазма не ощущалось.

Чашка резко звякнула о блюдце, когда Эмили поставила ее на стол. Этот звук выдал ее с головой. В таком состоянии недолго и чай пролить на ковер. – Полагаю, не следует удивляться тому, что пишут о последней работе Саути^[1]. – Спокойный низкий голос Саймона прорезал едва теплящуюся беседу о последнем довольно нудном произведении Джона Макдональда «Персидская империя и ее география». – Как обычно, обозреватели со своими замечаниями оказались явно не на высоте. Они просто не знают, как подступиться к Саути. Да и к Вордсворту или Кольриджу^[2] тоже, не правда ли? Можно подумать, что для них это как вендетта по отношению к поэтам «Озерной школы».

Вялое обсуждение, которое и вначале никак не могло разгореться, теперь окончательно угасло. В очередной раз.

Саймон отпил чаю и выжидательно оглядел комнату. Но так как никто не заговорил, он снова попробовал возобновить беседу:

– Конечно, чего ждать от группки шотландцев, которые называют себя обозревателями? Как отметил Байрон несколько лет назад, критики в «Эдинбургском обозрении» – это просто кучка ограниченных невежд. Я склонен согласиться с ним. А как считает ваше собрание?

– Вы имеете в виду стихотворение Байрона, озаглавленное «Английские барды и шотландские обозреватели», милорд? – с натянутой вежливостью вопросила мисс Хорнсби.

– Совершенно верно. – В голосе Саймона послышались нетерпеливые нотки.

Мисс Хорнсби побледнела, а некоторые из дам литературного общества, смущенно покашливая, нервно переглянулись.

– Еще чаю, милорд? – отважилась наконец Лавиния Инглбрайт, схватившись за чайник.

– Благодарю вас, – сухо отозвался Саймон.

Эмили с болью ощущала явное раздражение и разочарование графа, когда общая беседа в очередной раз угасла, но не смогла сдержать быстрой улыбки. Леденящее влияние Саймона на литературное общество в некотором роде забавляло ее.

Словно дракон в гостиной… Все понимают, что лучше быть чрезвычайно любезными, но не знают толком, что же делать с этим существом.

Восседавший на почетном месте у каминной решетки Траэрн занял, казалось, все свободное пространство этой аккуратной, по-женски украшенной вышивкой и цветами комнатки, словно заполнил ее своей неодолимой, немного опасной мужественностью.

Эмили вздрогнула от странного возбуждения, исподволь разглядывая графа. Он был крупным, крепким, стройным мужчиной с широкими плечами. Плотно облегающие бриджи четко очерчивали его сильные бедра. Эмили уловила, как Лавиния Инглбрайт беспокойно поглядывает на изящное креслице, в котором расположился граф. Бедняжка Лавиния, наверное, опасается, что столь хрупкая мебель может не выдержать и сломаться. Эмили мысленно нарисовала картину катастрофы.

«Да, граф, сидящий среди обломков креслица Лавинии Инглбрайт, – весьма забавное зрелище», – подумала Эмили. В следующее мгновение она решила, что, должно быть, впадает в истерику. Неужели этот невыносимый вечер никогда не кончится?

Она подавила стон и слегка скосила глаза в поисках ближайшего столика, чтобы избавиться от дребезжащей чашки с блюдцем. Без очков все казалось сплошным размытым разноцветным пятном. Она сдернула очки и запихнула их в сумочку, едва граф поставил ее на ноги. Но было поздно – Саймон видел ее в них…

После стольких месяцев тайных надежд и мечтаний встретиться наконец с великой любовью своей жизни и – надо же! – оказаться в очках. Просто ужасно!

Но и это еще не все… Блэйд также видел, что она ездит по-мужски верхом. Он застал ее в немодной шляпке и в самой старой амазонке. И конечно, она не позаботилась запудрить веснушки, прежде чем выехать сегодня из Сент-Клер-Холла. Но ей и в голову не приходило пудриться здесь, в деревне. Все в округе Литл-Дипингтона прекрасно знали, как она выглядит.

Боже милостивый, какой позор!

Зато Саймон Огастас Траэрн, граф Блэйд, как она и предполагала, был само совершенство… Правда, ее несколько смутила холодность его странного взгляда, но некоторого холодного блеска и следовало ожидать в глазах дракона, успокоила она себя.

Неожиданной для нее оказалась и резкость черт его лица. «Конечно же, не вина Блэйда, что нет и намека на нежность и мягкость в его четко очерченном профиле, высоких скулах и решительно вылепленном подбородке. Без сомнения, это лицо человека с сильным характером, – размышляла Эмили. – Лицо, отражающее огромную силу воли. Лицо настоящего мужчины».

Как жаль, что он оказался графом. Теперь пропасть между ними стала еще глубже, чем когда он был просто Траэрном.

Чашка с блюдцем опять предательски звякнула, когда Эмили наклонилась вперед.

– Позвольте мне помочь вам, мисс Фарингдон. – Теплые сильные пальцы Саймона случайно задели ее руку, когда он решительно отобрал у нее чашку.

– Спасибо. – Эмили прикусила губу и откинулась в кресле.

Теперь ее унижению не было предела. Она чуть не водрузила свою чашку на чьи-то колени, возможно, даже на его. Черт подери! Она отчаянно молилась, чтобы этот кошмар наяву наконец прекратился.

– Советую вам надеть очки, мисс Фарингдон, – вполголоса пробормотал Саймон, пока остальные леди продолжали вымученную дискуссию о справедливости статей в «Эдинбургском обозрении». – Нет никакого смысла действовать вслепую. Ведь мы с вами старые друзья. Мне ли заботиться о веяниях моды.

Эмили вздохнула:

– Полагаю, вы правы, милорд. В любом случае вы меня в них уже видели.

Она порылась в сумочке и извлекла очки. Мужественные черты лица Саймона и странная холодность его глаз обрели наконец четкость. Она увидела, что он очень внимательно изучает ее, и попыталась прочесть его мысли:

– Кажется, не совсем то, что вы ожидали, да, милорд?

Его губы дрогнули в мимолетной веселой усмешке.

– В жизни вы еще интереснее, чем в письмах, мисс Фарингдон. Уверяю вас, я ничуть не разочарован. Надеюсь, что вы можете сказать то же самое.

Эмили раскрыла рот от изумления.

– Раз-зочарована? – заикаясь, произнесла она. – Нет-нет, ничуть, мистер Траэрн, то есть… я хочу сказать, милорд.

Эмили покраснела, напомнив себе, что ей уже двадцать четыре года и она не школьница. Более того, она переписывалась с этим человеком уже несколько месяцев.

– Хорошо. Видите, мы продвигаемся вперед. – В голосе Саймона прозвучало удовлетворение.

Он не спеша отпил еще чаю, и неуловимый изгиб его рта намекнул, что он не в восторге от этого сорта.

Итак, Эмили решила вести себя, как подобает взрослой леди, а посему попыталась включиться в вяло текущую беседу, которая шла в гостиной. Завсегдатаи четвергов тщетно пытались оживить нудную дискуссию о влиянии поэтов «Озерной школы», и Эмили изо всех сил старалась помочь им.

Граф какое-то время молча пил чай.

Эмили уже начала чувствовать себя более свободно, когда Саймон вдруг отставил чашку и, словно гром среди ясного неба, разразился словами:

– Кстати, о Байроне и ему подобных: кто-нибудь имел случай прочесть последнее творение лорда Эшбрука «Герой Марлианы»? Лично мне оно кажется лишь слабым подражанием Байрону, что едва ли достойно рекомендует автора. Этот господин далеко не столь интересен, как Байрон, не так ли? Ему не хватает настоящего чувства иронии. Но, без сомнения, Эшбрук сейчас очень моден в определенных кругах. Любопытно было бы узнать ваше мнение.

Ошеломляющее воздействие сего, казалось бы, безобидного замечания проявилось сразу же. Обе мисс Инглбрайт одновременно поперхнулись. У мисс Брейсгердл от ужаса задрожали губы. Мисс Хорнсби переглянулась через всю комнату с мисс Остли. Эмили уставилась на свои руки, крепко сжатые на коленях. Даже Саймон, несмотря на всю свою философскую холодность, казался слегка опешившим от свинцовой тишины, нависшей над гостиной. Эта тишина была совсем иная, чем та, что время от времени устанавливалась раньше. В той чувствовалась неловкость, а в этой сквозили явная враждебность и даже обвинение.

Саймон огляделся с несколько озадаченным видом:

– Я понимаю… вероятно, никто из вас не имел случая прочесть поэму Эшбрука?

– Верно, милорд. Мы ее не читали. – Эмили избегала его взгляда, зная, что щеки ее полыхают. Она снова потянулась за чашкой в отчаянной попытке занять чем-то свои дрожащие руки.

– Не слишком большая потеря, уверяю вас, – нараспев произнес Саймон. В его золотистых глазах загорелся опасный интерес – интерес дракона, наметившего добычу.

Литературные дамы неожиданно пробудились к жизни. Они полностью завладели беседой, словно упоминание имени Эшбрука подхлестнуло их к действию. Их голоса зазвучали громче, заполнив гостиную долгим скучным обсуждением последнего произведения Марии Эджворт «Покровительство». Даже в «Эдинбургском обозрении», обычно заискивающем перед мисс Эджворт, затруднились отыскать в этом сочинении что-нибудь достойное. Провинциалки же разметали его в клочья.

С холодной улыбкой Саймон вновь откинулся в кресле, предоставил дискуссии бушевать без него, а через некоторое время тихо пробормотал:

– Извините меня, Эмили. Похоже, я сказал что-то невпопад.

Девушка поперхнулась чаем.

– Ничего подобного, милорд, – выдавила она меж судорожных попыток вздохнуть. Глаза ее увлажнились. – Просто мы здесь не очень хорошо знакомы с произведениями лорда Эшбрука.

– Ясно. – Саймон наклонился и легонько хлопнул ее по спине.

Эмили покачнулась, а затем вернула равновесие и способность дышать. Ей удалось произнести:

– Благодарю вас, милорд.

– Всегда к вашим услугам. – Сардонически усмехаясь уголками рта, граф встал. В гостиной мгновенно воцарилась тишина, на сей раз явно исполненная надежды на избавление от его общества. Он вскинул брови. – Прошу меня извинить, леди, но должен вас покинуть. Я обещал леди Гиллингем вернуться рано. Надеюсь иметь удовольствие видеть вас еще. Уверяю вас, это был очень познавательный вечер.

Несколько минут вежливой суматохи, и Саймон был поспешно препровожден к двери. Он вежливо поклонился и зашагал по узкой тропинке к воротам, где его ожидал жеребец. Граф вскочил в седло, прощаясь, приподнял шляпу и поскакал по дорожке.

Почувствовав облегчение, все пять женщин дружно повернулись к Эмили.

– Я думала, он никогда не уйдет, – пробормотала Присцилла Инглбрайт, падая обратно в кресло. – Лавиния, налей нам всем по чашечке чаю, хорошо?

– Конечно. – Ее сестра подняла чайник, пока остальные усаживались на свои места. – Когда лорд Гиллингем известил, что Блэйд вознамерился посетить нас, я испытала настоящее потрясение. Отказать было невозможно. По словам Гиллингема, граф имеет большое влияние в Лондоне.

– Блэйд, пожалуй, недурен в своем роде, – рассудила ее сестра, – но вряд ли он уместен в нашем маленьком кружке.

– Вряд ли, – вздохнула мисс Хорнсби. – Это все равно что развлекать громадного зверя, ненароком забредшего в гостиную.

– Дракона, – тихо заметила Эмили.

– Дракон… Очень удачное сравнение, – немедленно согласилась мисс Остли. – Блэйд выглядит довольно опасным человеком, не правда ли? Что-то зловещее есть в его взгляде. Прямо дрожь пробирает!

– Нам следовало бы гордиться визитом графа, и я уверена, все мы чувствуем себя польщенными, но, честно говоря, я испытала большое облегчение, когда он ушел. Подобные люди не годятся для маленьких сельских гостиных, вроде нашей, – заявила Присцилла Инглбрайт. – Весьма утомительно, когда такой человек находится рядом.

– Его семья, кажется, когда-то жила в наших краях… – Лавиния задумчиво нахмурилась.

Эмили с удивлением восприняла новость:

– Вы уверены?

– О да. С тех пор уже прошло больше двадцати лет. Мы с Присциллой тогда только поселились здесь. Семье графа принадлежали обширные угодья, как я припоминаю. – Лавиния вдруг осеклась, и в глазах у нее возникло странное выражение. – Впрочем, как я уже говорила, это было двадцать лет назад, и я, конечно же, не вспомню всех подробностей.

– Должна заметить, его появление именно сегодня оказалось весьма некстати, – проговорила мисс Хорнсби. – Мы целую вечность ждали вестей от Эмили, а вынуждены были битый час обсуждать новейшие литературные обозрения. Чрезвычайно утомительно. Но теперь мы наконец-то займемся делом. – Она перевела нетерпеливый взгляд поблекших глаз на Эмили. – Ну как, милочка? Как все прошло?

Эмили решительно поправила очки и открыла сумку. Теперь, когда Саймон Траэрн ушел, она ощущала ясность в мыслях.

– Леди, рада сообщить вам хорошую новость. – Говоря, она рылась в сумке и вытаскивала оттуда какие-то бумаги. – Акции навигационного канала, которые мы купили, проданы с большой прибылью. Я получила отчет мистера Давенпорта с утренней почтой. Он уже отнес чеки в банк и положил деньги на ваш счет.

– Ах ты господи! – оживилась мисс Брейсгердл, и глаза ее засияли. – Я наконец-то смогу позволить себе приобрести тот домик в конце улочки. Какое облегчение знать, что у тебя будет крыша над головой, когда твой последний подопечный уедет в школу.

– Все это так волнующе, – заявила мисс Хорнсби. – Подумай только, Марта, – обратилась она к мисс Остли, – мы уже на пути к тому, чтобы обеспечить себе приличную пенсию.

– Особенно, – отозвалась Марта Остли, – когда становится очевидно, что ни один из наших работодателей не заботится о том, чтобы она была. Обеспеченная старость – это такое благо!

– Если так пойдет, мы с Лавинией скоро сможем открыть институт благородных девиц, – с восторгом подхватила Присцилла Инглбрайт. – Еще недавно все казалось недостижимой мечтой, и вот желаемое уже почти осуществилось!

– Благодаря Эмили, – добавила Лавиния Инглбрайт, тепло улыбнувшись самой молодой участнице их литературного общества.

– Эмили, я холодею при мысли о том, что бы со всеми нами стало, не предложи вы нам этот чудный план собрать деньги и вложить их в акции и фонды. – Мисс Хорнсби покачала головой. – Я боялась перспективы стать компаньонкой одной из моих престарелых родственниц. Это сущее наказание – мои родственники. Приходится пресмыкаться из-за каждой малости.

– Мы спасены и целиком обязаны этим Эмили, – провозгласила мисс Брейсгердл. – И если вы знаете, как мы можем отблагодарить вас, Эмили, то должны нам немедленно сообщить.

– Вы мне уже тысячу раз отплатили своей дружбой, – серьезно заверила их Эмили. – Я никогда не забуду, что вы для меня сделали, когда я так ошиблась пять лет назад.

– Глупости, милочка, – возразила мисс Брейсгердл. – Мы всего лишь настояли, чтобы вы продолжали посещать наши скромные собрания по четвергам, как обычно…

«И тем самым всем и каждому дали понять, что порядочные люди в Литл-Дипингтоне не собираются подвергать остракизму девушку из семьи Фарингдон только потому, что она попала в столь щекотливое положение», – с внезапно нахлынувшей теплотой подумала Эмили.

Лавиния Инглбрайт встала, глаза у нее сверкали.

– Предлагаю отпраздновать! Не достать ли мне бутылочку кларета, которую мы приберегали, Присцилла?

– Славная мысль! – поддержала ее сестра.

Саймону пришлось с добрых полчаса бесцельно прогуливать своего жеребца среди деревьев, прежде чем Эмили наконец соизволила появиться.

Граф молча злился. Его кампания началась вовсе не так гладко, как он предвкушал, собираясь на заседание литературного «четверга». Вынужденный предпринять стратегическое отступление, он решил устроиться в засаде, поджидая девушку на обратной дороге в Сент-Клер-Холл.

Он был совершенно уверен, что собрание литературного общества быстро завершится после его ухода, но, очевидно, почтенные леди все же нашли о чем потолковать. Он замерз, хотя день выдался необычно теплый. Но как-никак – на дворе февраль.

Лапсанг тихонько заржал, прядая чуткими ушами. Саймон замедлил шаг и прислушался. Он уловил далекий перестук копыт скачущей по дорожке лошади.

– Давно пора, – проворчал он, вскакивая в седло. А потом нахмурился, заслышав звонкий голосок Эмили, которая, сбиваясь с мотива, во все горло распевала фривольную песенку:

 
Что хорошего в мужчинах, я вас спрашиваю, леди?
Будь мы хоть чуть-чуть разумней, дела б с ними не имели.
Они хвастают, что будто всем-всем-всем они нужны.
Но уж если захотите знать, зачем они нужны, загляните к ним в штаны.
 

Несмотря на мерзкое настроение, Саймон невольно усмехнулся. Литературные дамы явно угостились кое-чем покрепче чая.

Он натянул поводья и послал Лапсанга из укрытия на середину дороги. Мгновением позже у поворота показалась серая в яблоках кобыла.

Эмили сначала его не заметила – слишком увлеклась своей неприличной песенкой. Ее очки поблескивали на солнце, рыжие кудри подпрыгивали в такт мелодии. Саймона охватило внезапное желание узнать, как выглядит эта буйная масса волос, если вынуть из них шпильки и рассыпать по плечам.

– Да ну к черту! – ругнулся граф себе под нос, ожидая, когда Эмили поймет, что он стоит прямо у нее на дороге.

Ему меньше всего хотелось обнаружить, что эта женщина физически привлекает его. Для осуществления задуманного необходимо сохранять трезвость ума.

– Добрый день, мисс Фарингдон.