Старшая сестра

Ольга Стрикунова

Кристина медленно открыла глаза, и первое, что она увидела, было кресло самолета пассажира в переднем ряду. Девушка дернулась и попыталась подняться, но ее остановил ремень безопасности. Куртка, лежавшая на коленях, соскользнула на пол, соседка обернулась на странное поведение.

– Прошу прощения.

– Плохой сон?

Кристина кивнула.

«Спокойно, Кристина, думай, думай, надо для начала понять, куда ты летишь».

Девушка помнила, как вчера вечером ходила вместе с коллегами отмечать окончание проекта, помнила, как пила текилу, и как ее подруга ушла домой около часа ночи, на этом воспоминания заканчивались.

Кристина подняла с пола куртку и проверила карманы, в левом лежал чек из бара и телефон, в правом – билет на самолет до Санкт-Петербурга, и согласно времени на телефоне, лететь оставалось час. Кристина откинулась на спинку кресла и решила еще немного поспать, все равно уже ничего не изменишь, она летит домой.

***

Пройти паспортный контроль было несложно, Кристина сидела за столиком кафе в аэропорту и пила американо. Первым делом она купила билет обратно, ближайший рейс будет завтра в полдень, она успеет вернуться до начала рабочего дня, этот вопрос решен, что делать теперь?

Можно было снять номер в отеле или поехать к сестре. От мысли об этом Кристина поежилась. Девушка сделала еще один глоток кофе и подумала, что у нее нет выбора. Она ведь ради этого приехала, разве нет? Всегда, когда напьется, она просыпается утром с исходящими звонками сестре на телефоне, они говорят не меньше получаса, но Кристина ничего из этих разговоров не помнит, а перезванивать на трезвую голову не хватает смелости.

«Я сделаю это, – подумала девушка, – я сейчас допью кофе и сделаю это».

***

Кристина подъехала к дому, в котором прожила двадцать семь лет, медленно вышла из такси и глубоко вздохнула: на часах было уже двенадцать часов, хотя для нее день только начался. Кристина прошла во двор и подняла голову вверх на квадрат серого неба.

«Чертовы колодцы, – подумала девушка, – никогда к ним не привыкну, но мне уже и не надо».

Кристина открыла дверь в парадную, поднялась на пятый этаж и застыла возле двери. У нее был ключ, но входить вот так без приглашения было уже чересчур. Кристина глубоко вздохнула и позвонила в дверь: три коротких звонка и один подлиннее, как когда-то научила их мама (после развода родителей Кристина уехала в родной город, а сестра осталась с отцом и бабушкой в Питере).

«Когда мы с мамой разговаривали последний раз?» – подумала девушка.

Через минуту дверь открылась, на пороге стояла Лена, на ней была черная толстовка и джинсы. Кристина помнила, что сестре уже тридцать один, но на вид она больше напоминала подростка лет восемнадцати. Кто угодно, наверное, удивился бы на ее месте, но только не Лена, ее, казалось, вообще ничто не может удивить в этой жизни.

Лена в свою очередь тоже разглядывала сестру: на ней был классический серый костюм, макияж немного стерся, от нее пахло спиртным и дорогими духами.

– Проходи, я поставлю чайник, – Лена приветливо улыбнулась.

Кристина прошла за ней на маленькую кухню и села на табуретку. Лена набирала воду в электрический чайник, Кристина смотрела на ее спину, а потом взгляд начал скользить по кухне: те же обои, те же кухонные шкафы, те же чашки. Кристине показалось, что она попала во временную капсулу, но она была ненастоящей: вроде бы ничего не изменилось, и при этом изменилось все.

Лена поставила перед ней чашку растворимого кофе.

– Можно мне молока?

– Конечно.

Кристина молча пила кофе, Лена смотрела в окно.

– Ты к нам надолго?

– Завтра в двенадцать улетаю.

– Ты по делам?

– Нет, просто приехала повидаться.

– Приготовить тебе завтрак?

– Давай лучше куда-нибудь сходим.

Кристина залпом допила кофе и покинула кухню, Лена встала и пошла за ней.

***

Через час Кристина доедала свой омлет со шпинатом, запивая его шампанским, а Лена пила чай и все еще ждала, когда ей принесут сырники. Почти все столики в кафе были заняты.

– Как дела у Артура? Вы еще вместе? Его, кажется, не было в квартире.

Лена кивнула:

– Да, все хорошо, он сейчас в командировке, вернется на следующей неделе.

– Скучаешь?

– Конечно.

Кристина ухмыльнулась и сделала глоток шампанского.

– А что насчет тебя? Есть кто-нибудь?

– Нет, мне сейчас не до этого.

– Ну тогда, может, в будущем.

– Конечно.

Кристина с грустью подумала, что, может быть ей вообще не светит когда-либо завести серьезные отношения, может быть она не создана для этого и так и будет до конца жизни посвящать себя только работе.

– Не хочешь сходить в Эрмитаж?

– Ты решила денек побыть туристом?

– Хочу кое-что проверить.

***

Кристина медленно поднималась по Иорданской лестнице, Лена шла за ней. Кристина смотрела на потолок, где был изображен «Олимп» Гаспаро Дициани.

– Вот мы и пришли.

– И что ты хочешь проверить?

Людей на лестнице было немного, и Кристина сделала то, о чем мечтала еще в детстве, когда оказалась здесь впервые: легла прямо на ступени, коснувшись всем телом белого каррарского мрамора. Глядя на картину, она думала, насколько счастливее была бы ее жизнь, если бы можно было просто воспарить к потолку и стать частью чего-то большего, чем ты сам.

– Я думаю, тебе лучше встать.

Кристина медленно поднялась и отряхнула юбку.

– Я проверила, это все еще самая прекрасная картина на свете.

Лена пожала плечами:

– Я предпочитаю Кандинского.

***

Девушки сидели за столиком в клубе, было уже два часа ночи. После Эрмитажа они решили поужинать. Лена ела салат цезарь и выпила имбирного чая, Кристина заказала пасту и бокал красного сухого, разговор не клеился. Кристина не хотела ехать домой и молчать, глядя на старые обои, и потащила сестру в ближайший бар, а потом в еще один и еще один, это было уже четвертое заведение.

Лена пила только безалкогольный мохито, потому что не хотела оставлять машину, но Кристине казалось, что она просто за ней присматривает, и от этого становилось совсем тошно. Сквозь неоновые огни Кристина посмотрела на вечно спокойное лицо сестры и тихо сказала:

– Я рада тебя видеть, сестренка.

В этом не было никакой неловкости, ведь она не сомневалась, что никто ее не услышит.

***

– Просыпайся.

Кристина открыла глаза.

– Я хочу отвести тебя кое-куда, лучшее место в городе.

– Неужели?

– Вставай, потом поедем в аэропорт.

Кристина медленно встала с кровати, надела костюм, ополоснула лицо и вышла вслед за сестрой в осеннее утро.

– Можешь подремать, – сказала Лена. Кристина послушно закрыла глаза и провалилась в сон.

***

– Просыпайся!

В этот раз открывать глаза было еще тяжелее, все тело ломило от усталости, Кристина вывалилась из машины и на неустойчивых ногах сделал пару шагов; когда взгляд сфокусировался, от увиденного она подумала, что все еще спит. Они были на кладбище, по спине пробежал холод.

– Ты ведь ради этого приехала, разве нет? Навестить его могилу, по крайней мере об этом ты всегда говоришь, когда звонишь, если выпьешь.

Забавно, что в ее голосе не было ни осуждения, ни сарказма, просто констатация факта.

– Пойдем, я покажу, где он.

Лена уверенно прошла по закоулкам кладбища к могиле отца, которая появилась здесь всего полгода назад.

Кристина села на лавочку возле надгробия и разревелась.

– Я не хотела это все на тебя оставлять, но я совсем не могла приехать.

– Я понимаю.

– Я очень по вам скучаю.

– Я знаю, мы тоже.

Лена обнимала сестру, пока та плакала у нее на коленях, как маленький испуганный ребенок.

***

Машина притормозила возле аэропорта, Кристина спала на заднем сидении. Лена остановила двигатель, но не спешила будить сестру, любое движение было мучительным, сказывалась усталость от бессонной ночи. Лена так и не смогла рассказать сестре о самом главном, своей беременности, и что скоро они с Артуром уедут из Питера к его семье, а квартиру, видимо, придется сдавать. Лена думала обо всех людях, которые покинули ее, о матери, об отце, о сестре, и о том, встретятся ли они в будущем. Ей хотелось верить, что этот величественный холодный город все-таки их дождется.

Старушка по обмену

Валерия Стрекаловская

Макс Вебер позвонил в дубовую дверь питерской квартиры на Фонтанке. Звонок отозвался сложным переливом. Раздались шаркающие шаги, затем на секунду стихли, и женский голос с едва уловимой хрипотцой произнес: «Кто там?»

– Добрый вечер! Это Макс из Мюнхена. По обмену, – молодой человек тщательно повторил заранее приготовленное приветствие.

Дверь распахнулась. Перед Максом появилась аккуратная старушка в вязаном голубом берете. С высоты двухметрового роста она показалась юноше гномом из сказки братьев Гримм.

– Сейчас возьму ключи от вашей квартиры и пойдем знакомиться, – певуче произнес гном и скрылся в недрах помещения. Затем также неожиданно старушка вынырнула из бесконечного тусклого коридора, добавив к своему наряду шаль багряного цвета.

Двухкомнатная квартира оказалась на удивление большой, с высокими потолками с лепниной, старинным паркетом и камином. Она находилась на одной лестничной клетке с квартирой Леопольдины Викентьевны, так звали старушку-гнома.

– Ужин ровно в восемь, прошу не опаздывать, – изрекла Лео, так для удобства ее стал называть про себя Макс.

Лео приготовила на ужин жареную корюшку. Стол был сервирован изысканным образом: накрахмаленная скатерть, салфетки в ободках, серебряные приборы и хрустальные рюмки.

После приличествующего моменту разговора о погоде Макс рассказал, что собирается написать эссе об исторических местах Питера: «Авроре», Зимнем, Эрмитаже, Летнем саде. От культурного наследия беседа плавно повернула в русло философствования о смысле бытия. Юноша сообщил, что учится в Мюнхенском институте иностранных языков и переводов, куда он поступил после переезда из Италии. Его родители преподавали в Болонском университете, где он учился на отделении иностранных языков и литературы. Неожиданно для себя Макс рассказал про свою итальянскую любовь, которая бросила его и укатила в Америку.

– Мне даже не хотелось жить, – в запальчивости кинул юноша. – А у вас так было?

– Я рождалась три раза, – отвечала старушка.

– Расскажите?

– Родилась семимесячной в январе сорок первого. Акушерка покачала головой и молвила, что младенец не жилец. Очевидно, я очень хотела жить. И выжила. Когда началась война, папа добровольцем ушел на фронт, а мы с мамой и ее сестрой остались в блокадном Ленинграде, эвакуироваться не успели. С войны он не вернулся, тетя скончалась от голода. А я выжила второй раз, благодаря самодельной смеси из сухого молока, хлебушка и воды. Мама больше замуж не выходила и была просто счастлива, когда я встретила морского офицера почти на полтора десятка лет старше меня. У нас была такая светлая, радостная семья, с сюрпризами, подарками, поездками. Сын был мне наградой за все пережитое. Когда ему исполнилось двадцать, он привел в дом свою будущую жену, смышленую курносую девочку без роду и племени. Она воспитывалась в детском доме. Мы всей семьей отогревали ее от холода сиротства. У молодых родился мальчик. Мой единственный внук – Борис. К тому времени я окончила театральный институт и служила в театре имени Ленсовета. Мои лучшие роли были сыграны в «Варшавской истории» и «Вишневом саду». Сын пошел по юридической стезе, невестка стала литературоведом. Борис отправился в первый класс. Воскресным днем мы с внуком ждали остальных членов семьи на даче, к традиционному семейному обеду. Муж, сын и невестка ехали вместе, за рулем был сын, он только начинал водить отцовскую машину. Они не приехали. В них врезался грузовик. Так я начала жизнь снова, в третий раз, ради внука.

Макс, потрясенный историей и тем, как ее рассказала Лео, спокойно и с достоинством, надолго умолк.

Старушка выдержала паузу и сказала:

– А теперь десерт Павловой!

Во время второго ужина, под бефстроганов и традиционную наливку из вишни, они вспоминали комичные истории из своей жизни. Макс был из потомственных немцев Поволжья. С детства он свободно болтал на двух языках, затем к ним добавился итальянский. Как-то раз, уже в Болонье, Макс подрабатывал гидом для четы пожилых немцев из Баварии. Те любили вкусно поесть и совсем не любили много ходить. Вот последнего обстоятельства молодой сопровождающий не знал и привез их на целый день в огромный парк. Через полчаса после начала пешей прогулки фрау стала беспокойно озираться по сторонам. В самой изысканной форме Макс уточнил, что дамская комната находится в центральной части парка, добраться до нее можно всего за пятнадцать минут. При слове «пятнадцать» фрау закатила глаза и томно простонала: «Шайзе». Супруг принялся ее успокаивать: «Потерпи, крошка!» Крошка, весом под центнер, продолжала жалобно вздыхать. Так они и тащились к вожделенному месту, перемежая черепаший шаг заунывными всхлипываниями. Леопольдина расхохоталась от души, представив эту картину.

– Подождите, самое интересное впереди, – хихикнул Макс.

Печальная процессия приблизилась к симпатичному домику с недвусмысленными изображениями мужского и женского силуэтов.

– Что это? – неожиданно твердым голосом спросила фрау.

– Дамская комната.

– А где сосиски по-баварски?

Умирая от внутреннего смеха и пытаясь сохранить внешнее приличие, Макс узнал от супруга фрау, что тот приманил ее прогулкой в парке, пообещав баварские сосиски на гриле, до которых она была охоча. Его логика была проста: в любом цивилизованном парке есть хот-доги.

Хот-догов здесь отродясь не было. Такси, вызванное в спешном порядке, доставило чету в лучшую пиццерию города. По окончании трапезы фрау прикрыла глаза и удовлетворенно произнесла: «Фантастиш!» И добавила: «Перфекто!»

Лео развеселилась от души, в ней проснулся азарт актрисы, и она в ролях показывала Максу его самого и двух баварцев. Особенно хорошо у Лео получилась фрау с сосиской.

Ужин закончился за полночь. Старушка пожелала гостю приятных сновидений и предупредила, что завтра его ждет сюрприз.

Вечер сюрпризов начался с того, что Лео торжественно внесла в комнату свежеиспеченный пирог – настоящую кулебяку. Уплетая невиданное доселе блюдо, Макс отпускал комплименты кулинарным талантам хозяйки.

– Бросьте, это обычная стряпня, – парировала Лео.

Когда с едой было покончено, старушка потребовала разлить наливку в изящные рюмки и торжественно сказала:

– Два вопроса, любых, на которые нужно ответить со всей честностью! Два вопроса от вас мне и два вопроса от меня вам! Начинайте, юноша!

– Откуда у вас такое непривычное имя – Леопольдина? – спросил Макс.

– Служа в театре, где всегда есть интриги, я была настоящим миротворцем, меня даже прозвали Леопольдом, в честь кота из мультфильма. Тот часто говорил: «Ребята, давайте жить дружно!» Правда, вскоре меня стали называть на женский манер – Леопольдина или, по-дружески, Лео. В то время в моем паспорте значилось имя, данное от рождения, – Евдокия. Когда я вышла на пенсию, то поменяла имя и в паспорте.

– Теперь мой черед, – весело проговорила старушка. – Почему вы путешествуете «с дивана на диван»?